Истинный творец всего. Как человеческий мозг сформировал вселенную в том виде, в котором мы ее воспр - Николелис Мигель - Страница 49

Далее, после моей футбольной аналогии, дела пошли еще хуже. Я вдруг подумал о симфоническом оркестре вроде оркестра Берлинской филармонии, исполняющем мою любимую увертюру из оперы «Тангейзер», не как об уникальном собрании высококлассных музыкантов, а как еще об одном примере того, как благодаря годам репетиций, нескольким взмахам дирижерской палочки и некоторым удивительным интерактивным звуковым сигналам с обратной связью моторная кора десятков людей тренируется или синхронизируется по миллисекундной шкале для участия в таком завораживающем коллективном звуковом творчестве.

С учетом всех этих примеров теперь я могу предложить рабочее определение мозгосети: в целом мозгосеть – это распределенный органический компьютер, состоящий из мозгов многих индивидуумов, синхронизированных (в аналоговом режиме) за счет внешнего сигнала, такого как свет, звук, речь, химические вещества или радио- или электромагнитные волны, и поэтому способных производить эмерджентные коллективные поведенческие реакции. Как и индивидуальный мозг, такие распределенные органические компьютеры используют органическое хранилище памяти для записи и хранения гёделевской информации, при этом они также передают шенноновскую информацию и способны к коллективному обучению посредством механизма вроде пластичности Хебба, масштабированного до уровня нескольких взаимодействующих мозгов. В таком качестве мозгосети также демонстрируют способность к самоадаптации. Кроме того, такой распределенный человеческий органический компьютер благодаря своей невероятной сложности способен на удивительный вид вычислительных операций, по крайней мере на сегодняшний день уникальный для всей вселенной; он способен воспринимать информацию из вселенной и превращать ее в знания, которые затем могут быть оформлены и переданы следующим поколениям, чтобы продолжать главную экзистенциальную миссию нашего вида – построение вселенной.

Несмотря на ужасно холодную ночь, народу собралось на удивление много. Мелкими группами люди выходили из разных уголков темного замерзшего леса, готовые влиться в плотную процессию, постепенно приобретавшую определенный ритм движения. Пришедшие мужчины, женщины, дети и еще способные идти на своих двоих старики инстинктивно втискивали свои замерзшие тела в человеческий поток, пытаясь преодолеть снежную бурю и продолжая продвигаться вперед, как какая-то невиданная сила природы. В тишине этот человеческий гарпун следовал за единственным тусклым конусом света, исходившим от церемониального факела в руках самого почтенного шамана, который вел всю процессию к новому подземному храму.

Они шли идеально в ногу, опустив головы и наклонив туловища вперед, чтобы ослабить удары бушующего и пронизывающего до костей ледяного ветра. Оставленные на глубоком снегу отпечатки ног, стойкая решимость даже при звуке чудовищного рычания, издаваемого жадно следившими за процессией с совсем близкого расстояния хищниками, и медленное, но непрестанное продвижение сквозь ночь безошибочно свидетельствовали о бесконечных жертвах, на которые они готовы были пойти ради того, чтобы доказать свою преданность. Эти вовлеченные в опасный поход люди были добровольными узниками: они были околдованы и обращены с младенческих лет непреодолимой и неясной силой, влияния которой другие животные и даже их ближайшие родственники среди человекообразных обезьян и предки среди гоминидов никогда не испытывали. Сами того не осознавая, они были первыми в своем роде. Идя вперед без отдыха, с решимостью во что бы то ни стало дойти до входа, а затем и до глубин нового храма, эти паломники, несмотря на очевидную опасность, упрямо следовали за своим мысленным миражом. И ничто на земле не могло помешать этому упорному шествию того, что вполне можно считать первой в истории человеческой мозгосетью, собранной одной лишь силой веры.

Примерно 40 тысяч лет назад, возможно, такой же леденящей морозной ночью, как та, что я только что описал, мужчины и женщины с таким же телом и мозгом, как у нас, ввели в обращение одну из самых долговечных особенностей нашего вида – уникальную способность создавать и широко распространять ментальные абстракции, которые, несмотря на свое реальное происхождение из биологических катушек нашего мозга, проектируются на внешний мир таким образом, словно представляют собой самую неоспоримую и неопровержимую истину, достойную слепой веры в нее.

Поскольку часов еще не существовало, жизнь этих людей почти не имела временных оттенков: лишь день и ночь да переходы одного в другое, а также лунный цикл, природные сезоны Земли и миграция животных разграничивали рутину их жизни. Днем они в основном занимались охотой и собирательством, ночью они, сидя вокруг огня, вероятно, рассказывали друг другу истории, которые им впоследствии снились. Но иногда, в особых случаях, они шли все вместе, гордой и единой группой, к спрятанным глубоко под землей местам, в которых через 40 тысяч лет их потомки проведут много времени, обсуждая, что именно они искали, отваживаясь спускаться в глубокие пещеры, чтобы рисовать на грубых каменных стенах сложные изображения или поклоняться рисункам тех, кто приходил до них. В качестве подписей к наскальным рисункам они оставляли отпечатки собственных ладоней. Но хотя эти сцены изобилуют изображениями животных, на которых они охотились или которые охотились на них, там на удивление мало изображений их самих или им подобных. Очевидно, что это не связано с недостатком артистического мастерства. Наблюдаемое отсутствие человеческих образов в наскальных рисунках, вероятно, указывает на желание этих древних поколений художников оставить после себя долговечную запись ментальных образов, созданных их мозгом и являющихся, как мы уже поняли, результатом столкновения физического мира с тем, как его себе представлял Истинный творец всего.

Сегодня, размышляя о невероятной красоте и художественной силе подобных наскальных рисунков и о том, как наши доисторические предки из эпохи верхнего палеолита их создавали, мы пытаемся понять, какого материального вознаграждения или великого снисхождения столь страстно желали эти первые паломники, что подвергали свои жизни и жизни своих любимых смертельному риску. Какие сокровища заставляли их совершать подобные путешествия через опасные леса в поисках входа в новую пещеру? Почему они слепо вверяли свои жизни старому шаману и тусклому свету его видений и его факела?

Прежде чем продолжить этот рассказ, я должен заметить, что, пока я писал эту главу, появились данные о том, что примерно 65 тысяч лет назад, или за 25 тысяч лет до появления Homo sapiens, аналогичные наскальные рисунки создавали и неандертальцы. Если эти данные подтвердятся, звание первых художников в нашей линии будет присвоено неандертальцам.

Как ни удивительно это звучит во втором десятилетии XXI века, когда наше общество потребления с его культурой потворства своим желаниям достигло полного расцвета, все археологические данные показывают, что те мужчины и женщины в своих походах не искали каких-то благ, власти или роскоши. Удовлетворяя свои насущные жизненные потребности охотой и собирательством, мужчины и женщины верхнего палеолита начали бродить по замерзшим лесам довольно большими группами в поисках подземных пещер, которые они могли бы занять, богато разукрасить собственными руками и затем посещать. Действительно, посреди ледяных пространств на юго-западе и северо-востоке Пиренейских гор, которые сейчас являются частью Южной Франции и Северной Испании, эти кочевники верхнего палеолита оставили богато орнаментированные исторические записи в виде сложных разноцветных рисунков на стенах и потолках глубоких и извилистых подземных пещер. Совокупность этих художественных реликвий составляет свидетельство ключевых аспектов физической и ментальной жизни древнейших представителей нашего вида, у которых возникло желание и умение оставлять отчеты о своем опыте и мыслях на каком-то ином носителе, кроме собственной памяти. Таким образом, чтобы правильно охарактеризовать героические достижения людей верхнего палеолита, важно подчеркнуть, что до того, как они начали украшать рисунками и резьбой стены подземных пещер, на протяжении тысяч и тысяч лет для представителей нашего вида единственным средством передачи опыта была устная речь. Аналогичным образом единственным носителем для долгосрочного хранения информации была человеческая память. Поэтому еще 30–40 тысяч лет назад нейронный субстрат человеческого мозга служил главным хранилищем историй жизни отдельных людей и общей истории нашего вида. И в такой ситуации обе эти исторические записи могли передаваться современникам и будущим поколениям только посредством речи. Спустившись под землю и начав разрисовывать стены и потолки пещер, наши предки запустили важнейшую коммуникационную революцию в регистрации и хранении человеческой истории. Они вдруг смогли отображать на голых камнях свои самые глубокие чувства и представления об окружающем мире, а в некоторых случаях – создавать долгоживущие записи о самых интимных человеческих эмоциях и мыслях, которые и по сей день не может выразить ни устная, ни письменная речь. В таком контексте можно даже заявлять, что, научившись рисовать, наши предки широко распахнули последние двери, удерживавшие человеческий мозг в плену у клеток головы. Если следовать рассуждениям австрийского философа Людвига Витгенштейна, представители мадленской культуры ввели человеческую традицию изображать своими руками то, что нельзя передать исключительно с помощью языка. Используя термины релятивистской теории мозга, наши предки из верхнего палеолита использовали рисунок вместо речи, чтобы лучше описать ментальные проявления высокоразмерной гёделевской информации – эмоций, абстракций, мыслей, которые не могут быть переданы через низкоразмерные шенноновские каналы, такие как речь.