Самый лучший комсомолец. Том шестой (СИ) - Смолин Павел - Страница 21

— Это — не пинта, — покачал я головой, усевшись на стул и утопив наживку в лунке. — А половина литра. Примерно на столько меньше, — указал на оставшуюся на столе рюмку.

— С разницей курсов получается дороже, чем у нас, — ухмыльнулся мистер Уилсон. — При средней цене на пинту лагера в двадцать пять пенсов.

— Почти то же самое, — прикинув, пожал плечами Джон. — Но, если зарплаты выше, значит напиваться в СССР выгоднее.

— Что ж, — пожал плечами в ответ посол. — Если напиваться — единственная радость в жизни, здесь — действительно лучше.

К этому моменту у лунок успели устроиться все желающие, а мистер Смит старательно ничего не делал, стараясь не уснуть прямо сидя.

— А у вас вправду дают квартиру, если жениться? — спросил Джон.

— В Хрущевске — да, — кивнул я. — Но необходимо соблюсти ряд условий — первое время к нам приезжало много всяческих мошенников, которые пробовали разводиться сразу же после заселения, надеясь потом продать квартиру третьему лицу и поделить деньги, но со временем их поток сошел на нет, а вот хорошие люди, решившие связать с этим городом жизнь, прибывают каждый день. Город, страна, — я окинул руками окружающее пространство. — Все это не работает без людей. Мотивированные на созидание, наглядно видящие результаты своего труда, честные и добрые люди — основа всего, и в Хрущевске для их привлечения создали очень хорошие условия.

— В местах попроще ждать, когда государство облагодетельствует тебя жилплощадью, можно годами, — влез мистер Уилсон. — И это при совершенно неразвитом рынке аренды — порой семья с двумя и даже тремя детьми вынуждена ютиться в крохотной комнате общежития, не говоря уже о совершенно ужасающей нищеты многих Советских деревень. Я ведь не лгу, мистер Ткачев?

— Не врете, — признал я. — Проблем на одной шестой части суши хватает, но мы с ними боремся и рассчитываем однажды победить.

— Могу лишь пожелать вам удачи, — благодушно улыбнулся он и резко потянул удилище вверх, не забывая крутить катушку.

Через минуту на льду оказалась мелкая, сантиметров двадцати в длину, щучка.

— Отпустите малыша, мистер Уилсон, — подколол соотечественника Леннон.

— Верно, в таком улове нет никакой гордости, — расстроенно вздохнул тот и отпустил щучку домой.

Следующему повезло дяде Вите — он вытащил щуку средних размеров и сразу же принялся ее разделывать. Далее щука — у нас же на нее наживка — попалась и Леннону. Артист разделывать не решился, делегировав эту честь полковнику. Последним рыбу добыл я, и тоже свалил грязную работу на дядю Витю, сам занявшись менее грязной — принялся чистить картошку и нарезать овощи, отказавшись от любезно предложенной помощи мистера Уилсона.

Исходящий паром, побулькивающий котел на печке наполнял палатку умопомрачительным запахом, и мы, забив на рыбалку — ну а зачем продолжать, если уха уже вот она, почти готова? — вынесли стол с мебелью под открытое небо, чтобы усилить радость поедания добычи созерцанием поднимающегося над лесами и Амуром солнца.

Хороший сегодня будет день.

С Амааной из «Бони Эм» мы встретились у съемочного павильона — наша одетая в белую шубку и высокую песцовую шапку звездочка раздавала персоналу и массовке автографы. Когда наш РАФик остановился, и мы покинули транспорт, внимание публики переключилось на Леннона. Амаана ждать не стала, под шумок свалив внутрь и напрочь проигнорировав Джона. Ну не на шею же со старта с визгом прыгать — если кто-то себя не ценит, другие этого (или эту) кого-то тоже ценить не будут.

Через пару минут мы тоже смогли зайти в павильон и направиться к гримеркам.

— Мистер Леннон! — словно из пустоты появился режиссер — Дмитрий Иванович Клюев, «вчерашний» выпускник института телевидения и радиовещания, внешне — усат и волосат. — Спасибо вам огромное за то, что согласились поучаствовать в съемках.

Переводить не потребовалось — инглиш режиссер более-менее знает. Я представил усача, и Леннон пожал ему руку:

— Приятно познакомиться, мистер Клюев. Раньше я никогда не судил песенные конкурсы, поэтому не стесняйтесь поправлять.

— Идемте, я провожу вас в гримерку, — вызвался Дмитрий Иванович и повел звезду прихорашиваться.

Пора готовиться и мне.

Процедура нанесения толстого слоя штукатурки прошла привычно, и через десять минут мы заняли свои места в студии — мы с Амааной по краям, Джон — в центре. Дмитрий Иванович вручил Леннону папку с переводами и толкованиями текстов, без нужды напомнил вести себя естественно, и оставил нас троих в покое, отправившись проверять готовность к съемкам и рассаживать массовку по местам.

— Джон, это Амаана Буетуровна Заякина, главный голос «Boney M», — выполнил я сто процентов своей работы в этой операции. — А это — Джон Леннон, приехал в СССР погостить.

Леннон поцеловал даме ручку, и у них завязался разговор о музыке. Вот и хорошо: воркуйте, голубки, на радость СССР и назло врагам.

Начались съемки, ведущий и ведущая — тоже выпускники, у нас тут канал для нового поколения Советских граждан — это которое строит коммунизм, не забывая в процессе веселиться — толкнули подводочку о том, как много в нашей стране талантов, и как хорошо, что появилась передача «Голос». Мы с массовкой поаплодировали, и на сцену выбрались десять разновозрастных (от восемнадцати до тридцати пяти лет) участников. Пять женщин и пять мужчин, чтобы был баланс. Нервничают товарищи, вон какие улыбки напряженные. Мальчики одеты в костюмы, дамы — в вечерние платья с подолом до колена и слегка открытыми плечиками. Баланс обнаженки и красоты найден идеально.

Ведущие представили нас участникам и зрителям, мы поклонились — наиболее громких аплодисментов удостоился, понятное дело, Леннон — пожелали удачи конкурсантам и прогнали их за кулисы, переместившись за кафедру на краю сцены.

— Первым на эту сцену выходит Матвей Феофанович Бондарь, токарь пятого разряда из города Тверь с песней «Журавли». Музыка Яна Френкеля, стихи Расула Гамзатова, перевод Наума Исаевича Гребнева.

Мы с коллегами-судьями отвернулись, услышав за спиной мужской голос, предваривший номер фразой:

— Светлая память Марку Наумовичу Бернесу.

Этим летом умер, в августе. Похороны по телевизору показывали — очень много народу попрощаться пришло.

У Матвея Феофановича обнаружились совершенно поразительные вокальные данные, поэтому кнопку нажимать никто из нас не стал — товарищу токарю место прямо в финале. В процессе исполнения Джон о чем-то немного пошептался с Амааной — прогресс идет, эти КГБшные ловушки реально страшные, вон, Леннон уже грудь колесом выпячивает.

Песня закончилась, мы повернулись к сцене и вместе со всеми похлопали Матвею Феофановичу. Конкурс продолжился своим чередом, и следующих четверых участников пришлось «слить» — на участнике номер один кнопку первой нажала Амаана, на участнице номер два — я, третью участницу расстроил гудком Джон, с виноватой улыбкой пояснив, что фальшивить надо меньше, и мы были с ним согласны.

Весь процесс сопровождался перешептываниями звезды с Амааной, и, уверен, улыбающуюся девушке рожу Леннона как следует запечатлели со всех сторон. Придется на монтаже по рукам давать, чтобы не напихали минут десять чистого экранного времени одного Джона. Фанаты — они такие!

Когда прозвучало «стоп», и режиссер отпустил всех по домам, Леннон набрался мужества:

— Амаана (где-то посреди передачи на имена перешли), что ты делаешь сегодня вечером?

Вот тебе и поиграли музычку.

— Вечером я выступаю перед рабочими коллективами цементного и кирпичного заводов, — ответила она. — Но потом — совершенно свободна.

— Тогда… — Джон замялся и глупо хихикнул. — Извини, я здесь у вас ничего не знаю, может выберешь место сама?

— Ресторан «Итальянская кухня», — решила та. — Проводишь меня до машины?

— Школа займет примерно час, а до выступления еще долго, — шепнул я Леннону.

— А может через полтора часа? — ухватился тот за соломинку.