Столичный доктор (СИ) - Линник Сергей - Страница 52

Собеседование на должность старшего фельдшера я малодушно отложил на следующую неделю. Неудобно перед людьми, но так ведь и не обещал, что вот именно сегодня. А у меня очень важный визит. Возможно, эпохальный. Когда я прикидывал, что должно быть в волшебном чемоданчике, то понял — есть вещь, которой еще нет, но работать без нее… как-то негоже. Баловство одно будет, не очень отличимое от работы извозчика. И я заказал прибор у Келера. Мог бы и сам поехать в Богородское, тут недалеко, за Сокольниками, именно там располагается Московское товарищество резиновой мануфактуры, но выгода получилась бы не такой и большой, а Роман Романович все компоненты соберет вместе. К тому же после успеха затеи со стрептоцидом он для меня что угодно готов сделать.

Как серьезный партнер, я теперь Келера не только на работе могу ловить, но и дома. В любое время. А как же, денежки идут, и поток этот останавливаться не собирается. В кабинет, стоило мне зайти, сразу же вызвали специалиста по чаю и закускам.

— Вот, Евгений Александрович, извольте, сфигмоманометр. Изготовлен в Вене, по оригинальной конструкции фон Баша, лейб-медика австрийского императора. Штука редкая, потому что спросом почти не пользуется. А вот и заказ ваш, согласно эскизам. Доставили еще вчера, я хотел было написать вам, но раз сговаривались на сегодня…

Я уже не слушал. Всё передо мной, осталось только соединить. Манжета, конечно, не на липучках, а на крючочках, цепляющихся за металлические спицы. Материальчик тонковат, надо погрубее немного, чтобы износ был поменьше, из прорезиненной ткани, допустим. Груша… ага, клапан приделали, как я и нарисовал. Испытаем…

— Трубка широковата, пропускать будет, видите, болтается, — показал я Келеру. — Дайте пока нитку, или проволочку тонкую, зафиксировать.

Фармацевт с любопытством наблюдал за моими манипуляциями. Что должно получиться в итоге, я ему не сказал. Пообещал после объяснить. А ему и всё равно — я же заказ оплатил, и весьма недешевый. Трубку закрепили, и я качнул пару раз воздух грушей. Манжета надулась немного, а когда я клапан открыл, сдулась. И ртутный столбик дернулся.

— И что теперь? — спросил Келер.

— Снимайте пиджак с сорочкой, и закатывайте рукав нательного белья выше локтя, — предложил я. — Будете первым в мире человеком, которому измерили артериальное давление.

Быть первопроходцем всегда интересно, а потому руку мне предоставили очень скоро. Я наложил манжету, приложил к локтевому сгибу фармацевта стетоскоп, и начал накачивать воздух. Ну а дальше просто.

— И как это работает?

— Всё элементарно, дорогой Роман Романович. Нагнетая воздух в манжету, которая должна плотно прилегать к коже, мы перекрываем плечевую артерию. Потом начинаем потихонечку воздух выпускать, кровь начинает идти своим обычным путем, но артерия еще освобождена не полностью, возникает турбулентность, которую мы слышим, прикладывая стетоскоп вот сюда, — показал я красноватый кружок, оставшийся на коже. — В этот момент начинает дергаться столбик ртути, и мы засекаем показания. По мере потери воздуха из манжеты турбулентность прекращается, и тоны, равно и как прыжки столбика ртути, заканчиваются. Начало биения соответствует сердечной систоле, окончание — диастоле. Все в точности, как описано в заявке на привилегию.

— Как просто, — прошептал Келер. — Почему до этого никто не додумался раньше, Евгений Александрович?

Ага, я уже вижу мелькание цифр в твоих глазах. Небось, по десять копеек будешь брать за измерение давления в аптеке новомодным прибором. Может, даже рубль на первых порах, пока всё в новинку. Аппараты страждущим больным, врачам, в клиники. Да тут миллионами пахнет. Это даже мне понятно.

— Ну раз вопросов нет, Роман Романович, то можно и соглашение подписать.

— Извольте, Евгений Александрович, я всегда готов… Наше сотрудничество…

— Только мой процент немного увеличится. И это я не включаю долю от использования…

— Да какое там…

— А если я вам скажу какое, то и этот процент включим.

— Согласен, — тяжело вздохнул Келер.

Тогда мне срочно десять… нет, двадцать таких приборов, с исправлениями, — я кивнул на проволочку. — И давайте обсудим новый заказ, на производство систем для внутривенного вливания растворов. Смотрите, в комплект входит игла…

Сколько в Москве ежедневных газет? Дюжина, если не больше. И почти во все, как я уже выяснил с наймом, можно подать объявление. Я решил не распыляться, разместить рекламу скорой в пяток самых популярных. Но на первой странице. А где такое невозможно — всё равно в центре и очень крупным шрифтом. А еще заказать листовки, чтобы их расклеили на всех театральных тумбах. Не поскупился и на красивый номер телефона. Да, знаменитый «ноль три». Сколько пришлось денег за это отдать Эриксону… Как так? У всех четырехзначные, а вы хотите двухзначный!

В объявлениях и на плакатах написал очень простое послание: «Скорая медицинская помощь, бесплатно, доступна всем, вызывать по телефону 03».

Накануне открытия собрали всех сотрудников — нарядных и расфуфыренных. А как же, событие! Приглашенный фотограф сделал один общий снимок, потом только врачей, во главе с главным, конечно же. Для истории. А как же, мы — первые в России. Опередили и Питер, и остальные крупные города.

В день, когда вышли утренние газеты — сам дежурил в телефонной комнате. Мне в смену попались две смешливые девушки-курсистки — Маша и Глафира. Остроглазые брюнетки, в строгих черных юбках и глухих белых блузках сначала стеснялись, а потом разошлись, начали тихо переговариваться, хихикать. А я все ждал и ждал звонков. Которых все не было и не было.

Первый час сидел, перечитывал и правил инструкцию для телефонисток. Как принимать звонки, что спрашивать, как определять на висящей на стене карте Москвы расстояния. Второй час трепался с девушками, даже выпили на рабочем месте по чашечки кофе. Маша оказалась местная, московская. Также, как и Вика, учится на женских курсах общества естествознания. Глафира, та попроще, коломенская, из крестьянок. Вместе с отцом, еще ребенком, переехала в Москву. Работала уборщицей, потом кто-то из жильцов ее пристроил в Эриксон на телефонную станцию. Там к ней начал подбивать клинья начальник, но безо всяких семейных перспектив. Это мне по секрету уже рассказал Вика. Так что после пары недвусмысленных намеков пришлось уволиться.

Звонок раздался в полдень. Мы даже вздрогнули.

— Барышня, барышня! — мужской голос в трубке был тревожным, слышно даже с нынешним качеством связи.

— Да, да, слушаю! — ответила Мария. — Добрый день!

Знаменитое «Алло» в телефонном деле еще не прижилось, так что люди просто здоровались, как при обычной встрече.

— У меня лошадь подкову потеряла. Срочно помогите. Записывайте адрес…

И дальше хохот. Судя по голосу — молодежь. Да, сейчас шутников вычислить проще простого, звонок на станцию, и телефонистка сразу выдаст информацию, с какого номера звонили. Но максимум, что им грозит — родители погрозят пальчиком.

Девушки вопросительно на меня посмотрели, а я нажал на рычаг телефонного аппарата, развел руками.

— И это бывает. Готовьтесь. Пьяные будут звонить, умалишенные. Или вот такие шутники. Трудная работа, сразу предупреждаю! А теперь объясните, почему нарушена инструкция? Как представляться надо⁈ — я показал на висящую на стене шпаргалку, где мною собственноручно были начертаны перечень вопросов и прочие нужные диспетчеру сведения.

— Волновались… — пролепетала Мария. — Больше не повторится, господин Баталов…

Не надеясь только на рекламу, я еще решил объехать «основных клиентов». На телефонной станции начальство распорядилось повесить напоминание о нашей службе перед каждой телефонисткой. Потом — полицейские и пожарные участки. Везде раздавал визитки с номером телефона, объяснял суть нашей работы. Для важности ссылался на Великого князя, европейский опыт. У нас же как? Если на Западе кто-то что-то придумал и это там уже работает — дайте две. Пожарные и полицейские визитки брали, важно кивали. Последние так и вовсе получили циркуляр из МВД об оказании всемерной помощи скорой, и я у местного пристава Арбатской части даже оформил бумагу с разрешением на… сирену. Ручные роторные, на ручке вполне себе продавались в лавках — в основном пугать ворон, для развлечений. Но ставить их на экипажи — никто не решался.