Мертвая деревня (СИ) - Кенли Мэри - Страница 9

«Я помню, так было у уличных актёров… В древние времена, если спектакль не понравился, зрители закидывали труппу, чем не попадя. Такое впечатление, что этот дом не угодил целой деревне!» — поймав собственную раздражённую мысль, Эрика вдруг уверилась в её правдивости.

Ей казалось, что каждое неосторожное движение приближает к месту, где укрылся маленький Миши.

Дом, потихоньку, избавлялся от груды мусора. С каждым усилием Рики он становился выше и объёмнее. Вот показались белые стены и большие окна… Весь дом был исписан оскорблениями, некоторые из которых девушка могла прочесть.

«Ублюдок!»; «Провались в Ад, убийца», «Ты сдохнешь в муках, тварь», «Твой гнилой род сгинет»; «Я проклинаю тебя, проклинаю тебя, проклинаю тебя…».

От этих слов впору задохнуться, столько неконтролируемой злобы в них крылось. Эрике стало не по себе. Она нутром чуяла, что этот дом напрямую связан с Миши, но… Неужели, мальчик посмертно живёт в таком тоскливом и грязном месте?

Даже настоящая свалка не внушала столько негативных эмоций…

— Ай! — неизвестно, как именно это случилось, да только мусор вдруг обрушился под ногами девушки, увлекая её вниз.

Эрика завопила, нисколько не стесняясь в выражениях. Она крепко зажмурилась, непрерывно кашляя от поднявшейся в воздухе пыли. Запах плесени забивался в лёгкие, оставляя отвратительный привкус во рту.

— Фу-у… — с несчастным видом выдохнула девушка, брезгливо отталкивая ногой кучу гнилых помидоров.

Только потом она поняла, что её падение открыло входную дверь дома.

Зияющая чернота прохода казалась бездонной дырой. Всё хорошее и счастливое проваливалось в неё, покидая сознание. Эрика остановилась, панически ища любое оправдание для того, чтобы не лезть в дом, засыпанный мусором. Но, на самом деле…

Обратного пути всё равно нет. Это место являлось чертовски важным, чуть ли не центральным местом произошедшей трагедии. Почему-то Рике казалось, что даже обвиняющий монстр не рискнет к нему приблизиться.

Но ей придётся нарушить все табу искаженного мира. Собрав остатки храбрости, девушка шагнула за порог. Холодный сквозняк в стылой тьме растрепал её рыжие волосы. Пространство под руками обернулось потоками воды — чернота плеснула по щекам и опала, позволяя зрению проясниться.

Эрика будто бы оказалась в настоящем доме… Только заброшенном и выцветшим от старости. Все краски из него выкачали, как в немом кино. Половицы скрипели под ногами, об окно билась муха (напоминающая неровную кляксу).

Но внимание Рики привлекла фотография в покосившейся рамке. Семья из четырех человек, такая счастливая и беззаботная… Отец рассеянно улыбается, почесывая лысеющую макушку. Его глаза, к сожалению, исчирканы острым карандашом. Рядом с ним стоит старший сын, интеллигентный юноша в круглых очках. Мать прижимает к груди букет алых маков и гладит по голове младшего ребёнка…

— Миши? — тихо произнесла Эрика, безошибочно узнавая мальчика-призрака.

Она и до этого подозревала, что это его дом, но теперь всё подтвердилось… Миши с такой гордостью рассказывал о своей семье. Кажется, он их очень сильно любит. Тогда почему здание покрыто мусором и бранными надписями…?

Нехорошее предчувствие скопилось в уголке сердца, комом в горле застряло. Возможно, семья мальчика причастна к зверским убийствам?

Эрика сжала пальцы в кулаки и несмело двинулась дальше по коридору, заглядывая на кухню. Неприятный запах гнилого мяса вызвал новый приступ тошноты, а окровавленные ножи навевали тревожные ощущения.

Окно было плотно завешено фотографиями. На них застыли девушки в самых разных ракурсах. Утром, днём, в квартирах и на улице… Кадр на автобусной остановке, кадр у реки, кадр из-за угла. За ними следили, их преследовали. Удушающее чувство опасности разбудило паранойю Эрики.

Ей почудилась вспышка фотоаппарата, но, обернувшись, она обнаружила лишь пустой коридор.

Вязкая слюна с привкусом крови скопилась во рту. Рика нервно дёрнула головой, вновь рассматривая фотографии. Эти девушки… Были жертвами маньяка. Все они умерли в его лапах, оставив после себя убийственную агонию.

У Эрики закружилась голова. Она оперлась на столешницу и случайно задела старенький радиоприёмник, притаившийся в углу. Он отчаянно заскрипел, издавая тягучие помехи, через которые с трудом пробивался голос диктора.

— Пш-шп-ш… В деревне Аонака, спустя столько времени… Восемь жертв, восемь девушек… Убийца был пойман.

Рика потрясла замолкнувшее радио, побуждая его продолжить.

—… Сегодня, в семь часов утра, в полицейский участок деревни Аонаки прибыл человек, который сделал чистосердечное признание… Фотограф-убийца наконец заключен под стражу! Сообщается, что он женат и имеет двух детей…

Голос снова потонул в помехах, а Эрика сипло вздохнула, вспомнив счастливую семью с фото. Похоже, отец Миши был настоящим убийцей. До чего ужасная история…

— Вино-вен… Смертная казнь приведена в исполнение… числа. Последние слова приговорённого… семья…не должна нести ответственность…

Радиоприёмник закоротило. Сноп искр заставил Эрику испуганно отпрянуть, а потом барахлящая техника и вовсе вышла из строя, испустив последний залп чёрного дыма.

Девушка закашлялась, выбегая из кухни обратно в коридор. Тот странным образом удлинился, являя вереницу тёмных дверей. Лишь одна из них была приоткрыта.

Эрика неуверенно приблизилась к комнате, уловив отблеск света и негромко охнула, когда заглянула внутрь.

Там горели свечи. Тысяча свечей стояли на полу, на полках и стульях… Посреди них находился поминальный алтарь предков. Чёрно-белые фотографии умерших родственников, еда усопших, молитвенник и урны с прахом…

Здесь было очень тихо. Так тихо, что Эрика пугалась даже звука собственного дыхания. Девушка опустилась на колени перед алтарем и дрожащими руками подняла газетную вырезку. Там ещё раз описывалась история маньяка Аонаки, а на фото запечатлели отца Миши. Лицо мужчины покрывали ссадины и порезы. Похоже, полицейским с трудом удалось спасти его от праведного гнева толпы.

На другом снимке безутешная вдова плакала, обнимая двух своих сыновей.

— После казни… — прочла Эрика, сжав зубы покрепче.

— Было грустно, — тихий детский голосок послышался совсем рядом.

Миши смиренно сидел на коленях справа от Эрики, обратив взор на алтарь.

— Всё это было очень странно, — ещё тише пробормотал мальчик, — мы ведь оставались счастливой семьей до последнего, понимаешь? Папа вызвался добровольцем в патрульный отряд… Он хотел защитить деревню от убийцы.

— Твой папа… — севшим голосом повторила Рика. — Он действительно виновен?

Она не знала, почему задала этот вопрос. Миши будто и не слышал её слов.

— Папа был хорошим человеком. Ты мне веришь? — прошептал мальчик, не сводя настороженного взгляда с алтаря.

— Д-да… Да, конечно.

Скользкая правда скрывалась где-то здесь, за рассеянными фразами призрака. Эрика чувствовала, что истина может быть более неприглядной, чем кажется на первый взгляд.

— В один день папочка пришёл сам не свой, — продолжил рассказывать Миши. — На нём лица не было… Ни улыбки, ни доброго взгляда. Он… Заперся на чердаке. А на утро пошёл в полицию и признался в убийствах.

Часть свечей в комнате мгновенно погасла. Рика вздрогнула, ощутив потусторонний холодок, оставляющий испарину на коже. По дому ходили тёмные тени… Они бормотали, ругались, шептали скользкие обвинения.

Эрика как наяву увидела Миши, который свернулся калачиком и с головой накрылся одеялом. Но мерзкие голоса находили его и здесь.

— Мы с мамой не верили. Никто из нашей семьи не поверил. Но папа показал полицейским сарай, в котором хранились все… Все фотографии. Там были… Вещи тех бедных девушек.

Свечи продолжали гаснуть, нагоняя тревожность. Рика смотрела на мальчика и видела хрустальные слёзы, застывшие в его поблекших глазах.

— Отца признали виновным. Его приговорили к казни через повешение. Люди заставили нас… Заставили семью смотреть на то, как исполняется приговор. И мы смотрели. Понимаешь, Эрика? Я видел, как у папы переломилась шея.