Когда время штормит (СИ) - Ангелов Августин - Страница 5

И только Настя вспомнила о нем, как Михаил появился на верхней палубе собственной персоной, сразу накинувшись на стюардессу:

— Да что у вас тут происходит, черт возьми? Ни капитан, ни его помощник не могут мне четко ответить, что со связью и интернетом. Мямлят только, как дети, что так иногда бывает перед циклоном. Что за чушь?

— Бывает, ведь это стихия, — спокойно кивнула Настя, проявив выдержку. И разъяснила:

— Скоро яхта войдет в зону высоких волн. Даже верхнюю палубу может залить водой. Потому еще раз настоятельно прошу всех пассажиров пройти в каюты.

Кардамонов что-то проворчал, но все-таки взял жену за руку и потянул к выходу с палубы, приговаривая:

— Пойдем, дорогая. А то смоет за борт.

Вера покорно пошла за мужем, но для вида все же повозмущалась:

— А я так хотела посмотреть на настоящий шторм!

— Так из окна каюты посмотришь, кто тебе мешает? — проговорил режиссер, когда они уже ступили на трап, ведущий вниз.

К этому моменту молодая любовница банкира Альтмана Софья, высокая зеленоглазая шатенка двадцати двух лет из очень дорогой эскортной службы, и не слишком молодая, но миниатюрная симпатичная блондинка, жена промышленника Марченко Алиса, уже покинули верхнюю палубу. Осталась лишь полная и некрасивая черноволосая баба лет сорока по имени Наталья, которая, едва все остальные ушли, сказала Насте недобрым тоном:

— Если еще раз увижу, что мой Генка на тебя заглядывается, отомщу. Поняла?

— Вам показалось, — проговорила стюардесса, сохранив хладнокровие, хотя Настя и знала, что подметила жена Давыдова верно. Глядел ее мужик в сторону Анастасии в последнее время, потому что она ему нравилась. Вот только не было пока между ними ничего.

Косясь на стюардессу недобрым взглядом своих маленьких карих глазок, Наташа прошла к трапу, ничего больше не произнеся. И это немного успокаивало Настю, потому что от этих богатых бездельниц, особенно со статусом законных жен, можно было ожидать всего, чего угодно из-за ревности и зависти. Любой гадости.

Певица Лаура только проснулась в своей каюте, когда яхта попала в качку. Поначалу она не могла понять, что происходит. Вчера явно перебрала алкоголя, но не настолько же, чтобы так заносило? И лишь подойдя к окну, которое выходило на правый борт, она поняла причину. Волны ей показались просто огромными. Она уставилась на пенные горбы в оцепенении, слушая раскаты грома, а чувство страха сжало сердце. И Лаура, которую на самом деле звали Ларисой Ивановой, привыкшая уже блистать на сцене в последние пару лет, в этот момент ощущала себя слабой женщиной, маленьким никчемным существом, брошенным в необъятном океане.

Она любила петь с детства. И пела сначала в хоре, потом попала в детский песенный ансамбль. У нее были голос и слух. Вот только не имелось денег у ее родителей на обучение дочери у педагогов по вокалу. Тем не менее, после школы она поехала покорять Москву. Поступить на учебу не удалось. Но, повезло устроиться в один из ночных баров певичкой живого звука. Там ее случайно и заметил Семен Дворжецкий, мужчина уже совсем немолодой, женатый, но очень богатый и похотливый. И, конечно, отказать ему в любви Лариса не смогла. Впрочем, за это он проявил к ней достаточную щедрость, порекомендовав одному из своих знакомых продюсеров.

А потом закрутилось: концерты, деньги, клипы на телевидении, популярность, гастроли. Но, Лариса понимала, что всем этим обязана именно Дворжецкому-старшему. Когда в прессу просочились слухи про их связь, олигарх даже купил на ее имя дом в Калифорнии, чтобы сплавить любовницу подальше, куда Лариса не так давно переехала. Вот только она быстро поняла, что ее творчество в Штатах никому не нужно. Чтобы записать альбом на английском языке, она влезла в серьезные долги, да и дом ее внезапно арестовали. И в этот трудный момент Семен снова нашел Ларису, созвонился с ней и поддержал, предложив приятное с полезным: гастроли на яхте для ближнего круга по пути на Родину. Она с радостью согласилась, взяв с собой только двух самых близких друзей, клавишника и гитариста, которые тоже, как и она, оказались в очень трудном материальном положении в эмиграции. Правда, никаких денег ее музыкальному коллективу пока не перечислили. Но, на борту «Богини» проживание и питание предоставлялись совершенно бесплатно. Да и надежда на лучшее имелась. Впрочем, Лариса не сомневалась, что Семен Дворжецкий заплатит ей потом. Вот только, как же сегодня петь для пассажиров яхты, если так сильно качает?

Когда яхту начало сильно бросать на волнах, Борис Дворжецкий все-таки вылез из мягкого кресла, и, прихватив бутылку с коньяком, пошлепал своими пляжными шлепанцами к трапу, ведущему вниз, где в передней части надстройки под верхним салоном располагалась его просторная двухкомнатная хозяйская каюта. Интерьер Борису не слишком нравился. Постройку корабля заказывал его отец, пожилой человек довольно старомодных взглядов. Потому отделанная полированным красным деревом и заставленная неудобной антикварной мебелью, прикрученной к полу, каюта навевала на Борю скуку. Он предпочитал стиль лофт и давно бы все здесь переделал, если бы был настоящим хозяином. Но, пока Семен Дворжецкий не собирался дарить «Богиню» сыну, а лишь выдал доверенность, чтобы перегнать ее в Россию.

Разумеется, просто перегнать яхту мог бы и ее экипаж. Но, обстоятельства потребовали эвакуироваться из Калифорнии самому Борису, который находился там большую часть времени, ведя свой бизнес в России, в основном, через видеоконференции, а прибыль выводя в Штаты. А тут внезапно и активы, оформленные на него, которые, как надеялся отец, американцы не тронут, тоже оказались в списке нового санкционного пакета. Родственник, троюродный брат отца промышленник Марченко и друг семьи банкир Альтман тоже неожиданно попали в этот список. А ведь и на них были оформлены немалые семейные активы в Америке. Более того, против них американские власти сразу возбудили судебное разбирательство. А потому и им пришлось бежать, воспользовавшись этой самой яхтой в то время, как их собственные, правда, не такие большие, находились уже в России. Эти два хитреца Альтман и Марченко заранее позаботились перегнать свои яхты в безопасное место, когда нынешнее противостояние со Штатами еще только начиналось.

Впрочем, кое-какое современное оборудование в хозяйской каюте все-таки имелось: телевизор во всю стену, огромная кровать с регулируемым и подогреваемым матрасом, джакузи, умный японский унитаз с мойкой, сушкой и музыкой, а также индивидуальные тренажеры. И вид, конечно, из окон открывался красивый на двести сорок градусов. Желая полюбоваться пейзажем прямо по курсу, Боря подошел к панорамному стеклу, и в этот момент яхту сильно качнуло. Огромная волна ударила со стороны носа, разбившись прямо об остекление. Борис не на шутку испугался. Он едва не упал, но все-таки кое-как устоял на ногах, схватившись двумя руками за край антикварного бюро, прикрученного к полу.

Конечно, толстое пуленепробиваемое стекло каюты рассчитывалось на подобные удары стихии, а потому ничего не случилось. Вот только за первым ударом волны вскоре последовал следующий, а потом еще и еще. Сила шторма нарастала. В небе вспыхивали разноцветные всполохи, а гром гремел так, что никакая звукоизоляция не помогала заглушать мощные раскаты. Свет в каюте замигал и погас. И Борису, который, обычно, любил скорость и разные приключения, совершенно не страдая морской болезнью, стало нехорошо. В этот момент он пожалел, что не приказал Самойлову обходить циклон стороной, понадеявшись на надежность отцовской яхты.

В это время молодой капитан яхты действовал лихорадочно, тыкая пальцами все те кнопки на пульте, которые могли помочь перезапустить оборудование. Но, ничего не выходило. Своего помощника Тимура и обоих электриков Сергей отослал из рубки с приказом немедленно запустить дизель, который имелся на судне в качестве запасной энергетической установки. А еще нужно будет запустить и оба запасных генератор, чтобы запитать электрику и попробовать перезагрузить компьютеры. Все эти действия должна была уже сделать автоматика. Но, она вырубилась после разноцветных вспышек на небе и никак не хотела включаться обратно. Даже лампочки аварийного освещения горели очень тускло, словно бы и судовые аккумуляторы сильно разрядились.