Инсургент (СИ) - Сухов Александр Евгеньевич - Страница 57

— Понимаю, продолжайте, уважаемый, я весь внимание.

— Так особо и продолжать не о чем. Нашел несколько лет назад, теперь стараюсь понять, для чего эта штуковина предназначена, но, как говорится, воз и ныне там. Каким образом и для каких целей мухоглазы использовали данный прибор для меня до сих пор тайна за семью печатями.

— Мухоглазы⁈ — удивленно вскинул брови Третьяков.

— Так точно, именно мухоглазы. Во время своих недолгих — ну вы понимаете, по какой причине — визитов в иную реальность мне довольно часто попадались изображения и скульптуры тамошних разумных обитателей. Некоторые… гм-м… фото человеческим глазом воспринимались как лишенные какого-либо смысла абстракции, а некоторые изображения оказались вполне доступны для восприятия. — Вот и я вру, точнее, не договариваю кое-какие обстоятельства своих походов в мир иной, и мне ничуть не стыдно за то, что обманываю хорошего человека. Хе-хе-хе! Хорошего ли?

— То есть, вы представления не имеете, для чего нужен данный артефакт? — на всякий случай еще раз уточнил Третьяков, после моего кивка потерял интерес к творению иномирных кудесников и отправил его обратно в портфель. После чего взглянул на меня проницательным взглядом хитровато прищуренных глаз и слегка приглушенным голосом, будто выдавал величайший секрет заговорил: — Насчет абсолютной преданности Англии, в случае вашего согласия на сотрудничество, можете не сомневаться. Есть у нас один артефакт оттуда же, откуда ваша загадочная вещица. Так вот, принесенная над этим предметом добровольная клятва лишает одаренного возможности нанести вред кому-либо из граждан Великобритании, ну да, именно так он настроен здешними ведунами. Андрей Драгомирович, обращаю ваше внимание на тот факт, что клятва должна быть от чистого сердца, ибо артефакт обмануть невозможно. До тех пор ваш Дар будет полностью заблокирован посредством негатора. Вас наверняка уже предупредили, но я напомню: любая попытка коснуться руками, или каким иным предметом будет чревата для вас… м-м-м… крайне неприятными ощущениями.

— Сколько времени у меня на раздумья? — поинтересовался я.

— А чего там думать? — всплеснул короткими ручонками Третьяков. — При вашем-то крайне незавидном положении, лучше всего сразу дать согласие. — Затем, посмотрев на меня как мудрый отец на нерадивое чадо, сказал: — Хорошо, коль вы желаете, даю вам сутки на размышления. Сейчас вас отведут обратно в камеру, там покормят… — увидев недовольную мину на моем лице, стронг вновь взмахнул руками и недовольно сказал: — Вот только не нужно изображать из себя оскорбленную невинность. На вашей совести столько человеческой крови, что ею можно наполнить… скажем, Босфор.

Что-то объяснять и доказывать этому человеку я не стал — уж очень разные у нас с ним представления о чести и достоинстве. Лишь кивнул головой, выражая согласие подумать сутки над его «крайне заманчивым» предложением.

Глава 17

Оковы тяжкие падут,

Темницы рухнут — и свобода

Вас примет радостно у входа…

А. С. Пушкин

И вновь я на нарах. На этот раз в камере значительно светлее, под потолком уже не «светодиод», а «лампа накаливания» ватт на сорок. Доски нар застелены матрасом, подушкой и одеяльцем — всё сомнительной свежести, в пятнах и слегка пованивает. Ладно, пока годится, я не привередливый. Минут через пять принесли поднос с едой. Овсянка, сэр! Я хоть и не очень люблю данное блюдо, но голод не тётка, так что улетело за милую душу. Одной овсянкой меня не ограничили, на второе была яичница с беконом — вот это более годно. Хлеба тюремщики выделить побольше пожадничали. Гады! На третье стакан какой-то подслащенной бурды, чай — не чай и на кофе не похоже. Думаете, от чего-то отказался? Если так, глубоко заблуждаетесь, умял всё за милую душу, еще и добавки попросил. Хвала всем богам, овсянки этой у них в караулке было завались, аж целую кастрюльку притащил добрый ирландец Патрик.

Как выяснилось, мужчина родом из Уэльса. Рассказал про себя много всякого интересного для себя и малоинтересного для меня. Я его за язык не тянул, пока завтракал, боец по заведенному порядку присутствовал в камере и рассказывал мне, какая у него красивая супруга Молли, также, какие смышленые у него детки. Ага, помню слова Блеза про «дважды два», которые, в зависимости от обстоятельств, либо пять, либо три. Короче говоря, пока я вкушал пищу, ирландец рассказал мне всю свою незамысловатую жизнь. Пересказывать не стану, ибо ничего в ней особо интересного не происходило. Если в нескольких словах: родился, учился в церковно-приходской школе своей деревушки, помогал отцу овсянку сеять и овец пасти. По достижении совершеннолетия парня забрали в армию, после демобилизации обратно на село возвращаться не пожелал, по протекции ротного командира устроился сначала в лондонские копы, потом его повысили до охранника Форин-офис, женат, трое детей, по субботам или воскресеньям, в зависимости от занятости на службе, посещает паб, где время от времени получает от кого-нибудь знатных звиздюлей, или сам кому-нибудь их выписывает. Короче, жизнь у Патрика удалась, несмотря на пренебрежительное отношение «щирых[1]» англосаксов к потомкам кельтов.

Набив брюхо в основном овсянкой и оставшись в одиночестве, растянулся на нарах. Протестировал самочувствие. «Всё, — как любил говаривать мой батя, — хоккей!». В организме относительная сытость, тело не ноет, главное, в башке прояснение наступило. Теперь можно и мозгами пораскинуть.

Итак, что мы имеем после разговора с Третьяковым Антоном Георгиевичем? А имеем мы явную заинтересованность со стороны англов наладить со мной взаимовыгодное деловое сотрудничество. Впрочем, насчет взаимовыгодности, тут всё та же пресловутая бабушка опять-таки на двое сказала. Не знаю, что за артефакт притащили местные визарды из параллельной реальности, но попадать под его воздействие мне категорически, как говаривают жители славного Боровеска: «хотца нет». В моем распоряжении сутки. За это время я просто обязан найти выход из сложившейся ситуации. Лучше всего, разумеется, как-то избавиться от негаторного ошейника. Если не получится, попытаться сопротивляться ментальному действию неведомого магического артефакта. Забавные тут визарды обитают, хотел бы я с ними пообщаться, для обмена опытом, так сказать. Было бы неплохо разобраться, что за магический прибор мухоглазов и как это им удалось перенастроить артефакт столь избирательным образом. Закладка в башке на верность государству Великобритания — штука весьма и весьма серьезная, у меня пока даже мыслей нет, каким образом можно воздействовать на человека таким образом, чтобы настолько кардинально повернуть его отношение к действительности. Я вовсе не питаю нежности к Ивану Бельскому, но к британским монархам у меня негативное отношение, можно сказать, на генетическом уровне и Россию при всех её недостатках люблю вовсе не в квасном плане, а просто так, ибо народ хоть и сплошь раздолбаи, но люди свои родные, к которым я с глубоким пониманием. Ладно, насчет моих чувств к королям и высшей знати Туманного Альбиона и любви к Родине поговорим как-нибудь в другой раз. А сейчас за дело.

Мудрить с медитативными позами не стал. Лежа на нарах, закрыл глаза и попытался просканировать себя и окружающее пространство. Как ни странно, но в пассивном режиме мои магические синапсы хоть и не в полной мере, но все-таки позволяли рассмотреть мой Источник, иже с ним магические каналы внутри телесной оболочки. В данный момент доступ к средоточию был капитально перекрыт негаторным ошейником, что называется, ни вздохнуть, ни охнуть.

Попытался дотронуться кончиками пальцев до обвивающей шею полоски. Руку заметно тряхнуло электричеством и по мозгам прилетело изрядно, что-то наподобие той гирьки, которой время от времени потчевал меня когда-то один из садистов, посланных по мою душу Виктором Орловым. Получается, что эта дрянь на моей шее лупит меня моей же магией. Ну гады, доберусь до вас, мало не покажется! После перенесенного удара я был зол на всех магов Туманного Альбиона, появись у меня возможность, тут же лишил бы всю эту братию Дара. М-да, мечтать, хоть и не вредно, а оченно даже приятно, но пустые мечтания непродуктивны, к сожалению. Думай, Андрюха, думай!