Хозяйка замка (СИ) - Муравьева Ирина Лазаревна - Страница 4

К сожалению, практически все, кого я встречала в Англии, узнав о моей родине, делились на две части. Первые представляли себе глухую тайгу, из которой девочка Аня спаслась благодаря «гласности». Вторые сразу думали о футболистах или олигархах, приехавших в их страну из нашей. И почти никто не думал, что можно просто родиться в красивом городе на Неве.

— Да. Из Санкт-Петербурга, — вежливо ответила я.

— Санкт-Петербург? — переспросил Джон, — Я бывал там. Очень красивый город. Только слегка суматошный. Как Лондон, наверное.

— Нет, чуть помедленней. Хотя очень похоже.

— И у вас тоже есть крепость, — подмигнул мне Джон, — Петра и Паула, насколько я помню?

— Всё верно. Петропавловская крепость.

— Петропаулоуска,- повторил за мной Джон по-русски.

— Она стала основанием города. Сейчас Петропавловской крепости более трехсот лет, — я запнулась, поймав себя на мысли, что мой рассказ начинает смахивать на экскурсию Джона.

— Вот видите, мы с вами чем-то похожи, — он словно опять прочел мои мысли.

И, поймав мой удивленный взгляд, добавил:

— Мы оба из городов, хранимых их крепостями.

— Да, это точно.

— А еще ведь Санкт-Петербург — город Достоевского? — продолжал Джон. — Я читал «Преступление и наказание».

Я чуть не рассмеялась. Ну, вот, Джон все испортил! Достоевский, Толстой — базовый набор знаний любого иностранца о России. Впрочем, я слишком строга. Мы тоже первым делом вспоминаем Шекспира, а еще, наверное, Джейн Остин.

— Хорошая книга, — вздохнул Джон, но под напором моего пристального взгляда сдался, —

ладно. Скажу правду, книга ужасная. Я не понял и половины.

Мы оба рассмеялись. Отношения начали налаживаться.

Оказалось, пока я раскладывала вещи из маленького чемодана, устраивалась в комнате, выбирая, какую из шести коек мне занять, и болтала с Лиззи о странности её идей, старый добрый Генри привез ту часть моего багажа, которую я благоразумно оставила в гостинице.

Теперь у меня были все мои вещи, и ничто не мешало приступить к работе, для которой меня, в общем, и наняли. Хотя я предпочла бы для начала определить поле деятельности.

О картинах в Кеннет Кастл я слышала только то, что они в замке есть. Но в каком они состоянии я могла лишь предполагать. Конечно, это было весьма рискованно для реставратора: браться за работу не зная броду. И сначала я искренне хотела отказаться. Или хотя бы предварительно съездить в замок. Но все в Лондоне только и говорили, какая мне выпала удача. Собственный проект! У лорда Кеннета много друзей, и его рекомендации везде высоко ценятся! Тебя могут начать приглашать в другие дома, а это вовсе не так бесперспективно, как работать в Академии художеств на мизерном окладе государственного служащего! У лорда Кеннета могли быть и другие кандидаты-реставраторы! А он выбрал тебя! Подумать только, провести несколько месяцев в старинном замке! Да, это невиданная удача!

И так далее. И тому подобное.

Наконец, меня так воодушевили или напугали, что я приняла предложение, не раздумывая. По е-мейлу. За мизерную оплату. И даже не встретившись сначала с заказчиком.

Идиотка, что еще можно сказать?

А сейчас я изо всех сил старалась скрыть то, как трясутся мои коленки, пока Джон вел меня к злосчастной галерее.

— Традиция семейного портрета одна из древнейших в Англии, — в свойственной ему манере, рассказывал Джон, — сохранить свое изображение для потомков, да и просто покрасоваться, любили еще задолго до появление сэлфи. Так, родоначальником нашей галереи вполне можно назвать лорда Сэлвига Кеннета. Его портрет, по модному обычаю тех времен написанный в анфас, висит первым в галерее.

— Сэлвиг Кеннет? — переспросила я. — Как и нынешний лорд?

— Да. Это семейное имя. Всего Сэлвигов в роду было четверо. Гораздо больше, чем Джонов, между прочим.

Тут Джон подмигнул мне, а затем достал свою связку ключей и отпер дверь в длинный коридор.

Там царила непроглядная тьма.

— Прошу прощения, я закрываю портьеры, чтобы картины не испортили лучи солнца. Сейчас всё исправлю.

Джон побежал вперед и принялся раздвигать тяжелые бархатные занавеси. Так ясный ноябрьский день проник и в галерею нежданным гостем.

Галерея была длинной. Пол был выложен искусной мраморной мозаикой. Потолок казался белоснежным переплетением узоров готической розы.

— Наша галерея относительно молода, — объяснял Джон, –основана примерно в 1675–1678 годах.

— Действительно, молода, — скептически заметила я.

Я осторожно вошла внутрь. Вот и первая картина. Как Джон и обещал: лорд Сэлвиг Кеннет. Портрет небольшой. Лишь голова. Рама круглая. Краски на холсте потемнели. Но ничего такого, с чем я не могла бы справиться, на картине не было.

Джон молчал, давая мне освоиться, рассмотреть картины. Все они были разных эпох и разных стилей. Каждая была красива по-своему.

Наконец я остановилась возле одной из них. На меня смотрело удивительно свежее женское лицо. Волосы женщины на портрете были слегка растрепаны. На щеках играл нежный румянец. Художник написал этот портрет, придав леди сходство с древнегреческими героинями. Её платье напоминало тунику. Поза женщины была расслабленной, за спиной леди высились горы. Портрет был совсем не похож на изображения чопорный викторианских дам тех времен.

— Великолепная работа! — выдохнула я. — Очень похоже на портреты Джорджа Ротшильда. Только краски более тусклые.

— Это леди Джулия Кеннет. И вы абсолютно правы: портрет работы Джорджа Ротшильда. Именно для его реставрации вас и вызвали, — улыбнулся Джон моему искреннему восторгу.

Ноги мои подкосились. О боги! Я просмотрела все каталоги, и в Кеннет Кастл не было зарегистрировано бесценных картин. Я верила в себя, я знала свои силы, я полтора года работала в Национальной галерее и еще три года в Русском музее. Но стать единственным реставратором неизвестного шедевра Джоржда Ротшильда было непосильно для меня! Я рассчитывала на семейную коллекцию портретов от безымянных авторов, а не на открытие неизвестной работы гения!

— Я пошутил, — быстро проговорил Джон, — то есть это, правда, леди Джулия Кеннет. И вы будете реставрировать именно её портрет. Но автор портрета — всего лишь неизвестный художник.

У меня отлегло от сердца.

— Ну, и шутки у вас, –пробормотала я.

Джон лишь пожал плечами.

Работа реставратора очень кропотлива. Мы снимаем старые слои лака. Убираем работу предыдущих реставраторов. Слой за слоем. Пока не доходим до оригинала, сотворенного мастером. Иногда я сравниваю нас с археологами. И пусть те раскапывают землю, снимая множество культурных слоев, мы освобождаем картину из плена, в который заключили её предыдущие реставраторы. Порой на раскопки картины могли уйти годы. Так как за день удается очистить только от одного до трех квадратных сантиметров полотна.

Конечно, я не планировала оставаться в Кеннет Кастл на пару лет. Но и торопиться с заданием я не могла, ведь моя неудача могла погубить картину.

Примерный фронт работ я оценила на шесть месяцев. И, учитывая то, что сейчас за окном стоял ноябрь, я планировала закончить не раньше апреля. А если работа пойдет не столь успешно, то можно смело тратить на неё и май, и июнь. Да, дома я буду нескоро. Хорошо, что там меня никто и не ждет уже…

Конечно, перед реставрацией было бы лучше отправить картину на рентген. Но лорд Кеннет в своих письмах был непреклонен в этом аспекте. Картина ни в коем случае не должна была покидать Кеннет Кастл.

Ну, я рекомендовала… Остальное дело хозяина.

Под работу мне было выделено небольшое, но очень уютное помещение. Джон назвал его «малой библиотекой». Эта комната примыкала к башне, в ней был камин, над которым висели великолепные старинные часы, по стенам стояло множество книжных шкафов, а у окна был стол, покрытый сукном, на этом столе мне и предстояло вести реставрационные работы. Окно, к моему огорчению, выходило во двор замка. Впрочем, у меня же была моя спальня с шестью кроватями и потрясающим видом на море! Так что горевать не стоило.