Волк Севера (ЛП) - Гамильтон Дункан M. - Страница 47

Этельман улыбнулся. 'Голубое свечение, говоришь?'

Вулфрик кивнул, теперь он был в большей панике, чем раньше. Как бы он ни старался, он не мог вспомнить, что когда-либо прикасался к грубой, резной поверхности Скалы. Я попытался во второй раз, но она была словно покрыта чем-то невидимым и мягким. Я мог надавить на нее, но не мог пробиться сквозь нее".

'Ты сделал достаточно', - сказал Этельман. 'Более чем достаточно'. Он мгновение изучал Вулфрика, прежде чем заговорить снова. Я слышал о том, что ты описываешь, но никогда не слышал, чтобы это происходило. Я не уверен, что это произойдет в течение очень долгого времени. Уж точно не при моей жизни".

Вулфрик нахмурил брови. 'Что ты имеешь в виду?'

'Ты был избран Джорундиром. Каждый воин, который остается верен своему кодексу, присоединится к Воинству, когда покинет этот мир, но некоторых Джорундир выбирает не только для этого. То, что он послал белека убедиться, что ты достоин его выбора, подтверждает это. Теперь это имеет гораздо больше смысла".

'Что это значит?'

Этельман улыбнулся. 'Ты должен выяснить это сам. Возможно, ничего, по крайней мере, не в этой жизни. Его прикосновение приносит с собой дары, то, чем, как он ожидает, ты будешь владеть к тому времени, когда он призовет тебя присоединиться к своему воинству".

'Дары?'

Этельман пожал плечами. 'Они разные для каждого. Джорундир дарует те навыки, в которых он больше всего нуждается в данный момент. Это то, что ты должен узнать сам".

Вульфрик улыбнулся, чтобы скрыть свое замешательство. Это было очень много, и часть его души сомневалась, не находится ли он действительно все еще где-то в лесу, прижавшись к дереву и охваченный бредовыми снами лихорадки.

Не будь слишком доволен собой, — сказал Этельман. Говорят, что те, кто благословлен прикосновением Джорундира, обычно призываются к его владыке раньше других".

'Почему?'

'Это величайшая похвала для человека. Каждый раз, когда ты ступаешь на поле боя, ты привлекаешь воинов, как мотыльков на пламя. Все они хотят сделать себе имя, проявить себя. А твоя голова станет отличным поводом для этого".

Теперь его победа уже не казалась такой приятной. "Как кто-нибудь узнает?

Рано или поздно слухи дойдут. Такие вещи трудно держать в секрете. Однажды ты сделаешь то, что не смог бы сделать ни один обычный человек, не задумываясь об этом. Пойдут слухи, а когда ты сделаешь это еще несколько раз, ты подтвердишь это. Это не то, от чего стоит прятаться, Вулфрик. Это обоюдоострый меч, без сомнения, но когда бог выделяет тебя, ты не должен его игнорировать".

На следующий день Вульфрику разрешили встать с постели. Его мать все еще была против этой идеи, желая, чтобы он провел еще несколько дней, укутавшись в постели, но Этельман твердо настаивал на том, чтобы Вулфрик вышел на свежий воздух и позанимался спортом. Приказ был музыкой для ушей Вулфрика; ему не терпелось поделиться историями с другими, завершившими свое паломничество. Волнительно было думать, что, выйдя на дневной свет, он стал воином, помазанным и избранным Джорундиром. Ему было интересно, испытал ли кто-нибудь еще то же, что и он на Скале. Но прежде всего он хотел увидеть Адалхаид.

Он умылся, оделся и уже собирался выйти, когда услышал шум в передней комнате. Выйдя из своей комнаты, он увидел мать и Адальхаид, деловито складывающих тяжелый темный плащ в льняную упаковку. Прежде чем заговорить, он взглянул на Адальхаид, чтобы убедиться, что она действительно здесь. Она выросла и теперь была выше его матери, ее длинные рыжие волосы волнами ниспадали по спине.

'Что это?' спросил Вулфрик, точно зная, что это такое.

Тебе пока не следует этого видеть", — со смехом ответила Адальхаид.

Она вела себя так, словно никогда не уезжала, хотя, учитывая, как давно она вернулась, у нее было достаточно времени, чтобы освоиться. Вульфрику это показалось странным.

Он пожал плечами. 'Ну, теперь уже слишком поздно'.

Адалхаид взяла в руки меховой плащ. Клыки были отполированы и отделаны серебром для застежки. И она, и его мать сияли от гордости. Вульфрик взял плащ, не зная, что сказать. Это была далеко не та окровавленная шкура, которую он содрал с мертвого белека. Сильный запах существа исчез, что было огромным облегчением. Он не хотел вспоминать запах зверя каждый раз, когда надевал плащ, и не хотел пахнуть так же, как он. Адалхаид и его мать обшили его тонкой тканью винного цвета, и швы были настолько тонкими, что их почти не было видно.

Спасибо, — сказал он, накидывая плащ на плечи. Он много раз видел, как это делал его отец, и значение этого момента не прошло для него бесследно. Не потеряла его и мать, глаза которой наполнились слезами.

Вулфрик не знал, что сказать.

"Я выйду подышать свежим воздухом", — сказал Вулфрик. Я не буду долго гулять.

'Не больше часа', - сказала его мать. Ты еще не полностью выздоровел".

Вулфрик кивнул.

Ты еще слаб, — сказала Адальхаид. Тебе не следует выходить одному.

Его мать нахмурилась на мгновение. 'Она права.'

Сердце Вулфрика подпрыгнуло. Что он скажет ей? Адальхаид взяла его за руку, когда они вышли на улицу. Он понимал, что она следит за тем, чтобы он не потерял равновесие, но чувствовал себя так неловко, как никогда раньше. Они не разговаривали почти три года, а она здесь, как будто ее присутствие — самая обычная вещь на свете.

Сначала они шли молча, Вулфрик не знал, что сказать. Воспоминания о путешествии через лес, где он был уверен, что слышал ее смех и разговоры, заставляли его чувствовать себя неловко.

'Как давно ты дома?' спросил Вулфрик, не в силах больше выносить молчание и не в силах придумать, что еще сказать.

Я вернулась, как только получила известие об отце. Я приехала в тот день, когда вы все отправились в свои паломничества. Я разминулась с тобой всего на несколько часов".

Мне жаль твоего отца. Он умер храбро".

Я бы предпочла, чтобы он вообще не умирал, — сказала она.

Ее акцент был немного другим, как и манера говорить. Это было лишь едва заметное изменение, но его было достаточно, чтобы она казалась чужой в теле друга.

Джорундир примет его", — сказал Вулфрик, не уверенный, что его слова ее утешат.

Он был всего лишь копьеносцем. Я думаю, что зал Джорундира предназначен для воинов".

Он умер с мечом в руке, в окружении павших врагов. Джорундир узнает это".

Она фыркнула, но ничего не ответила, и Вулфрик почувствовал себя глупо, что сказал это. Он подумал, как сильно изменил ее город, подумал, не кажется ли ей теперь деревня отсталой лачугой, а он — невежественным дикарем, как считали все южане, которых он встречал.

Они шли молча. Его плащ притягивал восхищенные взгляды всех, мимо кого они проходили. Белая и серебряная застежка в виде клыка белека резко контрастировала с темным, переливающимся мехом плаща. Вульфрик обнаружил, что не может не выпячивать грудь, когда они с Адальхаид шли к городской площади. Ему пришло в голову, что он — единственный дееспособный мужчина в деревне, имеющий право носить такой плащ. Все остальные истребители белеков были убиты или покалечены по дороге в Расбрук. Когда разум вытащил это воспоминание из темной глубины, оно было подобно удару в живот. Жизнь в Леондорфе уже никогда не будет прежней, сколько бы раз он ни позволял себе выкинуть этот факт из головы. Когда надвигалась опасность, люди смотрели на него. Он больше не мог быть испуганным ребенком. Он был тем, к кому испуганные дети бежали в поисках безопасности.

Как все произошло так быстро? Люди смотрели на него с тем же уважением, с которым они смотрели на таких, как Бейн Белека и его отец. Это было странно. Он чувствовал себя обманщиком. Он постоянно напоминал себе о том, что он сделал, и думал, сможет ли он когда-нибудь с этим смириться.