Любовь и ненависть в Ровердорме - Гринберга Оксана - Страница 11

– Никого я не науськивала, – возмутилась тетушка Примула. – Мои карты всегда правду говорят! Духи не врут.

– Я этого так не оставлю! – тетя Азалия не собиралась успокаиваться. – Наведу порядок в этом ужасном месте. Здесь каждый будет знать свое место! – и по ее глазам было видно, что наше было как раз рядом с помойкой.

Наконец-таки я освободилась от домашних дел и отправилась на поиски Лиззи, решив попросить сестру не провоцировать столичных.

До этого дня я много раз говорила с Лиззи о том, что наша главная задача – пережить это лето, поменьше попадаясь родне на глаза. Дождаться момента, когда они уберутся восвояси, и надеяться на то, что они позабудут о нашем существовании еще на несколько лет.

И жабы в сумке в этот план не входили.

Они вообще не входили ни в один из моих планов.

С другой стороны, быть может, они входили в чей-то другой? Например, сестру подговорила тетя Прим, решившая позлить столичных Уилсонов.

Спросить об этом у тетушки не удалось, так как после обеда она удалилась вздремнуть в свои комнаты, ставшие теперь и нашими с Лиззи, а я занялась домашними делами.

Помогала Уне на кухне – Уилсоны привезли с собой кое-что из припасов, поэтому мы поставили тесто для пирога с овощами и курятиной, а также сделали заготовки для ужина. Мы ожидали приезда еще шести человек, так что кормить придется много народа.

Затем я немного смотрела, как разгружали повозки Патрик и Донахью с одним из прибывших из столицы лакеев, после чего меня снова позвала Уна. Мы пошли с ней во флигель, где собирались поселить слуг Уилсонов.

Провозившись около часа, я все-таки вырвалась на свободу и отправилась на поиски сестры. Но Лиззи не оказалось ни в саду, ни возле Лягушачьего пруда. Тогда я решила, что сестра, возможно, в птичнике. Она любила забираться в маленькую будку для наседок, где частенько пряталась от Уны после своих проделок.

Быть может, Лиззи спряталась там от гнева Азалии Уилсон?

Но сестры в курятнике не оказалось. Вместо этого, стоило мне выбраться наружу, отряхивая платье, как я наткнулась на… Надин Остин, дочь нашей соседки, пожаловавшую в «Поющую Иву» без приглашения.

Ее визит стал для меня неожиданностью.

Мы с Надин никогда не были близки, хотя и учились вместе, и я терялась в догадках, что ей могло у нас понадобиться. С удивлением уставилась на крупную девушку в ситцевом ярко-голубом платье. Ее рыжие вьющиеся волосы были спрятаны под платок, летнее солнце рассыпало пригоршню веснушек по ее лицу, но привычные к улыбке губы были поджаты, а серые глаза смотрели на меня решительно и даже недовольно.

Надин была на два года старше меня, но учеба у нее шла из рук вон плохо. Сперва ее оставили на один год, затем на второй, так что школу мы заканчивали уже вместе.

Надин зевала на уроках, демонстративно заявляя, что ее не интересуют ни математика, ни грамматика, ни иностранные языки. Такие глупости ей ни к чему, потому что у нее есть чем заняться.

Ее мать была местной травницей и с детства обучала дочь своему ремеслу, готовя себе замену, поэтому с травами Надин управлялась намного лучше, чем с цифрами и буквами. Бывало, я покупала у Остинов лечебные смеси, когда заканчивались собственные, и один раз даже привела к ним Лиззи, но те не смогли ничем ей помочь.

И вот теперь Надин стояла возле нашего птичника, на мое приветствие заявив, что заметила, как я полезла в курятник, но решила пождать, когда я оттуда выберусь.

– У вас что-то случилось? – поинтересовалась я.

Хотела добавить «тоже», но в последний момент осеклась. Такого, как у нас, с Надин произойти не могло: нашествие столичных родственников Остинам не грозило.

Несмотря на то, что ее мать в Ровердорме считали неплохой травницей, во время эпидемии ей не удалось выходить ни своего мужа, ни родню. Но жизнь продолжалась, и я краем уха слышала, что к Брук Остин стал захаживать мистер Гортон, лавочник из Ровердорма, с вполне определенными брачными намерениями.

– Скоро будет летний бал, – произнесла Надин, уставившись мне в глаза. – Его хотели устроить в мэрии, но Киттингсы собираются пригласить всех к себе. Наверное, ты об этом уже слышала.

– Слышала, – кивнула я. Правда, сейчас мне было не до балов. – Надин, и все-таки, что у вас стряслось?

– Ты права, у нас кое-что стряслось, – кивнула она. – Вернее, у меня, но ты прекрасно обо всем догадываешься. Я никогда не скрывала ни от тебя, ни от других, что влюблена в Рогана Делавейра. Давно уже, Мира! Еще со школьных времен.

– Знаю, – отозвалась я.

Все об этом знали.

Надин влюбилась в Рогана лет так в пятнадцать-шестнадцать. Постоянно краснела и смущалась в его присутствии, но затем решила – не понимаю, кто ее надоумил! – взять дело в свои руки.

Причем взялась за него настолько решительно, что стала не давать Рогану Делавейру прохода.

Ее старательные попытки добиться его внимания со стороны выглядели довольно неловкими. Но почему-то неловко было окружающим, включая и меня. У Рогана они вызывали искреннее недоумение, он сам мне однажды в этом признался.

Не выдержав, я попыталась поговорить с Надин. Объяснить ей, что толку от подобного навязчивого преследования все равно не будет. Наоборот, она сделает только хуже, потому что Роган уже начал ее избегать.

Но Надин обиделась и долго со мной не разговаривала. Полгода, если не больше. Зато сейчас я застала ее возле своего птичника, и она заявила, что пришла с разговором о летнем бале.

Интересно, что бы это означало?

– Роган собирается пригласить тебя к Киттингсам, – глухим голосом произнесла Надин. – Сам мне об этом сказал, когда я у него попросила.

– Погоди, ты попросила, чтобы он пригласил тебя на бал? – изумилась я.

Немного подумав, Надин кивнула. Затем призналась, что он ее отверг.

– Но я-то знаю, что ты ему откажешь, потому что Роган Делавейр для тебя всегда был только другом.

Надин была права, я считала Рогана своим хорошим другом.

– Вполне возможно, что я ему откажу, – вот что я ей на это сказала.

– Я прошу тебя, Мира! – Надин кинула на меня отчаянный взгляд. – Заклинаю всеми Богами, откажи Рогану уже сейчас, сегодня же! Но откажи ему так, чтобы у него не осталось никаких сомнений. Скажи ему, что ты его не любишь и у него нет надежды, поэтому пусть он уже перестанет за тобой бегать!

– Надин, погоди…

– Я страдаю, – произнесла она, сверля меня глазами. – Мамины настойки мне не помогают, потому что нет лекарства от неразделенной любви. И еще от несправедливой любви, потому что Рогану нужна только ты, а ты ему нисколько не подходишь.

– Не стоит, – покачала я головой. – Не надо, Надин! Не произноси вслух того, о чем позже станешь жалеть.

Я понимала – она пришла ко мне в отчаянии, поэтому сейчас прозвучат несправедливые слова и горькие упреки.

Но Надин не стала меня слушать.

– Ты словно попала сюда из другого мира, – произнесла она ровным голосом, и я вздрогнула.

Впрочем, вряд ли дочь травницы могла догадываться о том, насколько близко она подобралась к правде. За ее речами скрывалась боль, к тому же мне почудилось, что к ней примешивалась еще и затаенная ненависть.

– Ты не такая, как все, Мира, я поняла это еще в школе. Ты отличаешься от нас, поэтому Роган носится с тобой, как… Как с драгоценностью. Глядит, словно на диковинку, потому что не понимает, кто ты такая, и хочет разобраться. Хотя на самом деле… На самом деле, ему нужна такая, как я. Настоящая, живая!

– Ты несправедлива ко мне, – покачала я головой.

– Потому что я – соль этой земли, – добавила Надин, больше не скрывая своей ненависти. – Только я смогу любить Рогана всей душой, отчаянно и сильно. Родить ему сыновей, стать ему помощницей, а потом хозяйкой ранчо Делавейров. Но Роган не замечает меня, потому что смотрит только на тебя. Вы очень красивы, леди Уилсон, но никогда не будете ему хорошей женой!

Я вздохнула. Мне было жаль Надин, что тут еще добавить!