Когда приходит Рождество - Клейвен Эндрю - Страница 4

– Зачем вы рассказали мне эту историю? – спросила она. Ей было действительно интересно.

Он задумчиво смотрел в окно, за которым цветными рождественскими огнями мерцала небольшая улица с магазинами и закусочными. Глядел на белоснежный купол Капитолия в конце квартала, на то, как мягко кружит декабрьский снег над рекой. Она не могла оторваться от его красивого профиля, пока он бормотал:

– Я тогда не мог уснуть. В смысле, после истории Альберта. Мне хотелось поскорее встретить рождественское утро, но в то же время было так страшно. Я все думал о призраке убитой девушки, которая гуляет по заснеженному городу. Сна ни в одном глазу, и я все метался на кровати, изучал тени – не прячется ли в них что-то пугающее… Так хотелось позвать Мию, мою няню, чтобы она пришла и успокоила меня. Но я боялся, что Шарлотта услышит. Я как представил, что она поймет, какой я трусливый мальчишка, – нет, сама мысль меня ужасала!

Он повернулся к Маргарет, и она снова ощутила всю силу его притягательности. Тепло мягко растекалось по всему телу. “Боже мой!” – мысленно воскликнула она.

– Но Шарлотта точно слышала, – продолжал он. – Она точно слышала, как я ворочался. А потом дверь в моей комнате медленно открылась. В коридоре горел свет, и я лежал, не отрывая взгляда от проема двери, ожидая, что там вот-вот появится призрак Аделины Вебер. Но вместо нее в комнату зашла малышка Шарлотта – серьезная, похожая на маму девятилетняя Шарлотта. Она ничего не сказала. Ни единого слова. Только села на край кровати… Села и мягко похлопала меня по руке. Тихонько убаюкала меня, и я все-таки уснул.

Воцарилась тишина. Маргарет старалась неотрывно смотреть ему в глаза – взгляд у него и грустный, и шутливый, и чувственный.

– Обычно люди приходят ко мне, когда у них проблемы, Кэмерон, – сказала она.

– Да. Я знаю.

– Знаете. Но тем не менее вы приходите в мой кабинет, садитесь и рассказываете мне эту историю. И я все равно никак не могу понять, зачем вы пришли.

Он чуть вздернул подбородок и задумался.

– Я пришел, чтобы… – начал он и вдруг замолчал, будто подбирая нужные слова. Наконец он сказал: – Я пришел, потому что мне тоскливо.

– Вы хотите сказать, что у вас депрессия?

– У меня эта… меланхолия. Она бесконечная. И с каждым днем все хуже и хуже.

– Я понимаю.

– Правда? – с удивлением спросил он.

– Да. Вы думаете, ваше состояние связано с тем Рождеством, которое вы встретили у няни дома?

Он пожал плечами.

– Просто вспомнил. Смотрю в окно, а там снег идет, огни горят, вот я и вспомнил. Мне казалось, что я должен озвучивать первое, что приходит мне в голову.

– Нет, я работаю немного иначе.

– А-а… Извините.

– Но все равно расскажите поподробнее. Про свою меланхолию, например. Как у вас дела на работе? Вы не утратили интерес к своей деятельности? – спрашивала Маргарет. – Вы сказали, что преподаете в университете.

– Я доцент. Английская литература. Поэты-романтики… Эта тема умирает, так что да, это меня правда угнетает. Угнетает, что мой предмет изживает себя.

– Что насчет секса?

– Это очень мило с вашей стороны, но мне кажется, что в данных обстоятельствах заниматься этим будет неэтично.

Маргарет слабо улыбнулась, как она обычно улыбалась мужчинам, которые приходили к ней на прием и шутили подобным образом.

– Вы не утратили интерес к сексу? – спросила она.

Он вздохнул.

– Да нет. С сексом все в порядке. А вот отношения меня не интересуют. Мое тело делает то, что должно делать тело, но душа его покинула. Смысл пропал. Почему вы так долго смотрите на мои руки?

Столь неожиданный вопрос застал Маргарет врасплох. Она опытная наблюдательница, но большинство ее клиентов очень озабочены своими проблемами, а потому не замечают, что она внимательно их рассматривает.

Она ответила не сразу. Сперва сложила пазл из своих наблюдений. Его руки в мозолях, две костяшки пальцев немного припухли. Да, она уже видела нечто подобное. Это следы ударов по дереву, отжиманий от асфальта на кулаках. Этот человек – серьезный мастер боевых искусств. Он не просто спортсмен. Самый настоящий боец. Первое впечатление о нем сложилось сразу: мужчина, что сидит напротив в ее кабинете, опасен, он может причинить людям боль. Но она сомневалась, что он сделает больно ей. На преступника он не похож. Точно нет. Но и военной выправки не видно. Тогда… Кто же он такой?

Молчание длилось очень долго. Наконец она спросила:

– Ваши руки не выглядят как руки профессора, не так ли?

Кажется, он задумался над ее словами. И тихонько хмыкнул.

– А вы не слышали обо мне в новостях?

– Я не смотрю новости, – сказала она. – Они меня огорчают.

– А имя мое не пробили? Не слышали о похищении у озера в пригороде? Или о пропавших во время беспорядков детях?

Маргарет покачала головой.

Ковер, мебель и обои в ее кабинете были разных оттенков коричневого и рыжеватого цветов. Повсюду висели фотографии с безмятежными видами загородной жизни: вот закат над водоемом, а вот цветы в поле. Все тут украшено таким образом, чтобы обстановка внушала спокойствие. Но теперь, когда этот привлекательный мужчина в твидовом пиджаке, он же Кэмерон Уинтер, садился то так, то этак, меняя позы, все это старательно выстроенное спокойствие рассыпалось на кусочки из-за его ритмичных сдержанных движений и закипающей внутри жестокости, которую эти движения как раз и скрывали.

– У меня… – начал он спокойно. – У меня необычный склад ума.

– В самом деле?

– Я узнаю о разных событиях. Слушаю то, что мне рассказывают. Или смотрю новости, читаю разные истории в интернете. И иногда я представляю себе, что иду к ним. Представляю, будто я там. И находясь там, я начинаю понимать причины некоторых событий. А другие люди не понимают.

– Вы говорите о…

– О преступлениях. В основном. Об ужасных злодеяниях. И порой, если я все понимаю правильно, я помогаю найти виновника этого ужасного преступления.

Маргарет вылечила столько людей, услышала столько историй про разные ужасы и абьюз, но за долгие годы работы ей впервые пришлось прочистить горло, прежде чем спросить:

– И когда вы находите этих ужасных людей, что вы с ними делаете?

Кэмерон Уинтер улыбнулся.

Уинтер вышел из кабинета Маргарет Уитакер и направился прямо к Капитолию. Он пробирался через снегопад, засунув руки в карманы коричневой дубленки и надвинув кепку-уточку пониже на лоб. И правда, на вид он – само уныние во плоти. Но вообще впервые за долгое время он почувствовал, как внутри, словно свеча, разгорается огонек, чтобы осветить тьму в душе. Давненько он не испытывал к кому-либо такого уважения, как к этому терапевту. Давненько ему не нравился кто-либо так же сильно. У него появилась слабая надежда. Возможно, эта женщина поможет ему избавиться от тоски – тяжелой ноши, которую он тащит на себе.

Уинтер выглянул из-под козырька кепки и посмотрел на украшенную витрину магазина: там гирлянда горит красным, зеленым, белым и желтым, висят вырезанные картинки и рисунки ангелов и Санты, венки и пластиковые сосновые веточки. И снова он подумал о Шарлотте, но представил ее не такой, какой видел в последний раз. К счастью, он представил ее такой, какой описывал ее только что у терапевта: маленькой домохозяйкой, которая сидит на его кровати и поглаживает его детскую ручку, чтобы он уснул.

Он прогнал от себя это воспоминание, стряхнул его, точно собака воду с шерсти. И мысленно вернул себя в настоящий момент. В реальность, в которой убили Дженнифер Дин.

Уинтер открыл дверь и с удовольствием шагнул в тепло бара “Номад”. Барные стойки и столы – все из темного дерева. Флаги штата развеваются под металлическими плитками потолка. Мозаичный пол весьма замысловатый, но в то же время он добавляет уюта. Клерки уже заканчивают с едой, их пальто висят на стульях, а по телевизорам, что расположены над ними на стене, показывают спортивное интервью. Правда, его почти не слышно.