Сирруш (СИ) - Марков Павел Сергеевич - Страница 12

Шанкар знал ответ на этот вопрос, но на всякий случай все-таки задал его:

— Ты умеешь читать иероглифы?

— Пф, — фыркнул тот и закатил глаза так, что стали видны одни белки, — откуда? Кто станет тратить время на обучение раба письму?

«Ага, — подумал Шанкар, — и кому нужен раб, умеющий читать? Чем меньше слуга знает, тем лучше».

— Отлично! — воскликнул охотник и тут же нарвался на испепеляющий взгляд мальчишки.

— Не разделяю твоего веселья, — буркнул он, скрещивая руки на груди, будто желая огородиться от Шанкара.

— Помню-помню, ты познаешь мир, — примирительно улыбнулся охотник, — ну, так как, поможешь с одним делом?

Каран скосил взгляд:

— В зависимости от того, что я за это получу.

Шанкар усмехнулся:

— Познаешь мир.

— Задарма не работаю, — отвернулся он.

— Ты раб и привык работать бесплатно, — охотник легонько толкнул того кулаком в плечо, — так, что не заговаривайся.

— Спасибо, что напомнил, — беззлобно огрызнулся Каран, тем не менее, продолжая смотреть в сторону.

Верхняя часть небесного светила уже показалась над горизонтом.

— Я дам тебе 2 меры серебра.

Обиду как рукой сняло.

Каран так резко повернулся, что Шанкар явственно услышал хруст шейных позвонков:

— Шутишь?

— И не думал даже.

— Целых 2 меры серебра?!

— Да.

Каран заговорщически наклонился:

— На кого-то нужно вылить ведро помоев?

— Нет, все гораздо проще, — он поманил его пальцем за собой, — идем.

Вернувшись в дом в сопровождении Карана, охотник кивком указал на исписанную иероглифами стену:

— Вот это необходимо замазать глиной, да так, чтобы стена выглядела, как новенькая. Без следов какой-либо писанины.

Каран с интересом осмотрел иероглифы:

— Что здесь написано?

— Здесь написано, что Каран — любопытный болван.

— Очень смешно, — растянуто молвил мальчуган, — это ведь она написала, да?

— Она? — Шанкар сделал вид, что не понимает, о ком тот говорит.

— Да, ладно тебе, — Каран задорно подмигнул, — та девчонка с грудями, словно кокосы. А это, — он ткнул пальцем в иероглифы, — признание в любви, даже читать уметь не надо.

Шанкар отвесил ему легкий подзатыльник:

— Принимайся за дело. Времени у тебя до полного восхода солнца. Потом я уезжаю.

— Принимайся за дело, принимайся за дело, — скрипучим голосом передразнил его Каран, — сейчас, только сбегаю за ведром и скребком.

Шанкар с легкой улыбкой на устах проводил мальчишку взглядом, а затем поднял кинжал, прошел в кухню и очистил его от кусочков засохшей глины. Удовлетворенный осмотром клинка, он прикрепил его к поясу, после чего открыл чулан за очагом. В нем, аккуратно прислонившись к дальней стенке, стояли длинное копье с бронзовым наконечником и лук в форме полумесяца. Проверив состояние тетивы, охотник достал вещи из чулана и прикрыл дверь.

— Вот это да, — услышал он шепот Карана и обернулся.

Мальчуган появился в дверном проходе, сжимая в правой руке ведро с жидкой глиной, а в левой — скребок. Он с благоговейным трепетом взирал на лук и копье. В глазах светилось неподдельное восхищение.

— Не отвлекайся, — хмыкнул Шанкар, — солнце встает.

[1] Бхадрапада — август-сентябрь по древнеиндийскому календарю.

[2] Синха — лев/тигр на древнеиндийском.

[3] Пурпурная нектарница — птица из семейства воробьинообразных. Распространены в тропическом поясе Евразии, Африки и Австралии.

— Анил?

Лесоруб поднял веки и уставился в потолок. Белки глаз раскраснелись. Тело ломило от усталости и перенапряжения. Вдобавок ко всему его переполнял страх. Страх перед неизвестностью. А картины из воспоминаний недалекого прошлого только ухудшали душевное состояние.

В их доме царил сумрак, несмотря на то, что солнце уже взошло над горизонтом. Тесная застройка не позволяла лучам проникать внутрь.

Мина лежала рядом на постели. Светлая хлопковая рубаха скрывала легкую полноту ее тела, от которой она никак не могла избавиться после рождения дочери. Темные длинные волосы растрепались по плечам. Густые брови сдвинулись к переносице, а в карих глазах застыла тревога.

— Что? — сухо ответил Анил.

— У нас заканчивается серебро.

— Я знаю.

Мина поджала губы:

— Тебе нужно вернуться на просеку.

— И не подумаю, — Анил резко отвернулся и лег спиной к жене.

— Тогда, что нам делать? — у Мины дрогнул голос.

— Пойду мести улицы. Устроюсь на свиноферму Панишвара. Что угодно, но больше топор я в руки не возьму!

— Анил, ты лесоруб, а не прислуга.

Он промолчал.

Анил ощутил, как мягкая холодная ладонь Мины коснулась его плеча:

— Панишвар много не заплатит. Уборщик улиц тоже получает гроши. Живи мы одни, я, быть может, и согласилась… поняла тебя. Но у нас маленькая дочь. Подумай о Нирупаме.

Кулаки Анила непроизвольно сжались:

— Я не могу, — процедил он сквозь зубы, — ты не ведаешь того, что там происходит. Не выдержу! Не выдержу я более!

— Ради Нирупамы, — в голосе Мины прозвучали слезы, — молю тебя, Анил.

Лесоруб закрыл глаза, пытаясь унять заколотивший его озноб.

Ради Нирупамы он готов пойти на все. Но способен ли вновь взять в руки топор? Шанкар не зашел к нему вчера после встречи со жрецом, поэтому лесоруб не знал — продолжается ли вырубка леса в верховьях Синдху, или Его Светлость отдал приказ о прекращении варварских действий? Анил злился. Злился, что охотник так и не явился прошлым вечером. А ведь он обещал! Быть может, в противном случае ему бы уже и думать не пришлось о возвращении на просеку.

Анил даже не подозревал, что Шанкар напрочь забыл о своем обещании. И все из-за прекрасной Нилам, перед чарами которой он не смог устоять.

***

— Ну и гадость!

Абхай, здоровый лесоруб с широкими плечами и тупым выражением лица, сплюнул на землю. Следом за харчком полились остатки гороховой каши — прямо под пень, на котором детина сидел.

Его приятель Кунал, такой же здоровяк, только чуть меньше ростом и с проблесками ума в глазах, хмыкнул, вставая с соседнего пенька:

— А ты ожидал, что нас тут разносолами кормить будут? Мы и так жалование получаем за работу. А еда, между прочим, казенная.

— Да плевать! — взревел Абхай. — Мне мясо нужно для силы, иначе как я буду рубить эти проклятые пальмы?

— Топориком, друг, топориком, — Кунал помахал перед его носом бронзовым лезвием топора, заблестевшим в лучах утреннего солнца.

Позади них послышался треск, а затем звук падения очередного срубленного дерева. Остальные лесорубы уже принялись за работу, очищая от джунглей новый участок земли. Вчера им пришлось отойти от берега вглубь на запад, ибо деревьев поблизости уже не осталось.

Только Абхай и Кунал продолжали находиться возле русла реки, складируя стволы на подготовленные плоты для дальнейшего их сплава вниз по течению в сторону Мохенджо-Даро. Там древесина должна была пойти на растопку огня, необходимого для обжига глиняных кирпичей под строительство нового городского квартала. Однако такие тонкости Абхая и Кунала не интересовали. Оба они были родом из небольшой деревеньки, что располагалась вверх по течению Синдху. Все, что привлекало их интерес в этом деле — плата за работу. И плата оказывалась немалой. Вполне возможно, что денег в итоге хватит на покупку лошади для хозяйства и постройки нового, более крепкого дома. Так, по крайней мере, размышлял Кунал, мечтавший стать первым парнем на деревне. Мысли же Абхая никогда дальше выпивки и веселья не заходили.

Четверо лесорубов приволокли к берегу очередную пальму и бросили возле деревенских приятелей.

— Хватит прохлаждаться, бездельники, — весело крикнул один из них, вытирая пот со лба, — топоры в руки и за дело!

— Кто бы говорил, Мадхан, — быстро парировал Абхай, — ты позавчера полдня на брюхе пролежал!