- Рамис Кира - Страница 8

Я перебила женщину:

– Староста, прежде чем принимать решение, дайте мне поговорить с любимой тётушкой наедине, думаю, что она пожалеет сироток и не будет столь строга ко мне.

Петти задрала подбородок, хмыкнула, но отошла со мной.

Я же, не стесняясь, шёпотом рассказала тётушке всё что знаю и думаю о семье родственников, но просто так напугать тётушку не удалось.

– Как думаешь, что произойдёт, если мы выполним приказ? – она с силой ущипнула меня за руку. – Ты вернёшься к нам домой опозоренной разведёнкой. Тебя никто и никогда больше не возьмёт замуж, а я, уж поверь, сгною тебя и твоих братьев на полях, нет, продам камни добывать, как взрослых рабочих! А я-то думаю, что мой любимый муженёк вчера ходил хмурый словно туча.

– Что вы хотите? – её угрозы могли стать правдой, нет, я была уверена, что в любом случае сбегу, и не одна, но даже дня не желала находиться в том серпентарии.

– Денег, – тонкие губы расплылись в улыбке. – Староста, мы посовещались и решили разойтись мирно, я не совсем поняла мужа. Лилиан и её муж готовы заплатить за осла и телегу пятьдесят серебряных.

После её слов воцарилась тишина.

– Но осёл и телега столько не стоят, – опомнился мужчина, обличённый властью.

– Не стоят, но рабочие руки идут в довесок, мальчики через несколько лет вырастут и смогут полный день работать в поле, – она смахнула несуществующую слезу. – Какая потеря для нашей семьи.

– Петти, они и так на тебя работали много лет… Да даже выкуп за невесту в два раза меньше… За меня отдавали двадцать серебряных… Сколько за тебя отдавали? За меня всего десять… – деревенские жители начали бурное обсуждение суммы, требуемой моей тётушкой.

– Ничего, муж у неё охотник, если каждый день будет добывать магическую дичь, то через год-полтора расплатится со мной. Я же как родственница не требую деньги прямо сейчас. Староста, напишите расписку, пусть Лилиан заверит ее, и мы мирно разойдёмся.

Мужчина вздохнул и попросил табуретку, я её вынесла. Он же достал карандаш, бумагу из тонкой папочки, как мне показалось, папка была сделана из толстой шкуры какого-то животного. Присел на табуретку, положил листы на папку и быстрым понятным почерком написал договор о передаче детей, осла и телеги моей новой семье. Пришлось заверить документ подписью, написала «Лилиан». Староста шлёпнул печать на каждый из листков, по ним разошлась голубая магическая волна, Олден улыбнулся и раздал каждому по экземпляру.

— Первая выплата через три месяца, дорогая моя племянница, — тётка ткнула в меня бумагой, развернулась и тут же покинула наш двор.

Народ, понимая, что больше ничего веселого не увидит, разошёлся.

— Лилиан, я знаю, что вам трудно. Ты позже зайди в наш дом, я дам немного муки, — староста протянул ко мне руку, но не дотронулся.

Закрыв ворота, я, глотая слёзы и сжимая в кулаке бумагу, сползла на землю.

Мне стало страшно, что скажет Ренгель, когда вернётся? Почему я растерялась, не стала бороться, а подписала эти ужасные документы?

— Надо сейчас же бежать из этой деревни, пока муж не убил, — всхлипывая, попыталась подняться и тут же почувствовала тепло рук с двух сторон.

– Чего вы? Испугались? Вы ж мои зайки, лапочки, всё хорошо, сейчас завтрак готовить будем, – я как могла утешала прижимающихся ко мне детей. – Ничего не бойтесь, с этого дня вы по закону мои, – расправив смятый лист, вновь вчиталась в текст и только сейчас поняла, что смотрю на русские буквы. Да не может быть.

– Лилиан, ты чего молчишь? Что там написано? – меня за рукав дёрнул Орлан.

Я посмотрела на брата и спросила:

– Вы читать и писать умеете? – тот отрицательно мотнул головой.

– Дядя хотел научить, но тётушка не разрешила, сказала, что незачем слугам уметь читать и писать.

– Орлан, возьми палочку, начерти на земле то, что тут написано, просто повтори, – мне нужно было удостовериться, что я и говорю на русском, и в бумагах написано то, что я вижу. Вдруг всё это лишь магическая иллюзия этого мира?

Но, видя, что Орлан рисует знакомые мне с детства буквы, выдохнула. Чудеса.

– Так! Минутка паники закончилась, поднимаемся и продолжаем жить, – спрятав за пазуху договор, поднялась и отряхнула подол. – Я схожу за яйцами, а вы, – хотелось сказать, чтобы за забор не выходили, но сейчас-то опасность в виде родственников миновала.

– Мы осла на поле выведем да травы нарвём на вечер, – Орлан поднялся, отряхнул себя и брата, взял того за руку и отошёл.

– Подождите, – я быстро сбегала домой, каждому из мальчишек всунула в руки по овощу, похожему на морковь, причесала гребнем и только тогда выпустила на улицу. – Я скоро приду.

Дом старухи Иванки долго искать не пришлось: яркий петух на заборе, громкое кукареканье, кудахтанье и другие звуки дали понять, что мои ноги пришли по нужному адресу.

Постучав в ворота, с силой сжала монетку в кулак.

– Доброе утро, госпожа Иванка.

Вышедшая женщина в удивлении уставилась на меня.

– Лилиан, когда это я из Иванки превратилась в госпожу? Тебя кто послал ко мне? Тётка или муж? – улыбнувшись, пожилая женщина показала отсутствие двух верхних зубов.

– Муж, за яйцами прислал.

Улыбка сползла с её лица.

– Проходи, надеюсь, что ты с деньгами, в долг я ему больше не отпущу, он почти на серебряный взял, всё говорил, что на днях сходит на охоту, принесёт дичь и вернёт деньги. Прошёл месяц, я понимаю, что он болеет, но и в убытке мне быть невыгодно, – пока Иванка ворчала, я в удивлении смотрела на двор, всё тут было аккуратно и к месту, с одного бока клетки с птицей обычной, а с другой располагались магические птицы, которых мне ещё не приходилось видеть.

Я остановилась, залюбовавшись. Кажется, и петухи, и курицы такие же, да не такие. Оперение ярче, и время от времени по перьям пробегали  магические всполохи, а у петухов гребни постоянно были подсвечены.

– Красивые, да никто не берёт, зря купила, подумала, что те семьи, в которых есть маги, будут время от времени покупать, по одному разу купили, и всё, в городе берут, у деревенской торговки брать не престижно, – вздохнула Иванка. – В городе же можно покрасоваться, вот в нашей семье маг, присмотритесь. Лилиан, ты же знаешь, что деревенских в городе норовят облапошить и продать такую курицу в два раза дороже. Так знаешь, что мне ответили на мои советы? – я приподняла брови, как бы интересуясь. – Ответили, что мои курицы, возможно, и не магические, а напичканные магией для обмана. После такого унижения нет твоей тётке хода в мою лавку! Вот пусть в городе и отоваривается.

– Мне бы яиц, – пришлось остановить говорливую торговку. – От простых кур.

– Проходи, – она пригласила меня в дом, который и оказался лавкой. Чего только не было, глаза разбежались. Небольшой сельский продуктовый магазинчик. Женщина открыла большую амбарную книгу, нашла страницу с именем моего мужа и выжидающе посмотрела на меня. Маленькая потная монетка легла на стол. Иванка вздохнула. – Чего Ренгель, как себя чувствует?

– Она охоте он, утром ушёл, обещал через несколько дней вернуться.

Женщина замерла с монеткой в руках, посмотрела на цифру долга и, улыбнувшись, произнесла:

– Что же ты сразу не сказала, так и быть, отпущу немного в долг, что хочешь взять? Вижу, что глаза так и бегают по витрине, голодаете, наверное.

Взяла необходимое, дюжину яиц, два килограмма муки, самую маленькую баночку масла, очень уж оно дорогое оказалось, хоть самой выращивай семечки и дави масло, тут я вспомнила огород. На удивление, рис оказался не дороже муки, и его взяла чуть больше кило. Сумма оказалась в тридцать медных монет. Дрожжи пришлось выпрашивать, оказывается, их не было в продаже, но женщина согласилась отсыпать из своих запасов чуть ли не с ноготок.

Поблагодарив женщину, быстро направилась домой готовить.