Алекс. Безродный. Дилогия (СИ) - Сазонов Михаил - Страница 32

Я подошёл к столу и посмотрел на уже когда-то виденные материалы.

Молодой заговорил, и я, словно сквозь воду, услышал приглушённый голос.

— Первый подсудимый…

Я вчитался в строки текста на документах с моей фотографией. Сухая, лишённая красок биография заставляла сердце громко стучать.

Алекс Лозовой… Член юношеской олимпийской сборной. Бывший армеец, член команды Альфа…

Боже, как же давно это было. Словно целую вечность назад…

— Работал в органах. Получил несколько наград, но был уволен со службы после убийства двух человек: Владимира Шелестякова и Константина Репейникова. Предположительно, убийц его жены и дочери: Аннабель и Александры Лозовых. Дальнейшая судьба скрыта за грифом секретно. Через десять лет появился в сводках как свидетель происшествия у Крестовоздвиженского храма в городе…

Молодой следователь, что изучал моё досье, перевернул страницу, и яркий свет ударил мне по глазам, перенося в совершенно иное место, скрытое в моём подсознании. Очередное болезненное воспоминание…

— Человек слаб перед собственными эмоциями. Дьявол поглощает слабых, — произнёс мой будущий куратор по Ордену — отец Димитрий. — Если с человеком происходит горе, тот грустит. Если с ним происходит нечто радостное — радуется. Если ненавистное — злится.

— И всё равно я не понимаю, — покачал головой «я», стоящий у часовни.

Моё сознание смотрело со стороны на самого себя и мудрого старца, что перевернул мою жизнь с ног на голову. Уже тогда меня нельзя было назвать юным. Не был я и старым, но уже с сединой. Сколько лет мне тогда было?.. Тридцать? Тридцать пять? Я столько лет старался убить эти воспоминания… и, казалось, у меня это получилось…

— Эмоции не поддаются логике. Тебе многому ещё предстоит научиться и понять, что живые существа, живущие в материальном мире, не всегда воспринимают позывы голоса разума. Чаще они слушают песни сердца, растворяясь в них и следуя течению реки эмоций и желаний. Но если сердцем завладел демон…

Я что-то говорил, активно жестикулируя, вдаваясь в теологический диспут о грехах убийства.

— Ну не могут существа, созданные по образу и подобию Его, быть настолько глухими к разуму и творить… подобное с невинными! — прокричал «я», размахивая сжатой газетой.

— Спокойней, мой друг, — примирительно улыбнулся мне отче. — Тебе лишь нужно принять это как должное. Мир не идеален. Принятие и всепрощение — сильнейшие добродетели, которым Он учит всех нас. Они же и самые труднодостижимые. Лишь единицы достигают их.

— Мне кажется, я никогда не смогу их достичь. Уж лучше я стану оружием в борьбе со злом, чем начну прощать тех, кто способен на подобные зверства.

Я кинул перед настоятелем газету, на которой виднелся заголовок об очередной жертве серийного маньяка. Ещё одна невинная душа… Маленький ребёнок не вернулся домой…

— Пусть тебе поможет Бог и убережёт от тьмы. — Отец Димитрий перекрестил меня, уходящего в сторону города.

* * *

Внезапно на своём лице я снова почувствовал влагу.

— Старик… — недовольно пробормотал я, пытаясь встать с кресла. Чёрт… Как же голова болит. — Это у тебя хобби такое: лить на всяк сюда входящих святую воду или что?

— Вот ещё, — Услышал я фырканье в стороне от себя. — Не собираюсь я тратить на какого-то проходимца сорок золотых монет. Двадцать уже было жалко, но да ладно. Отработаешь ты их мне.

— Вот только без зарплаты оставлять меня не надо, — буркнул я, окончательно встав. — Мне с другими ещё расплачиваться придётся.

Больше вокруг не было роя шаров света. Меня окружала та самая напряжённая обстановка, что и должна присутствовать в пыточной.

— А вот не надо было тратить непонятно на что серебро, — усмехнулся Глациус-«Констиниус». — В моё время каждая серебрушка была на вес, как полноценный золотой слиток.

— Вот только брюзжать мне тут не надо. Ещё не настолько стар… Опс! — сказал я и чуть не навернулся.

Посмотрев себе под ноги, вернее туда, где я только что был, я увидел лежачего на краю и закованного в рунный круг печати чеширчатого демона. Ну как лежачего?.. И как демона?.. То, что от него осталось: засохший мешок из недо-плоти. От него ещё исходил жуткий смрад, который я не сразу почуял из-за воды в носу. Вместе с вонью от тела исходил чёрный дым. Что же, демона буквально испепелил огонь очищения или как там у инквизиторов говорят?

Кстати, сама печать, как мне кажется, стала более блеклой. Ранее она была полна красок, однако теперь в ней прибавилось белых оттенков. И ни фига это не мел… Краска какая-то особая.

Я ранее читал о подобном. Такой эффект объяснялся тем, что внутренняя энергия материалов истощалась. Так что, если кто-то хотел повторить успех предыдущего пользователя, надо было повторно всё сделать, то есть напитать энергией. Ну или просто подождать, пока пентаграмма сама по себе восстановится.

— А ты, дед, — стукнул я ногой остатки Чешира, — с ними не церемонишься, как я погляжу.

— А чего с ними ёрничать? — пожал плечами тот. — С бесовскими отродьями разговор простой: пытки, информация и смерть. Коротко — ПИС.

— ПИС, значит… Ясно… Демонам одна дорога, в общем, — произнёс я, после чего мы вместе посмеялись. Шутка плоска, как доска, но в такой обстановке и она шедевр.

— Ладно, пацан, — отсмеявшись, произнёс Хранитель, — бери своего приятеля за шкирку и пошли за мной. С ним мы ещё не закончили.

— А ты точно хочешь, — покосился я на трупак, — чтобы я тащил по земле ЭТО?

— Конечно нет! — фыркнул дед. — Пачкать пол библиотеки мне не хочется, а потому потащишь его на своём горбу.

— Но… — хотел возразить я, но не стал. — Спасибо, господин Глациус.

Старик мне очень сильно помог, а я ему ещё тут претензии предъявлять собрался… Не по-мужски это.

— Пожалуйста, пацан. Или ты не пацан? Со своими загадками ты меня запутал… Как закончим, расскажешь, кто ты есть на самом деле. И что это за орден, из которого ты происходишь, — усмехнулся тот в ответ. — Тебе, можно сказать, крупно повезло, что в твои няньки поставили столь информированного демона. Мы с ним побеседовали от души. И, конечно, тебе повезло, что встретил ты конкретно меня, а не кого-нибудь ещё из моего ордена или церкви…

Мы замолчали, оставшись каждый при своих мыслях. Я, пару раз сплюнув от вони, взвалил тело Чеширчатого на плечо и побрёл за Глациусом на выход из подвальных помещений.

От одной проблемы мы избавились. Надзиратель исчез. Осталась ещё пара: как выжить при встрече с Дьяволом, когда тот об этом узнает, и стоит ли ожидать новых «друзей» с его стороны?

Глава 14

— И как мы будем с ним разбираться? — поинтересовался я у Хранителя, пока мы шли по коридору.

— Ты про кого? — обернувшись, сказал тот.

— Про демона, что ты грохнул, — кивнул головой на труп чертяки. — Как вы избавляетесь от трупов? У нас была особая служба зачистки…

— А, ты про него, — меланхолично пробормотал старик. Деменция, что ли, началась? — Мы их либо сжигаем огнём, либо пускаем на материалы. Всё же их тела какую-никакую, но пользу приносят. А у вас что, по-другому как-то было?

— Мы их, после того как сковали, обычно обливали особой святой водой: комбинация насыщенной энергией воды и кислоты. Полученную жижу бросали на тлеющие «благовония» так называемые. Их делали по неизвестному мне рецепту в специальном подразделении нашего ордена. Ну и сжигали их таким образом до горстки пепла. Это эконом вариант. Можно ещё было попытаться при помощи энергии нарушить целостность оболочки дьявольского отродья и развоплотить, но это та ещё морока. Долго по времени, затратно по энергии и с риском для самого себя. Поэтому, так сказать, «химичили».

— Вот ведь транжиры! — чуть воскликнул Глациус. — У вас совершенно не жалели денег или что? У нас так-то тоже есть запасы особой древесины… Но стоимость у неё… Для сегодняшнего демона потребовалось столько запасов израсходовать, что на пару деревень хватит или на шахту захудалую.