"Спецназ древней Руси". Компиляция. Книги 1-10" (СИ) - Карпенко Виктор Федорович - Страница 31

– Боярин, добром открой, – предупредил Фёдор.

Калитку открыл сам боярин. Ба! Никак бежать собрался? В подводу пара коней запряжена, на подводе узлы высятся, на рухляди двое детей сидят, видно – погодки, лет десяти-одиннадцати. На облучке супружница, на коленях малый сундучок. Ещё бы немного и уехали. Фёдор спросил вежливо:

– И куда же ты, боярин, собрался? Царь наш милостив, крамолу вам простил, всем вятичам наделы дал.

За побег переселенцу наказание грозит серьёзное. Но то не Фёдору решать, на то суд есть. Земский или княжий, не Фёдора дело. Боярин понял, что попал как кур в ощип. Царь милостив один раз, но второй – не простит. На глазах боярина трёх его земляков казнили, сначала кнутом бивши, а потом на эшафот возвели и пеньковую верёвку на шею накинули. И себя жалко, и семью. Без мужа супружнице и детям выжить трудно, если только попрошайничать на паперти.

На колени боярин рухнул, руки к Фёдору протянул:

– Не губи, служивый! Рухлядь забери, сделай вид, что не видел ничего. А хоть – денег дам. Сейчас вечер. Пока до Алексина доберёшься, нас уже след простынет. Мария, сундук открой, не сиди истуканом.

Боярин вскочил, к супруге кинулся. Фёдор раздумывал, что делать? Отпустить? А ежели задержат на порубежье? Литовские земли уже в ста верстах от Москвы начинаются, на телеге их за четверо суток одолеть можно, если нигде не задерживаться. Да и подорожная грамота потребна. Как без неё пробраться? Хотя – заставы далеко друг от друга, да на дорогах наезженных, где через реки мосты возведены или броды мелкие есть. С другой стороны посмотреть – зачем государству предатель? Он и в Хлынове против Москвы злоумышлял, и здесь не успокоился. Будет исподтишка пакостить. Без него воздух чище будет. Боярин тем временем сундучок открыл, запустил туда руку, сгрёб монеты, к Фёдору кинулся:

– Вот, возьми. Отпусти только. Скажешься – не застал.

– Если не застал, в погоню пуститься должен.

– Глаза прикрой. У меня одна дорога, а у тебя сто. Как узнаешь, по какой я поехал?

Фёдор колебался. Повернул голову. Стрелец Акинфий в сторону отвернулся, вроде не видит и не слышит ничего.

– Акинфий, поди за лошадьми пригляди.

Стрелец кивнул, вышел со двора. Боярин тут же Фёдору в руку монеты совать начал. Фёдор выпрямил ладонь. Три рубля серебром и с десяток золотых. Да Бог с ним, пусть едет!

– Вот что, боярин. Сроку тебе даю до утра. Потом назад в Алексин поеду. У тебя ещё пол-дня будет. А дальше пеняй на себя. Если по шляху Смоленскому поедешь, в заставу упрёшься. Без подорожной грамоты тебя схватят и в узилище бросят, и дни твои сочтены будут.

– О том ведаю, не попадусь. Спасибо тебе. Даст Бог, свидимся ещё.

Боярин ногой на ступицу тележную, с неё на облучок.

– Но, милые!

Кони тронулись, Фёдор в сторону отошёл.

– Акинфий, заводи коней в конюшню. Сегодня здесь ночуем, дом-то пустой. А завтра в Алексин.

Стрелец коней в опустевшую конюшню завёл, овса засыпал. Фёдор подождал его на крыльце, отдал три рубля серебряных.

– Ты чего-нибудь видел-слышал?

– Ты о чём, сотник?

Стрелец монеты взял, опустил в свою мошну.

– Приехали мы, а боярина нет. В какую сторону уехал? Неведомо! Мы по одной дороге пяток вёрст проскакали, по другой, нет боярина, – сказал Фёдор. А уж после в Алексин.

– Так оно и было, – кивнул стрелец.

Ну да, не дурак. А деньги каждому потребны. Предать своих, изменить, Фёдор никогда бы не смог. А гниль отпустить, так государству лучше.

Выспались на перинах, утром воды попили, коней оседлали, проехались в одну сторону, другую. С селянами встречными поговорили. Не видели ли боярина Фомичёва? А куда девался? Вот и мы не знаем, жаль. И в неспешном темпе в Алексин. Далеко за полдень в город въехали, земскому голове доложили.

– Как так нет? А искали?

– Все дороги объехали, холопов опросили. Сутки, как не более, не видел его никто.

– Убёг, сволочь! Да разве теперь догонишь? У него сутки форы. Теперь его в Вятском краю искать надо, туда подался. Небось родня там. Уйдёт в леса глухие, будет на заимке жить-поживать.

– Так ты запиши Фомичёва в нетутях, чтобы, значит, с нас спроса не было. И так коней едва не загнали, разыскивая.

– Не виню. Сбежал так сбежал. С семьёй, говоришь?

– Именно!

– Поймают, далеко не уйдёт.

Фёдор с десятком вернулся в полк. О пойманном боярине ничего слышно не было. Фёдор встретился с ним значительно позже.

В Москве Фёдор пробыл недолго, недели две. А потом его сотня наряду с другими стала обеспечивать охрану обозов со знатными людьми, переселяемыми в Великий Новгород. При царе Иване переселение когда принудительное, когда переселяли новгородцев во Владимир и Нижний или вятчан в подмосковные земли, а когда и добровольное, как москвичей в Великий Новгород. Занимали они дома выселенных за крамолу новгородцев. Многие и не поехали бы, да засиделись в своих чинах и должностях, а Иван при переезде в Новгород обещал повышение в чине да поместья обширные. Соблазнились дворяне, бояре и служивые люди в основном из боярских детей. И холопы с ними отправились, и слуги, да только кто спрашивал их желание?

Обозы шли из Москвы до Великого Новгорода почти сплошным потоком. К каждому обозу охрана, поскольку на дорогах беспокойно. Сказать по совести, лёгкая зависть у Фёдора была. Видел, в какие хоромы заселялись служилые люди. В Москве землица дорогая, наделы под владения маленькие. А Великий Новгород по площади не меньше Москвы, хотя народу меньше. А ещё жители от иноземных купцов зачастую манеры одеваться перенимали и вольный дух ещё не весь войско московское вышибло. В Москве государю или боярам поясной или земной поклон отбивали, а в Новгороде этого в привычке не было, кивали или руку к сердцу прикладывали.

Так зима в походах между Москвой и Новгородом пролетела. Вернулся из похода, а супружница уже родила. Мальчик, продолжатель фамилии. В своей избе Фёдор и повивальную бабку застал, и служанку, и тестя с тёщей. Купец от счастья, что дедом стал, прослезился. А потом с укорами к зятю:

– Просил бы ты у начальства службы поспокойнее. Супружница почти всё время одна.

– Служба такая. Состарюсь, тогда и посадят на место спокойное, – оправдывался Фёдор.

Через сорок дней малыша крестили, Петром нарекли по святцам. По этому поводу посиделки знатные устроили.

А через два месяца снова в поход, уже к землям литовским. Сложные отношения у Москвы с соседями. То с ливонцами воюют, то с Литвой, то со шведами, а уж с магометанами – Ордой да с Казанским ханством почти каждый год.

Ещё в 1481 году в Киеве был раскрыт заговор князей – Ивана Юрьевича Гольшанского, Михаила Олельковича и Фёдора Ивановича Бельского с целью убийства Великого князя Литовского Казимира. Князья желали отойти от Литвы со своими владениями и отойти под руку Москвы. Гольшанского и Олельковича казнили, а князя Бельского предупредили верные люди из окружения Казимира. Успел в последний момент вместе с семьёй бежать в Москву, где Иваном обласкан был. Князю выделили надел на землях московских, но граничащих с Литвой. В 1482 году в Москву бежал князь Иван Глинский. В том же году посол литовский Богдан Сокович потребовал от московского князя признать права Литвы на Ржев и Великие Луки с их волостями. Иван отказался, сам послал посольство крымскому хану Менгли-Гирею. Союзник Москвы пошёл на Литву с набегом. Сжёг Киев (входивший в состав Литвы), прошёлся по южным землям литовским. Литва все силы бросила, чтобы крымских татар выдворить.

Весной 1489 года уже дошло до вооружённых пограничных столкновений между Литвой и Москвой. В Литовском княжестве русские проживали, вера православная, устроение войска одинаковое с московским. Да Великий князь Литовский Казимир ещё и король польский, где католическая вера. Потому многие князья литовские, испытывая давление, хотели под руку Москвы отойти. Иван не прочь земли литовские в состав своего государства включить. Литва – сосед грозный, а граница её земель в сотне вёрст от Москвы, войску три дневных конных перехода. Конечно, Ивану, как правителю мудрому и дальновидному, хотелось эти границы отодвинуть. В декабре 1489 года на сторону Москвы перешли пограничные литовские князья – Одоевские и Воротынские, а с ними их уделы.