Хякки Яко (СИ) - "Rorshas" - Страница 139

— Серьёзно?

— Серьёзно, — улыбаясь от уха до уха ответил мне Хагоромо, — Ты крайне ответственно отнёсся к процессу создания собственного я, что безусловно делает тебе честь. Чужая помощь в этом деле не что-то зазорное, но личный опыт склеивания себя из разрозненных кусочков воспоминаний и чувств по истине бесценен. Так что я с понимание отнёсся к твоему желанию и не стал мешать.

— Вот уж не думал что я тогда мог хоть как-то соображать.

— Ты и не мог, — согласился старик, — Собственно, никакого тебя тогда и не было, но был кто-то другой, тот кто в конечном итоге и стал тобой.

Я остервенело потёр виски. Всё это очень смахивало на какой-то бред или просто издевательство, но осведомлённость моего собеседника о том, что мог знать лишь я, придавало происходящему совсем иной смысл и вес:

— Допустим это так, но откуда я тогда взялся, раз уж не ты меня призвал.

— Не знаю. Могу лишь отметить, что в Мироздании не мало сущностей что жаждут появиться на свет, используя для этого малейшие возможности дабы воплотить их желание в быль. Этой возможностью для тебя стал я, точнее им стало моё собственное, ещё не до конца оформившееся желание, что ты тут же не преминул использовать себе во благо.

— Хрень какая-то, — я был категоричен и сбит с толку, — Что ещё за сущность? Я человек. Я помню как был человеком. Помню маму и отца, сестру, город, работу, своё бесполезное, но милое сердцу хобби. Я… помню себя!

— Помнишь, — вновь покладисто вторил мне Ооцуцуки, — Но с чего ты взял что эти воспоминания принадлежат тебе?

Я замер как громом пораженный.

— Но… я… я же помню! Я… Ты⁈

— Нет. Верить мне на слово ты, разумеется, не обязан, но моя скромная персона не имеет к тебе почти никакого отношения, собственно об этом я и сказал в самом начале. Ты сделал себя сам, без чьей либо помощи.

— Но тогда откуда я всё помню? Откуда воспоминания, чувства и… откуда я сам?

— Что касается воспоминаний, тут на мой взгляд всё довольно просто. Ты ведь пришёл из-за грани, а ведь даже здесь, на границе между сущим и вещим, время довольно абстрактное и растяжимое понятие, а уж в Хумгате и подавно.

— Где???

— В Хумгате, — повторил старик, но яснее мне от этого не стало. Видя моё недоумение он уточнил.

— Хумгат, Коридор между Мирами, Междумирье, Хаос, Бездна, Мир Духов, у этого феномена тысячи названий, но одна суть — это пространство между нашим миром и прочими, пролегающая ровно посередине между былью и небылью.

Я отчаянно пытался отыскать след давно потерянной нити разговора, но бесплодные попытки всё никак не хотели увенчаться успехом. Видимо Хагоромо и сам понял что если не остановиться, то рискует окончательно потерять своего первого за хрен знает сколько веков слушателя, а потому тут же добавил:

— Но сейчас это неважно. Главное что у тебя было достаточно возможностей дабы создать, позаимствовать, украсть или просто найти нужные тебе знания и воспоминания. Зачем тебе они были необходимы вопрос открытый, но вот сам факт их наличия у тебя вполне закономерное явление.

Переварить вал обрушившейся на меня информации было невозможно. Вся картина мира, что я успел выстроить для себя, рушилась с пугающей скоростью и я ничем не мог этому помешать, да и не понимал даже следует ли это делать. Я вообще уже ничего не понимал. Вся эта буря вопросов в моей голове куда-то бесследно исчезла, а на распаханной ею пустоши сиротливо лежал лишь один:

— Что я тогда вообще такое?

Бог в обличье старика лишь печально покачал головой, бросив мне понимающий взгляд:

— Это один из тех вопросов на которые лучше отвечать лично. И дело тут вовсе не в каких-то тайных смыслах или древних ритуалах, просто чужой ответ может прийтись тебе не по нраву, а избавиться от навязанного мнения зачастую куда-как сложнее чем от своего собственного. Потому я всё же советую тебе самому докопаться до истины и…

— Я хочу знать. Сейчас. Мне надо знать… Хоть что-то.

Хагоромо в ответ на мой пустой, почти механический голос лишь кивнул:

— Хорошо. Лично я думаю что ты Жизнь.

— Кто?

— Жизнь, — как ни в чём не бывало повторил он.

— В каком смысле жизнь?

— В самом что ни на есть прямом, — участливо вторил мне старик, а я против воли стал закипать. Уныние и раздрай вообще редко меня посещают, правда когда посещают то худо становится всем, но это был не тот случай.

— А если конкретнее?

— А конкретнее уже некуда. Я считаю что ты — Жизнь, что приняла форму и память человека.

— Вот прям Жизнь, — едко переспросил я, — С большой буквы, и ещё и жирным шрифтом, наверное?

— Ну, на счёт шрифта не знаю, но вот большую букву ты пожалуй заслужил, — серьёзно ответил мне этот безумец, — Точнее не ты, а то чем ты был и в какой-то мере есть до сих пор.

— А если прям вот совсем конкретно объяснить мне всё? — прорычал я, соображая насколько уместно будет броситься с кулаками на Бога. Собственная беспомощность и какая-то запредельная тупость на фоне моего собеседника выводила из себя похлеще любого стимулятора. Однако тому на это было словно плевать, он даже тон голоса не поменял:

— Если совсем конкретно, то ты есть воплощение самой Жизни, как концепции, что пронизывает собой всё сущее, только в иной форме и с иным налётом на первоначальном содержании.

— То есть я Аватара Жизни? Хех, тогда выходит что мне забыли доложить изрядной доли могущества, потому как я себя ею совсем не ощущаю.

— Не Аватара, а сама Жизнь, — наставительно заметил Ооцуцуки, — Точнее крохотная, почти что не существующая на общем фоне, её частичка. Но это не отменяет всего мною сказанного.

— Звучит как бред.

— Об этом я и говорил. Я считаю что это именно так, ты же волен не соглашаться со мной. Но раз уж слова уже сказаны, в защиту своей теории скажу, что это выражается во всей твоей сущности. Ты очень любишь жизнь, во всех её проявлениях, хоть и сам порой обманываешь себя, заявляя что какие-то её части тебе не по нраву, а вот концепт смерти тобою неприемлем. Да о чём говорить, если даже способ привлечь моё внимание ты выбрал соответствующий.

Словно бы только и ожидая этих его слов, абсолютная чернота под нашими ногами вдруг сменилась яркой картинкой, содержание которой я без труда узнал. Сложно не приметить то, что произошло с тобой всего два дня назад.

Там был пустырь, высохший, заброшенный и никому ненужный. Это, и отдалённость данного места от Конохи да и вообще любых мест обитания человека, делали его идеальной площадкой для моего выступления.

Спустя мгновение статичная картинка ожила и моё собственное изображение начало действо. Ринувшаяся из меня чакра была чистой Ян. Её поток был столь неукротим, что всё чего он касался, начиная от иссохшейся пустыни, заканчивая безжизненными камнями и самим воздухом, стали буквально прорастать на глазах. И говоря прорастать я имею ввиду то что имею. Камень тянулся вверх, искривляясь подобно стволу дерева, на ходу обрастая каменными листьями, кристальными шипами и лавовыми бутонами. Песчинки под моими ногами, отрастив себе с десяток крохотных лапок, стали спешно разбредаться кто-куда, а воздух… он стал похож на дымку сотканную из почти иллюзорной паутины. И эта паутина мерно сокращалась в такт биению моего собственного сердца.

Я мог бы ещё долго описывать то как неживое становилось живым, иногда сохраняя при этом свою первоначальную природу, иногда дополняя её, а порой становясь чем-то абсолютно новым. Я мог бы часами объяснять как именно мутировало то что до этого было живым, и сколь сильно изменились процессы текущие в этих телах. Происходящая там вакханалия, что могла бы лишить иного наблюдателя не то что сна, но и рассудка, была для меня прозрачна и ясна, как нечто само собой разумеющееся, но сейчас были дела поважнее.

— Это ничего не доказывает, — упрямо стоял я на своём, — Ты сам создавал жизнь, причём покруче и по существенней.

— Это когда же? — неподдельно удивился Бог Ниншуу.