Волк Севера (ЛП) - Гамильтон Дункан M. - Страница 15

Мои колени и бедра становятся слишком старыми для таких прогулок, — сказал Белгар. Скоро ты будешь совершать эти прогулки самостоятельно".

'Твои дни борьбы с белеками, конечно, давно позади', - сказал Этельман.

'Ха! Борьба белеков. Ты хоть одного зверя видел?

Видел, — сказал Этельман. Как ты и сам знаешь.

Белгар замолчал. 'Конечно. Я забыл". Они шли молча в течение минуты. "Как я мог забыть о чем-то подобном?

Это случается с лучшими из нас", — сказал Этельман, стараясь как можно более пренебрежительно отнестись к ошибке.

Этельман и Белгар время от времени прогуливались вместе по утрам. Этельман всегда с нетерпением ждал этого. Они были двумя самыми старыми людьми в деревне, причем он — с довольно значительным отрывом. Учитывая, что Белгар в свое время был знаменитым воином и первым воином деревни на протяжении двух десятилетий, его возраст был куда более внушительным, чем возраст Этельмана, даже если он был меньше на несколько десятилетий. Несмотря на седые волосы и сильно осунувшееся лицо, в голубых глазах Белгара все еще светилась бодрость человека в возрасте. То, что он до сих пор жив, свидетельствовало о его высоком мастерстве владения оружием.

Этельман знал, что его собственное долголетие во многом обусловлено связью с энергией, исходящей от богов, — той самой силой, которая позволяла ему, помимо прочего, скреплять кости и держать старый меч прижатым к земле каждый День Джорундира. В былые времена, когда царила Империя, а ее маги путешествовали по миру, пытаясь узнать ее секреты, эту энергию называли " Источник" за южной границей. Когда Империи давно не стало, а магия была объявлена вне закона, о ней почти забыли в великих городах, таких как Бриксен или Остенхайм. Там, где властвовали старые боги, магия все еще жила. У энергии были и другие, более древние имена, но большинство из них были давно забыты или написаны необычным древним шрифтом, который никто не мог прочесть. Именно из тех времен пришел Камень, запертый в его комнате, из тех времен, когда магистры ходили рядом с богами и были ограничены только своим воображением.

Этельману нравилось думать, что его собственное мастерство жреца и целителя в какой-то мере способствовало сохранению жизненной силы Белгара, но он знал, что долго это продолжаться не может, и мысль о потере друга стольких лет причиняла ему боль. Это было проклятие священства, и одна из многих причин, по которым им рекомендовали двигаться дальше, прежде чем они слишком привяжутся к одному месту или одному народу.

Этельман наслаждался разговорами во время прогулок, с удовольствием слушая, как Белгар рассказывает истории своей молодости: о битвах, женщинах, озорстве. Этельман присутствовал при некоторых из этих историй, но ему все равно было приятно слушать их снова, наслаждаясь тем, как слабеющая память старика окрашивает события, которые для Этельмана оставались ясными, как хрусталь. Это почти заставило священника пожалеть, что он не родился для меча, а не для седины.

Голос Белгара был единственным звуком, нарушавшим тишину утреннего воздуха, пока они не приблизились к концу пастбища и опушке леса. Этельман протянул руку, чтобы остановить Белгара, и указал в направлении нового звука. Они обогнули куст деревьев и увидели Вульфрика, который бил по стволу дерева.

Похоже, он намерен убить это дерево", — сказал Этельман.

'Все, что может ударить в ответ, кажется, слишком сложно для него', - сказал Белгар.

'О? Сломанный нос не был просто так?'

Белгар покачал головой. 'Он пришел к этому слишком поздно. Другие его возраста намного опережают его. Если к следующему лету он все еще будет тренироваться, я буду поражен. Для Вольфрама это будет разочарованием, но так иногда бывает. Не все созданы для такой жизни".

'Похоже, он очень хочет', - сказал Этельман. Я не вижу, чтобы кто-то из других здесь работал в дополнительное время.

Рубить шишки на дереве — это научит его рубить пиломатериалы, а не быть воином. Он зря тратит свои усилия".

'Возможно, небольшое руководство помогло бы'. Этельман оставил это замечание висеть в воздухе.

Белгару потребовалось мгновение, чтобы уловить не слишком тонкий намек. В раздумье он дернул за косичку своих длинных белых волос.

'Ты хочешь сказать, что я должен ему помочь?' Его старое обрюзгшее лицо исказилось в недоверии.

'Разве вы не думаете, что все те дополнительные усилия, которые он прилагает, заслуживают некоторого признания? Вознаграждения, даже?

'Да ладно. Мы готовим воинов, а не молокососов. Награды не заслуживают, их получают. Их берут. В любом случае, это ответственность его отца".

'Его отец — Первый Воин', - сказал Этельман. Я не помню, чтобы у тебя было много времени на что-то, когда это было твоей обязанностью".

'Не только у него нет времени', - сказал Белгар. У меня его и так мало осталось, чтобы тратить его на него".

'Я вижу в парне потенциал. Я признаю, что он появился поздно, но он есть. Было бы жаль, если бы он пропал зря".

'У меня от тебя голова болит, к моим болям в колене и бедре, священник', - сказал Белгар. Ты должен их снимать, а не усиливать. Я возвращаюсь. Увидимся позже".

Этельман остался на месте и смотрел, как Белгар идет обратно к деревне. Угрюмость Белгара забавляла его. Этельман знал, что семя уже посеяно, хотя пройдет день или два, прежде чем эта идея начнет грызть Белгара до такой степени, что он начнет действовать. С кривой улыбкой он обернулся и посмотрел на Вульфрика, который продолжал рубить дерево, не обращая внимания на своих слушателей. Этельман был уверен, что если мальчик будет приходить каждое утро, то максимум через несколько дней он получит неожиданные частные уроки.

Вульфрик шел к своему тайному месту тренировок, пока еще было темно. Он с трудом поднялся с постели, его усталое тело болело при каждом движении. Он заставлял себя идти дальше, зная, что ему крайне необходимы дополнительные тренировки. Он дошел до дерева, которое служило ему партнером для спарринга. Он выполол всю траву у его основания, а его постоянные атаки содрали кору, обнажив бледную древесину под ней. Он поморщился, отпустив свой тренировочный меч, намереваясь начать день с квотерстафом. Волдыри на его руках были открыты и кровоточили. За то время, что прошло с момента сбора вещей перед выходом из дома, дерево прилипло к его руке. Еще день-два, и он не сможет даже держать оружие, не говоря уже о том, чтобы им пользоваться. По дороге на тренировку ему придется заглянуть в кирху, чтобы взять у Этельмана мазь.

Он пытался убедить себя, что все это — воспитание характера; что одно из испытаний воина — переносить трудности и все время требовать от себя самого лучшего. Он неуверенно ударил по дереву своим квотерстафом. Его руки болели, а мышцы были медленными и тяжелыми. В лучшем случае это была полусерьезная попытка, в худшем — слабая, если быть строгим к себе.

'Тренируйся умнее, а не усерднее, парень!'

Вульфрик подпрыгнул при звуке голоса, и ему потребовалось мгновение, чтобы узнать его. Из-за деревьев вышел Белгар. При виде Белгара Вулфрик почувствовал себя неполноценным. В пятнадцать лет он убил белека, сражался и победил в более чем сотне личных боев и многократно заслужил свое прозвище "Белгар Смелый". Большую часть своей жизни он был первым воином, прежде чем передал эту мантию отцу Вулфрика. Теперь, в возрасте, до которого мало кто из воинов мог дотянуть, он проводил большую часть времени, возглавляя деревенский совет. Вульфрик пару раз слышал, как его называли Белгаром Старым, но никогда — когда он был в пределах слышимости. Он был человеком, на которого все хотели произвести впечатление.

Покажи-ка мне руки, парень, — сказал Белгар.