Сирруш (СИ) - Марков Павел Сергеевич - Страница 42

Охотник покосился на него:

— Ну, наверное, от государственной казны с сундуками, полными серебра. Или у тебя другие ключи есть?

— А… я…

— Открывай уже.

— Зачем? — просипел толстяк.

Шанкар нетерпеливо напомнил:

— Я же сказал, что пришел с ним поговорить.

Кажется, тюремщик обрел, наконец, дар речи:

— Так говорите через решетку!

Охотник отрицательно покачал головой:

— Мне нужно быть рядом.

— Рядом? — тюремщик выглядел ошеломленным и растерянным.

— Именно, — кивнул охотник.

— Да вы и так рядом! — всплеснул руками толстяк.

Шанкар лишь молча покачал головой.

— Это… это… плохая идея.

Охотник хмыкнул:

— Она не обсуждается. Тащи сюда ключи.

Видя, что спорить бесполезно, тюремщик направился к столу, с трудом волоча ватные ноги. Связка ключей болталась на ржавом гвозде, неумело вбитом в стену возле входа.

Пока толстяк возился с ключами, забирая их потной дрожащей рукой, Шанкар тихо обратился к лесорубу:

— Здравствуй, Анил.

Тот не ответил. Если не считать тяжелого дыхания и поднимающихся и опускающихся похудевших плеч, бывший лесоруб не подавал никаких признаков жизни. Шанкар ощутил неприятный холодок на затылке. Он подозревал, что найдет друга в подобном состоянии, однако легче от этого не становилось.

Вернулся тюремщик.

Похоже, он смог частично взять себя в руки:

— А если сбежит? От помешанного можно ожидать, чего угодно…

— Не сбежит. Встанешь у входа.

— Ну, уж нет, — твердо возразил толстяк.

— Тогда закрой меня с ним.

Казалось, глаза толстяка вот-вот выскочат из орбит:

— Да вы спятили!

— Делай, что велено и без разговоров.

Бурча нечто нечленораздельное, толстяк забренчал связкой ключей и вставил один из них в замок дверной камеры. Послышался щелчок и та с противным скрежетом отворилась.

— Быстрее, — подгонял охотника толстяк.

Как только Шанкар юркнул внутрь, тюремщик тут же захлопнул клетку за его спиной и повернул ключ в замке. На этот раз куда более проворно, чем при отпирании двери. Анил все это время сидел в углу без движения и не отрывая рук от головы.

— Если что, я у себя, — прошептал тюремщик и двинулся в сторону табурета. Желание присесть стало для него самым навязчивым.

Не обращая на того внимания, Шанкар сделал несколько шагов по каменному полу, а затем опустился на корточки напротив лесоруба.

— Анил, — осторожно позвал он.

Ничего.

— Анил, ты меня слышишь?

Снова ничего.

Тихо вздохнув, Шанкар осторожно дотронулся до плеча лесоруба. Тот не подавал признаков жизни, кроме тяжелого дыхания, со свистом прорывающегося сквозь плотно прижатые к лицу ладони.

Прождав пару секунд, Шанкар, наконец, решился. Уверенными движениями, он отвел руки Анила от лица. Те безжизненно повисли вдоль тела, ударившись кистями о холодный каменный пол. Охотник заметил, что кожа на лице лесоруба покрыта свежими шрамами, очевидно, полученными во время его слепого бега через джунгли. Глаза Анил держал закрытыми.

— Анил, мне нужно с тобой поговорить. Это я, Шанкар.

Никакой реакции. Только дыхание стало еще более учащенным.

— Анил, где лесорубы? Что с ними случилось?

Тот едва уловимо застонал.

— Это был зверь? Скажи мне, это был зверь? Как он выглядел?

Внезапно тело Анила пробрала сильная дрожь. Наконец, он открыл глаза. Шанкар почувствовал, как кровь начинает постепенно покидать лицо, предавая тому болезненно-бледный оттенок. Зрачки Анила закатились настолько, что видны были лишь одни белки. Рот лесоруба осклабился в страшной гримасе, обнажая белоснежные зубы. Он издал вой. Настолько громкий и безумный, что Шанкар отпрянул к противоположной стене. На лбу охотника выступил липкий пот. Тем временем, лесоруб сжал ладони в кулаки. Его похудевшее лицо исказилось еще страшнее — лоб испещрили глубокие морщины, словно по нему прошлись граблями. Нос сморщился, подобно сухофрукту. Охотнику даже почудилось, что уши старого друга несколько заострились, придавая тому и вовсе леденящий душу вид.

— Ударь! — заорал на всю тюрьму Анил, медленно поднимаясь на ноги.

— Анил, послушай, — попытался дозваться до него Шанкар, но его попытки потонули в воплях безумного лесоруба.

— Ударь! — выл он, выпрямляясь во весь рост.

— Анил…

— Еще один! Еще один!!! — взревел тот и ринулся на охотника, сцепляя свои тощие руки на горле Шанкара.

***

Брасид раздул кузничные меха. Его вспотевшую и вымазанную сажей кожу обдало жаром, однако матерый творец металлических изделий давно привык, что в мастерской стоит пекло похлеще знойного солнца пустыни. Взяв в могучую правую руку молот, а в левую заготовку медного меча, он поместил предмет на наковальню и начал наносить равномерные и выверенные удары. Звон металла о металл заполнил все пространство кузницы, смешавшись с гулом горячего воздуха из-под мехов. Лицо Брасида, всегда такое миролюбивое и дружелюбное, сегодня носило на себе печать озабоченности и тревоги. На днях ему пришлось вскрыть последний ящик из своих старых запасов шкур дикого зубра. Шанкар обещал ему продать новую партию, но до сих пор так и не добыл необходимый материал. Как только этот ящик опустеет, то кузница не сможет продолжить работу, и мастерская просто встанет. Воины лишатся оружия, а мирные жители — орудий труда. Если только он не переборет себя и не обратится за шкурами на свиноферму Панишвара. При мысли об алчном и хитром хозяине скотного двора, Брасид плюнул на наковальню и сильнее обычного ударил молотом по заготовке меча, постепенно принимающей должный облик.

«Если Шанкар не принесет мне шкуры диких зубров, то и вправду придется идти на поклон к Панишвару. Иначе я рискую остаться без денег и еды».

Продолжая орудовать кузничным молотом и погружаясь в пучину мрачных мыслей, Брасид не сразу сообразил, что до его слуха сквозь грохот и шум мастерской доносится другой, непонятный звук. Остановившись на очередном замахе, он прислушался. Ему показалось, как позади раздалось шипение.

«Ш-ш-ш-ш-ш».

Будто кто-то погрузил раскаленную сталь в чан с холодной водой.

Брасид ругнулся. Видимо, подкова, которую он оставил на краю рядом с чаном, соскользнула-таки внутрь и теперь придется ее оттуда вылавливать, да исправлять возможные недочеты. Отложив молот в сторону, кузнец обернулся. Подкова лежала на том самом месте, где он ее и оставил, чем несказанно обрадовала кузнеца. Лицо здоровяка на мгновение прояснилось, а из могучих легких вырвался вздох облегчения.

«Показалось».

Утерев пот со лба тыльной стороной ладони, Брасид вернулся к молоту с наковальней и продолжил усердно работать. Меха кузницы набрасывали все новые и новые порции жара. Вновь воздух наполнился звуками звона металла о металл.

«Да, пожалуй, выбора нет. Придется идти на поклон к Панишвару. Будь оно все неладно. Что же это такое происходит? Шанкар меня никогда не подводил. Наверняка на то есть причины. Но какие?».

Он снова отставил молот в сторону и осмотрел меч.

«Еще немного. Подровнять здесь, остудить там и…».

Позади него опять раздалось шипение. На этот раз Брасид был точно уверен, что ему не послышалось. Отчетливый звук.

«Ш-ш-ш-ш-ш».

«Проклятая подкова все-таки соскочила!».

Брасид обернулся через плечо, однако та продолжала лежать на том же самом месте.

Нахмуренные брови кузнеца сдвинулись еще больше, сливаясь на переносице.

«Змея. В мою мастерскую заползла кобра! И почему я до сих пор мангуста не завел?!».

Крепко схватившись за молот, он развернулся, внимательно осматривая кузницу. Взгляд Брасида скользнул по столу напротив. По чану с холодной водой. Прошелся по формам для залива расплавленного металла. Пробежался по земляному полу от противоположной стены до самого выхода, через который в мастерскую пробивался солнечный свет. Никаких признаков кобры или какой-либо другой ползучей гадины.