Нелегал.Том I (СИ) - Корнев Павел Николаевич - Страница 92

Это что такое вообще? Это вообще как?

И самое главное — что мне с этим делать⁈

Если посильнее надавить и попытаться эти непонятные ошмётки сместить, не выдержат каналы. А даже если и выдержат, тромбы-то никуда не денутся, самое большее в ближайший узел набьются. Спрессуются там — и тогда уже всё, абзац! Это ведь не сверхсила в чистом виде, это нечто иное, какая-то из её производных.

Хм… А не получится ли запустить обратную трансформацию? Растворить, вновь вернув естественную форму?

Я сосредоточился на одном из наиболее чётко различимых сгустков и попытался оценить его структуру, но на это моих урезанных способностей к ясновидению уже не хватило. Пришлось энергетический тромб попросту нейтрализовать.

Воздействие получилось воистину хирургическим, не сказать — ювелирным, но пусть мне и удалось предотвратить короткое замыкание потенциалов, без последствий вмешательство не осталось: Инга дёрнулась и закашлялась, на губах её выступила кровь.

Девица-фельдшер вскрикнула, я в сердцах припечатал её крепким словцом, после чего потребовал заткнуться и держать селезёнку.

Своих манипуляций я в любом случае продолжать не собирался, поскольку точечное уничтожение сгустков панацеей стать не могло — для этого их было слишком много, некоторые мне даже не удавалось толком различить. Тут следовало воздействовать на всю внутреннюю энергетику Инги разом, благо за время работы в Службе реабилитации уже накопился немалый опыт поддержания долгосрочных терапевтических воздействий.

Требовалось лишь подобрать нужную частоту энергетических вибраций, а ещё не переборщить с их интенсивностью.

Ну — поехали!

Естественная сопротивляемость операторов зачастую до предела затрудняла такого рода манипуляции, а вот Инга в своём теперешнем состоянии оказалась едва ли не идеальным пациентом. Единожды запущенные колебания сами по себе нисколько не ослабевали — просто не успевали, поскольку гасли при взаимодействии со сгустками-тромбами, и это доводило коэффициент полезного действия прилагаемых мной усилий едва ли не до единицы.

Время от времени я менял частоты и корректировал характер вибраций для достижения наилучшего терапевтического эффекта, пытался подобрать наиболее разрушительные для энергетических тромбов вариации, и мало-помалу те начали рассеиваться. К тому времени, когда прибежали с носилками дюжие санитары, уже наметился естественный переток сверхсилы, и состояние Инги стабилизировалось.

Вроде как.

В операционную меня не пустили. И хирургическая бригада в консультанте со стороны заинтересованности не выказала, и хмурые сотрудники контрольно-ревизионного дивизиона время попусту терять отнюдь не собирались. Они и без того с крайней неохотой согласились сделать крюк до горбольницы.

К месту происшествия мы возвращаться не стали, вместо этого на служебном вездеходе меня доставили в штаб-квартиру ОНКОР, где незамедлительно препроводили в прекрасно знакомый кабинет.

— На манеже всё те же! — провозгласил при моём появлении старший советник надзорного дивизиона Спас.

— И не говорите! — поддакнул я и поприветствовал каждого поимённо: — Илларион Валерианович, Георгий Иванович, Эдуард Лаврентьевич, Альберт Павлович… Моё почтение!

Майор Городец глянул хмуро и проворчал:

— Позубоскаль тут ещё! — После потребовал: — Давай! Излагай свою версию! Только не официальную, где случился конфликт на почве личных неприязненных отношений, ты отобрал у оппонентов оружие, после чего их застрелил. С такой трактовкой событий тебе самое место за решёткой! Простым превышением пределов необходимой обороны не отделаешься, точно умышленное убийство инкриминируют! Так ведь, Илларион Валерианович?

Спас кивнул и хмуро подтвердил:

— Всенепременно инкриминируем, невзирая на былые заслуги. Вот прямо сейчас передадим дело следственному дивизиону и руки умоем, — подтвердил он, вздохнул и спросил: — Ты зачем два трупа на себя повесил, дурень?

Я пожал плечами.

— Если до суда дойдёт, одному отбрехаться проще будет. Да и не отправят дальше фронта.

Хозяин кабинета выразительно постучал карандашом по столу.

— «Если дойдёт»? — вычленил Эдуард Лаврентьевич из моего заявления основной посыл. — А какие тут могут быть ещё варианты?

— Разные! — улыбнулся я через силу. — На самом деле это было спланированное нападение. Убитые были активистами кружка доцента Резника, а мне удалось найти доказательства того, что его прорывной проект зиждется на одной сплошной фальсификации.

Спас вопросительно взглянул на Альберта Павловича, а после его утвердительного кивка уточнил:

— Документальные доказательства?

— Свидетельские показания. Готов изложить свою версию.

— Да какой ещё проект⁈ — возмутился Эдуард Лаврентьевич. — Кто вообще такой этот Резник? Тот тип, которого едва не взорвали?

Городец жестом попросил коллегу умолкнуть, встопорщил усы и потребовал:

— Выкладывай, что ты там нарыл!

Я запираться не стал, выложил всё как на духу. И пусть отнеслись к моей версии без особого воодушевления, но и сходу отметать её не стали. Георгий Иванович поднял трубку и трижды крутанул диск телефонного аппарата. Первым делом он поручил кому-то из оперативников съездить в изолятор горбольницы и снять показания с пациентов из числа подопытных кроликов Резника, после этого заказал разговор с Кордоном и распорядился прошерстить рабочие документы доктора Ломового. Собирался ещё запросить информацию по проекту из института, но Эдуард Лаврентьевич его остановил и посоветовал для начала позвонить в секретную часть.

— У них по всем серьёзным исследованиям материалы собраны, — сказал он, так и оказалось.

— Если обработке гипнокодами и в самом деле подверглись обе группы соискателей, — пробормотал Городец, наскоро просмотрев документы, — придётся брать гражданина Резника в разработку.

Альберт Павлович презрительно фыркнул.

— Его там и близко не было. Всё на Ломового свалит.

— А это мы ещё посмотрим! — буркнул Городец, вновь позвонил на Кордон и на сей раз приказал опросить всех, кто имел хоть какое-либо отношение к реализации проекта, вплоть до работавших те в дни вахтёров.

Эдуард Лаврентьевич закурил, стряхнул с папиросы пепел и многозначительно произнёс:

— А ведь это диверсия, товарищи! Проваленный эксперимент ещё можно списать на банальную ошибку, но инициатива по его дальнейшему масштабированию — вредительство чистой воды! Когда бы ещё эту аферу на этапе апробации разоблачили! Институт бы кучу денег от действительно перспективных исследований успел отвлечь! А сколько человеко-часов высококлассных специалистов в трубу вылетели бы? — Он вновь затянулся. — И это не банальная халатность! Тут надо зарубежные следы искать, наш хлеб! Я считаю, следует незамедлительно поставить в известность руководство!

Старший советник Спас одобрительно улыбнулся.

— Красиво дело шьёшь. Уважаю.

Приютивший нас специальный агент аж взвился.

— Илларион Валерианович! Я бы вас попросил!

Тот благодушно рассмеялся.

— Да шучу я. Шучу. Ты ещё возможную дискредитацию института упомянуть забыл.

Городец недовольно поморщился и заявил:

— Прежде чем что-либо предпринимать, дождёмся звонка из больницы. Пока конкретика не появится, никто нам санкцию на задержание Резника не даст.

Эдуард Лаврентьевич тяжко вздохнул, вдавил папиросу в пепельницу и спросил у меня:

— Пистолет где взял?

— У нападавших отобрал.

— Да не лепи ты горбатого! Не отследят его, не развалится твоя версия?

— Пистолет я нашёл, — ответил я в общем-то чистую правду. — Его кто угодно найти мог, так полагаю.

Необычайно молчаливый сегодня Альберт Павлович лишь улыбнулся уголками губ и уточнять мои показания не стал, хоть явно сообразил, что я в своё время самым бессовестным образом проигнорировал его приказ избавиться от оружия.

Как бы то ни было, специального агента ответ всецело удовлетворил.