Выживший: Зима близко. Том 2 - Степанов Андрей - Страница 3

Я же заметил, что за прошедшие месяцы, напрактиковавшись в общении с разными людьми, я быстро находил подход и разговаривал в целом куда лучше, чем в первые дни знакомства с Отшельником.

– Так ты тоже предпочитаешь сейчас взять передышку, а не воевать, – сказал я.

– Устал. Солдату приходится терпеть многое. Конному – чуть меньше. Да и пора мне уже остепеняться. Я ведь тоже свои вопросы задаю, Бавлер. И ответы на них получаю. Я вижу, что ты не с Пакшеном. Вижу, что ты сам по себе. Но, боюсь, сильные мира сего легко тебя продавят.

– Почему же?

– Потому что у тебя есть Рассвет. И я насчитал там около двухсот жителей. Наши города с окрестными территориями – это от восьми до тридцати тысяч. Даже если твою деревню вооружить поголовно – не выстоишь. Даже если Пакшен сейчас плюнет на наше наступление и отправится завоевывать тебя.

– Знаю, – ответил я. – Но Пакшен не может плюнуть на ваше наступление, поэтому я сейчас в полной безопасности. К тому же Нируда есть.

– До января, – хмыкнул всадник. – Пока не встанет крепкий лед. Но два месяца всего. А потом – безопасность еще на десять.

– Рано еще думать об этом. Скажи, Маринек, – вполне серьезно ответил я. – Как тебе у нас вообще? Несколько дней ты провел, поделись впечатлениями. А потом сам себе и ответишь на вопрос о нашей безопасности.

– Я… – осекся всадник.

– Правду. Не думая. Голову никто не отрубит, – пообещал я.

– Не думаю, что чего-то неприятное скажу, – оживился Маринек. – Я думал, что без денег я пропаду. Но нет. Меня накормили. Мне дали место. Дали занятие, чтобы я не плевал в небо. Быть может, кто-то и не хочет работать, а хочет просто лежать на траве весь день, но меня не так воспитывали. Труд делает человека лучше.

– А война – это труд тоже? – спросил Аврон.

– Да… – растерянно ответил всадник. – В некоторой степени – да.

– Давай не будем спорить, – попросил я Аврона. Тот притих, но лишь на время.

Когда мы добрались до рабочего места Йона, где остались раскиданными по траве кирпичи, инструменты и формы, помощник отвел меня в сторону.

– Ты сошел с ума. Зачем ты привел сюда врага!

– У нас нет врагов, Аврон, – ответил я серьезно. – Мы не воюем ни с кем. Мы даже толком ни с кем не торгуем, потому что пока еще ничего не производим на продажу. Нет отношений с другими поселениями и городами. О нас даже толком никто не знает. И потому Мордин нам не враг. Пакшен нам не враг. Случись что серьезное – к нам в Рассвет в равной степени придут беженцы с обеих сторон. Ты что, будешь селить их в разные части города? А если потом появится третья сторона? Четвертая?

– Бавлер, я не про это, я ведь лишь прояснить… что именно мы делаем?

– Мы готовимся к зиме. У нас полно работы. Мординские секреты, как я уже сказал, мне ни к чему. Я хочу понять, везде ли одинаковые люди! И…

Наши переговоры прервал Маринек, которому надоело шататься в одиночестве:

– Мы работать будем или у вас государственные обсуждения??

Шутка про государственность запала в душу. Не обидела, не оскорбила – запала. Для меня государство – это не город. Не один город, во всяком случае.

Так что считать, как в Древней Греции полисы, Пакшен и Мордин государствами – нет, едва ли. Какая-то здесь своеобразная раздробленность получается. Что-то типа тринадцатого века.

Внезапные познания в истории меня порадовали – но не было уверенности, что все всплывшее в памяти – правда. Поэтому я решил не восторгаться преждевременному возвращению воспоминаний. Разумно было бы дождаться посещения Монастыря, если только не появится человек, который мне прямым текстом сообщит то, что мне необходимо знать о собственном прошлом.

Пока таких личностей на горизонте замечено не было, а прошлое мое не так сильно волновало меня с тех пор, как я увлекся развитием Рассвета.

И сейчас предпочел заняться… кирпичами.

Солнце поднималось все выше, но осенний свет не давал слишком много тепла и потому погода была идеальной для работы с глиной. Нет ветра, нет жары – материал не пересыхал и оставался пластичным в течение долгого времени.

Йон рассказал, как мешать глину с песком, чтобы получить оптимальную консистенцию. И мы послушно следовали его советам.

Для работы ему уже привезли две или даже три телеги песка – похоже было, что Йон планировал развернуться здесь основательно. И что бы получилось, случись беда, пока тот работал в полном одиночестве?

Что случилось уже не вернуть, успокоил я себя, чтобы мысли не донимали меня очень уж сильно. Процесс создания кирпича требовал немалых усилий, потому что глина даже с песком оказалась очень густой и потому замешивали ее мы втроем, каждый работая на своем «участке».

Потом пришлось разделиться. Мы с Авроном принялись закладывать материал в форму, а Маринек продолжил работать руками, пополняя запасы. Но получалось это у него гораздо медленнее.

Даже здесь, в таком простом процессе, как заготовка кирпича, мы столкнулись с необходимостью использования каких-либо механизмов. Мне бы очень хотелось, чтобы глину замешивали не мы сами, а использовалось что-то более производительное.

– Как у вас относятся к изобретателям? – спросил я Маринека между делом. – К тем, кто всякие улучшения придумывает?

– Хорошо только к тем, кто занят оружием. Сплавы, стрелы, тетивы, самострелы. Все, что делает лучше оружие и защиту от него, ценится очень высоко. У нас есть гильдия Оружейников – в ней состоят кузнецы и изобретатели, первопроходцы, которые создают новое и улучшают старое, – ответил тот, почти не раздумывая. – А вот тех, кто пытается сделать что-то другое, чаще всего…

Я закивал:

– Понимаю. Ничего хорошего с ними не происходит. Все ради войны. Ради победы. А для людей – ничего.

– Ну, как… ничего, – поджав губы, ответил Маринек. – Живут. Работают. Платят налоги. Детей рожают. Правда, не так много, как раньше. Но живут.

– И хорошо живут?

– Почти так же, как и у тебя, знаешь ли. Работа, сон. Сон, работа.

– Только какой темп жизни у вас?

– Приличный. Создавать осадные машины, оружие, доспехи, снабжать тех, кто создает оружие, едой, одеждой, мебелью. Все это требует огромных усилий. И Мордин платит людям.

– У вас есть своя экономика. У нас своя, – я не хотел ввязываться в этот спор, но Маринек буквально вынудил меня сделать это.

– Ваша… странная.

– Странная – не значит неэффективная, – я улыбнулся и продолжил делать кирпичи.

Маринек хмыкнул, но продолжать не стал. Я опасался, что спор затянется и мы не сделаем так много, как хотели.

Во всяком случае, перед уходом от Йона я услышал что-то вроде «три сотни кирпича на печь». И прикидывал, что три сотни кирпича потребуется умножить на… Я задумался: двенадцать жилых домов, мастеровые. Ориентироваться надо минимум на двадцать печей, а это шесть тысяч штук кирпича.

Наш процесс включал в себя несколько этапов. Первый – замес глины. Работали лопатами, руками. Различным инструментом, если нужно было разбивать комки или собирать еще сухую глину ближе к центру.

На него уходила уйма времени. Месить приходилось втроем, потому что густота смеси была такой поначалу, что сил мешать в одиночку не хватало. Поэтому прочих нужно было отрывать от других процессов, чтобы заготовить нужный объем смеси.

Второй процесс – распределение глины по формам. Йон успел сделать несколько двойных форм, в которые мы руками закладывали глину и вдавливали ее, уплотняя смесь до упора. Затем еще сырые кирпичи мы вытряхивали на относительно ровную доску и уносили порцию, как на носилках, на поляну.

Здесь сложно было прессовать – давить приходилось руками, пытаясь выжать воздух, который мог попасть вниз. Зато доски, которые использовал кирпичник, были гладкими. Крол и Окит прошлись по ним рубанком, так что глина буквально вылетала из форм.

Сентябрьский день постепенно клонился к закату. При помощи того, что сделал Йон, мы втроем успели сделать кирпичей только на одну печь. Ровно триста штук. Сто пятьдесят раз мы заполняли двойную форму для кирпича и ровно столько же раз вытряхивали ее на доску.