Грустное начало попаданства (СИ) - Леккор Михаил - Страница 40

После этого разговаривали уже предметно, по-деловому, без хаханий там и хехений. Договорились, что великая княгиня Алена Михайловна (а жена великого князя сама является великой княгиней, не правда ли?) должна полностью соответствовать данному эталону аристократии. В частности, она должна быть за столом, на больном полу и на деловом ресшпекте первой (хотя бы!).

А потому милейшая старушка Антинида Никандровна, незабвенная наша графиня, должна была дать все знания и навыки прошедшей светской жизни (не советской!) по максимуму. Сама же Алена свет Михайловна обязана это впитывать не из-под березовой палки, а старательно, тщательно работая с учителем. Да да-с! Только после этого она, безусловно станет настоящей великой княгиней, и ее будут принимать не по формальному приказу, а по велению трепетного сердца.

Помолчали. Алена все еще пыталась понять, как это она из обычного сержанта госбезопасности, являвшимся миленькой, красивенькой, очень хорошенькой и нравящейся мужчиной. Но между прочим, как это она уже сама понимала, девушка все равно была дура-дурой — примитивной, грубой, вульгарной, умеющей не только мило улыбнуться, но и похабно пошутить.

И вот из этого-то… существа (а как еще назвать?!) должна была образоваться не только роскошнейшая, умная, образованная, но и очень красивая женщина. М-м-м, как я вас люблю, mon dieu… или mon dju? А, плевать!

— Mondieu, — сухо поправил ее Сергей и на удивленный взгляд пояснил: — ты заговорила вслух, а это очень, очень вредно!

Алена сконфузилась и опять так мило покраснела. Великий князь тяжело на это вздохнул. Как они умудряются, провинившись, передвинуть положение таким образом, чтобы она уже была не виновной, а красавицей на подиуме. И чтобы все близлежайшие мужчины только тупо пялились и истекали слюной?

Сам Сергейне был исключением, вот еще! Такой же обычный дееспособный мужчина двадцати лет с копейками, в котором еще был другой мужчина поопытней, но тоже в соку. И вот все эти мужчины, как сговорились, потащили свою женщину обратно себе на колени и сладко обняли.

А Алена и не сопротивлялась. Мало того, что она прекрасно понимала, кто есть кто (whois who на языке вечных, гм, друзей), и кому она всем обязана, так еще и сама этого хотела, понимаете?

Но работа, эх, работа. И посадив свою милую на колени и обозначив пару обязательных поцелуев, Сергей, преодолевая свое внутреннее сопротивление и мягкий, но настойчивый отпор Алены, заговорил:

— Мне все же надо разрешить три важных вопроса, поставленных на самом верхе, сама слышала, милая. И ты, как секретарь и будущая жена, должна помочь, так?

Теперь Алена разочарованно вздохнула. Он что, о господи, совсем женщин не понимает? Так долго ее домогался, чуть на колени не вставал. До домогался, наконец, женщина готова сдаться, а великий князь лишь вдруг отошел, как ни в чем не бывало. Алена в раздражении только стукнула его куда-то в область живота. Там, где у настоящего мужчины находятся обычно не мышцы, а сплошные стальные полосы. Ой, как хорошо-то, собака злая, женская! Только руку, женскую прелестную ручку зря ушибла об него, паразита, хорошо хоть не покалечилась.

Она демонстративно прямо у него на глазах начала дуть на пострадавшую конечность. Хотя, как бы она могла иначе, сидя-то у оного же на коленях, прятаться? И он пассивным не остался, демонстрируя свою смирение и тяжкую вину, стал также дуть, мощно и сильно, как промышленный вентилятор. Так дружно и дули, потом одновременно засмеялись.

Алена только зубы показала, пусть выкобенивается, мужчина уже взрослый, не перевоспитаешь. Но ночью он мне все отдаст в тройном размере! Сказала, раздумывая и делая короткие выводы:

— Собственно, ваше высочество, товарищ Сталин и сам все дотошно разобрался в ситуации, обозначил нужные результаты и вам не надо долго думать, а лишь старательно проработать над задачами:

— Первое. Работа Комитета, здесь все проработана и мероприятия, и общие направления. Хозяин, — Алена выделила уважительно и почтительно, как большое ХОЗЯИН, — четко обозначил, что ему все нравится. Значит, надо лишь дальше так же трудится и все будет хорошо, — поцеловала в губы и, не давая перерасти поцелую из делового в страстный, отодвинулась резко, но все равно близко. И попаданец понял почему — Алена заговорила очень тихо, даже не шепотом, еще тише, и на грани слышного фола: — помни — ты в этой деятельности можешь дорасти очень высоко, на уровне наркома или даже предсовнаркома, а можешь рухнуть до одной — единственной пули.

В ответ он тоже поцеловал ее. И от возмущенного вопля — какие амуры, если мы работаем над серьезными делами — ее сдержал только заговорщицкий взгляд мужа. Он словно говорил — я тебя люблю, но это все понарошку, что б наши вертухаи не заподозрили чего. И когда она, словно в страсти, нагнулась, что бы поцеловать в шею, подставив тем самым ухо, также шепнул, почти мысленно обозначив:

— Я все это знаю, но большое спасибо.

Алена была крайне ошеломлена, показав степень удивления глазами. Великий немой заговорил, так, кажется, говорили в 1930-е годы? Попаданец с опозданием понял, что Алена-то не раз говорила об этом и на грани опасности, а вот он молчал. Или говорил, но его можно было понять лишь как великого князя, а не как проницательного человека. Хотя ведь, товарищ сержант госбезопасности, уж вы-то должно понять, что от расстрельной стенки до Кремлевского кабинета И.В. Сталина просто так не пройти, даже если ты и великий князь! Мозги надо иметь, черт возьми!

Обнял ее правой рукой, как бы обнимая и рассказывая не словами. И она обняла его, но обоими руками, в универсальном жесте понимания и примирения. Обняла, а потом слегка оттолкнула — ты хоть и великий князь, но дурак. Но он опять не обиделся — любовными глазами — она буквально семафорила — я тоже сама дура, мы такая парочка!

Умничка девочка, он уже и не знал, что думать, вдруг забыла. А показывать в очередной раз опасно. Вдруг не только слушают, но и подглядывают.

— Так, — наконец-то заговорила Алена вербально. Можно сказать, под протокол товарищей слухачей, — второе, о защите. Тут проще, товарищ Сталин нам сказал четко — ждите, как минимум, несколько суток. Значит, нам и надо ждать, а не ерепенится.

А глазами меж тем показывала — знаю дополнительно, очень интересно и очень важно, но здесь весьма опасно. Потом, на прогулке, — показала она завлекательно, скосив глаза на двери.

Сергей мысленно хмыкнул. Да он, в общем-то, красавица, уже все давным — давно понял. Защита — это оружие, оружие — это в СССР НКВД. А НКВД — это, извините, Ежов, который давно уже свои полномочия выполнил и должен идти на вечный покой под травяное одеяло. Вот ведь интересно, это художник был такой гениальный, или изначально сам И.В. Сталин в своей речи обозначил «ежовские рукавицы».

Современники-то обращали, кто с восторгом, кто с ужасом, на первый термин — «ежовские», то есть колючие, убирающие всякую мразь. А вот он, попаданец, с его опытом из циничногои очень политического XXIвека, обратил бы больше на термин «рукавице». Не понял ты, Николай Иванович, свое предназначение — проработать ограниченный срок и в ветошь! Ну, или, в могилу, что, по сути, одинаково.

Единственно, что господин (не товарищ!) попаданец не понял, это по срокам. В прежней-то реальности, откуда и сам Сергей Логинович родом, Ежов в начале этого года стал генеральным комиссаром госбезопасности. Но уже в последующем 1938 году отправлен был, как не справившийся, в наркомы водного транспорта СССР, в 1939 году негласно арестован, в 1940 году, наконец, расстрелян. Прямо-таки по кусочкам резали, беднягу. То ли побаивался его Хозяин, то ли, хе-хе, отомстил за расстрелянных.

Может, в этой реальности будет все по-другому? Арестуют и «сразу же», после месяца-другого следствия расстреляют? А что его держать, тайного троцкиста и активного участника террора, что почти правильно, только с другого противоположенного направления. Трудно сказать, тут Сергей Александрович Вождю не советник. Если что, тоже будет жертвой.