Никита и Микитка - Ян Василий Григорьевич - Страница 4

• Предыдущая
• 4/20
• Следующая

Как ни упирался княжич Никита, всё же он был закутан в платки и в шубу и усажен в возок. Он так плакал и бился, что княгиня, стоявшая на крыльце, уж стала колебаться: не оставить ли его ещё на несколько деньков? Три сытых коня с туго заплетёнными гривами, запряжённые гуськом, один за другим, натягивая постромки, потащили по глубокому скрипучему снегу тяжёлый крытый возок. На переднем коне сидел верхом «вершник» и, громко вскрикивая, хлопал бичом, сгоняя с дороги ехавших навстречу крестьян. За возком, верхом на мохнатом гнедом коньке, скакал дядька Филатыч с длинной, тяжёлой пищалью за спиной.

Вскоре после отъезда Никиты тронулся и обоз из десяти саней. По господскому приказу крестьяне везли в Москву мешки с зерном, кадки мочёных яблок, брусники и солёных груздей, свиные окорока, мешки с битыми гусями и курами, воз рыбы сушёной, телячьи и свиные туши. Всё это было бережно перевязано, чтобы в пути ничего не пропало из господского добра. С этим обозом отправился в Москву Микитка.

Дорога шла то мимо засыпанных снегом пашен, то старым, густым лесом, где водились и олени, и лоси, и медведи, и другие звери. Лес кругом был заповедный, царский; в нём под страхом казни воспрещалось кому-либо охотиться, кроме царя. На снегу виднелись всякие звериные следы: несколько раз трусцой перебегала дорогу рыжая осторожная лисица и, взбивая снег, проносились перепуганные длинноухие зайцы.

Чем ближе к столице, тем больше попадалось и отдельных путников, и целых обозов, и всё это постепенно образовало длинную вереницу саней, направлявшихся в сторону Москвы. Везли и дрова, и сено, и несчётные кули с мукой или зерном, и телячьи мороженые туши — всё, что нужно для многолюдной Москвы.

Дорога была изъезженная, вся в рытвинах и ухабах; часто встречались обозы с сеном, повалившиеся набок, и возчики с помощью других путников пытались их поставить на полозья. В одном месте опрокинулись сани с дровами, и возчик, сбросив на снег зипун, готовился снова приняться за их укладку. Впереди ж то и дело слышались крики:

— Берегись! Ожгу!.. Сворачивай!

Крестьяне торопливо хлестали своих маленьких лошадок и съезжали с возами в сторону. А навстречу мчались кони, и мимо проносился возок, обитый красным сукном. В открытое окошечко выглядывало нарумяненное и набелённое лицо знатной боярыни в собольей шапке или сдвинутые брови бородатого сурового воеводы. Плохо приходилось тому, кто зазевался и не поторопился свернуть с дороги: на него наскакивали боярские слуги и, настегав возчика плетьми, расцепляли сани. Тройка уносилась дальше с криком: «Берегись!»

Раза три по пути возчики задерживались на заставах. Стрельцы, вооружённые пищалями, опрашивали всех:

— Ты чей будешь? Зачем и куда едешь?

Возчики медленно доставали из подкладки шапок завёрнутые в тряпицы «проезжие грамоты» с закоптелым оттиском печати.

Микиткина лошадь была маленькая, с взъерошенной шерстью. Он шёл рядом с ней, держа в руках хворостину, и покрикивал на неё, как заправский возчик:

— Но, родимая! Понатужься, любезная! Чего оглядываешься? Кнута, что ли, захотела?

Лошадь, равномерно шагая, тащила розвальни. Когда дорога спускалась под гору, Микитка подсаживался на свиные туши. Весь обоз скатывался рысью, а потом, в гору, лошади опять шли мерным шагом. Микитка тогда присоединялся к другим возчикам, шедшим гурьбой, слушал их разговоры о возможном набеге казанских или крымских татар, о новых царских указах.

Всё в дороге казалось Микитке и новым и занятным. Он жадно всматривался в туманную даль, ожидая скоро увидеть Москву.

• Предыдущая
• 4/20
• Следующая