Семья волшебников. Том 3 (СИ) - Рудазов Александр - Страница 69

— Это не детство! — скривилась Лахджа.

— Как… тля, — скривилась и Абхилагаша. — Тля рождается уже беременной, ты знала?

— Это пр-равда! — подтвердил сидящий на ветке Матти. — Многие виды тли р-рождаются с уже начавшей развиваться яйцеклеткой, и через несколько дней после р-рождения пор-рождают новую тлю!

— Какой интер-ресный факт, — передразнила его Лахджа. — А к нам он какое отношение имеет, Айгася?

— Не называй меня так. Ты что, все еще не поняла, к чему я веду?

— Я, кажется, понял, — хмуро произнес Майно, глядя на погасшую трубку.

И он оказался прав. Абхилагаша прикинула, что если вскоре после родов Хальтрекарок неожиданно уйдет на Кровавый Пляж, первоочередным наследником будет именно ее ребенок. Дитя первой жены. Если же сразу после этого (лучше всего — минутой спустя) и ребенок неожиданно уйдет на Кровавый Пляж, все его состояние перейдет к ближайшей родственнице — матери.

При этом одноформенный гхьетшедарий — это еще не совсем демон. У него нет демонической силы, и он не может в полной мере использовать счет в Банке Душ — для него это просто денежные средства. Так что если застать такого малыша-демолорда врасплох, до того, как он все осознает… есть все шансы успешно его придушить.

Особенно если подготовить все заранее, еще до его рождения.

— Ты знаешь, что я его кузина? — спросила Абхилагаша.

— Чья? — не поняла Лахджа.

Она все еще переваривала этот хитрый план по убийству мужа и ребенка.

— Хальтрекарока, — раздраженно пояснила Абхилагаша. — Наши отцы были братьями, детьми Оргротора. Если Гариадолл вдруг умрет, у меня будут хорошие шансы унаследовать его счет.

— У Гариадолла, что, других детей нет? — не поняла Лахджа.

— Он очень старый, и большая часть его детей погибла десятки тысяч лет назад. Потомков у него тысячи… наверное, половина гхьетшедариев — его потомки, но именно детей… да я единственная, возможно. Из живых. К тому же моя мать — Совита, другой демолорд. Так что…

— Так может, тогда заодно и Гариадолла грохнем? — предложил Майно в насмешку.

Абхилагаша повернулась к нему. Ее губы изогнулись в улыбке… а мысль-то интересная.

— Думаю, если б это было так просто, его бы давно грохнули, — заметила Лахджа. — Он ведь единственный из первородных гхьетшедариев все еще не на Кровавом Пляже. Самый непотопляемый, значит.

— Не единственный. Еще Кошленнахтум.

— А… да, точно. Но Кошленнахтум — это… такой, плохой пример. А вот Гариадолл — хороший пример.

— Тогда что насчет Совиты? — спросил Майно. — Кто унаследует ее счет?

— Вот ее точно не я, — отмахнулась Абхилагаша. — У мамы полно детей и кроме меня, в том числе эти вонючие хальты. Но папа…

Она закусила губу. Кажется, она не задумывалась о такой возможности, и теперь уже прикидывала, как бы это заполучить счета сразу двух демолордов, мгновенно взметнувшись в самые верха Паргорона.

— У Гариадолла один и двадцать девять сотых процента… — задумчиво произнесла Абхилагаша. — У Хальтрекарока — один и семнадцать сотых. Вместе… два и сорок шесть сотых. Я буду на восьмом месте, если…

— Так, стой-стой-стой! — перебила Лахджа. — Придержи коней! План-то у тебя, безусловно, замечательный, но нам-то зачем тебе помогать?

— Вам больше никто не будет пакостить, — сказала Абхилагаша. — Мне-то на вас насрать. А еще я поделюсь условками. Если получится — с меня пять… нет, три процента.

Лахджа посмотрела на живот Абхилагаши. Бедный ее будущий ребенок. Наверное, он здорово накосячил в прошлой жизни, раз родится у такой мамки.

Да и вообще противно как-то. Абхилагаша ей как говна пожрать предложила.

А еще противнее — что Абхилагаша приперлась, уверенная, что Лахджа схватится за это предложение обеими руками.

Какая же она тупая и злая. И всех окружающих по себе судит.

— Убить демолорда — задача очень сложная, — произнес Майно. — Почему ты вообще решила, что у нас есть какие-то шансы?

— О, я все продумала, — отмахнулась Абхилагаша. — Вы знаете историю Кора… ну, Корграхадраэда?

Майно и Лахджа кивнули, оба — с опаской, потому что слышали ее от Янгфанхофена. Но поскольку эту историю тут прекрасно знали все, бокалы где-то вдали не зазвенели.

— Тогда дальше вам должно быть понятно… вам понятно?.. Нет?.. о Древнейший, я связалась с идиотами. Ладно. Я создам благоприятные обстоятельства. Хальтрекарок меня обожает и во всем мне доверяет. Я дождусь хорошего момента, уничтожу во дворце все вчерашние сэндвичи, угощу его вином с ларитрином и призову вас двоих. И все. Все, Лахджа!..

— Это не все, — заметила Лахджа. — Одного ларитрина мало. У нас нет адамантовой шпаги или чего-то подобного.

— Ах, Лахджа, какая же ты глупая. У вас есть этот хальт.

— Я?.. — выпучилась Астрид.

— Ну да. Ты разве не знаешь, что даже демолорды уязвимы перед плотью своих детенышей? А если у этого детеныша есть еще и подарочек от глупой Светоносной…

Майно и Лахджа переглянулись. А ведь план-то и вправду может сработать. Абхилагаша дура дурой, но в умении строить козни ей не откажешь.

— Мы должны обсудить, — наконец произнесла Лахджа. — Подумать. Дело-то серьезное.

— Думайте, только не очень долго, — велела Абхилагаша. — Мне рожать через пятнадцать недель.

— Паргоронских?

— А каких же еще?

После ухода этой незваной и нежеланной гостьи некоторое время царила тишина. Астрид сидела, подперев голову кулаком, и таращилась в никуда. Лахджа поняла, что дочь всерьез обдумывает отцеубийство, и ей это не слишком понравилось, потому что Хальтрекарок — это, конечно, Хальтрекарок, и у Астрид есть все причины его ненавидеть, но все-таки как-то это неправильно. Нельзя заставлять десятилетнюю девочку такое делать, у нее может остаться психологическая травма глубиной с Мальстрём.

— Мне жаль ребенка, — наконец сказал Майно. — Он, конечно, будет демоном, но пока еще ничего плохого не сделал. Даже не родился.

— Может, Хальтрекароку стуканем? — предложила Лахджа.

— Если мы просто расскажем Хальтрекароку, он просто сожрет Абхилагашу, и ребенку опять-таки конец.

— Можно Фурундароку сказать.

— Чтобы он помог Абхилагаше? Или что? Чтобы не забыл прилететь попялиться?

Снова воцарилось молчание. Никому тут вообще не хотелось лезть в эти интриги паргоронского двора. Лахджа мрачно размышляла, что вот, уже восемь лет минуло с тех пор, как она покинула дворец Хальтрекарока, но почему-то он все никак не может уйти из ее жизни, снова и снова напоминает о себе.

— Не мы, так найдет кого еще, — вздохнула Лахджа. — Она и к нам-то пришла только из-за Астрид.

— И?..

— Господи… — почти простонала Лахджа. — Однажды я спасла Хальтрекароку жизнь и достоинство. Я сейчас горько жалею об этом, он потом минимум дважды пытался меня убить, и оба раза у него почти получилось. Но… будет очень иронично, если теперь я спасу его шкуру во второй раз.

— Ладно, давай, — пожал плечами Майно. — Только не напрямую. Давай… не знаю, через Янгфанхофена… или…

— Точно, Совнар! — оживилась Лахджа. — Я стукану Совнару!

Призывать Совнара ради такого пустяка не стали. В общем-то, ни Майно, ни Лахдже не хотелось выручать Хальтрекарока. Они даже не были уверены, что это правильное решение — может, пусть идет как идет? Благодарности они от Темного Балаганщика уж точно не дождутся, а от его гибели только выиграют.

Однако Лахджа в конце концов вспомнила о еще одном факте. Жены и дети Хальтрекарока. Что с ними станет, если власть сменится? Баронесса Исмельда, мать самого Хальтрекарока, в свое время просто перебила всех, кого смогла, и только Фурундарок ухитрился выскользнуть, да и то лишь потому, что его не брали в расчет.

И когда Совнар в день рождения Лурии заглянул в гости, ему рассказали все в подробностях. Благо Абхилагаша не сообразила взять со своих сообщников клятву молчания.

Совнар долго смотрел Лахдже в лицо. Потом тяжело вздохнул.

— Я знал, что Абхилагаша умна, как пробка, и преданна, как гадюка, но такого даже от нее не ожидал, — произнес рыжий кот.