Трое за Ларцом - Федорова Екатерина - Страница 17

• Предыдущая
• 17/61
• Следующая

Пурпурно-черный Эскалибур по-змеиному передвинул голову, с немой укоризной посмотрел на место, куда врезался человек. Протяжно вздохнул. А затем гибко развернул морду и уставился в лицо Тимофею.

Уголки длинных, пурпурно-синеватых губ над оскалом драконьей пасти чуть подрагивали. Было полное ощущение того, что представитель рода огнедышащих едва сдерживался, чтобы не расхохотаться.

Несколько мгновений Тимофей зачарованно глядел на ужасающую морду, украшенную внизу пастью таких размеров, что и вымершим динозаврам до нее было как до лебедя раку.

Потом Эскалибур отвернулся. Тимофей хрипло выдохнул, круто повернулся к Трегубу.

— Там эльф остался. Один! Я думаю…

— Ты ему все равно ничем не поможешь, — равнодушно прочирикал домовой, продолжая возиться возле костерка. — Только помешаешь. Еще и тебя спасать придется. Лучше сядь и жди, хозяин. Прямо вот тут, у костерка. Знаешь, как у деликатных японцев звучит «присаживайтесь, пожалуйста»? Повесьте вашу благословенную поясницу…

Тимофей неловко опустился на скрещенные и согнутые в коленях ноги. В раны на заднице тут же набилась земля и какие-то травинки. Но сейчас ему было не до того. Тело била крупная дрожь, а в голове все еще проносились картинки их бегства из ночного леса. И неотступно крутилась мысль, что Вигала там сейчас один. Остался один, оставлен один…

Брошен ими.

И возможно — хоть и не обязательно, — что широкоплечий эльф с мальчишечьим лицом успел уже потратить все свои загадочные силенки на прикрытие их отхода. И стоит там сейчас без всякой надежды на спасение, в полной темноте…

Или ему уже составляют компанию местные сливки общества — мхи-каннибалы.

При этой мысли Тимофея подбросило. Он вскочил на ноги и огляделся.

Так… Запасливый Трегуб набрал горку дров, сложенную поодаль. Дровишки состояли из молодых деревьев с развесистыми кронами. Можно взять одно такое, поджечь, как факел, и бить им по всякой нечисти, что будет прыгать из темноты…

Тимофей на подгибающихся ногах промаршировал до кучи. Выбрал деревце поувесистее, сунул его кроной в костер. Ветки запылали не сразу, сначала закурились синим дымком, выжаривая из себя все соки.

— Ты что? — подивился Трегуб. И, поняв, жалобно запричитал: — Ведь не вернешься, хозяин!

— А Вигала уже не вернулся, — мрачно проговорил Тимофей. — Схожу гляну, чего уж там…

Леха шумно хватанул ртом воздух и со стоном поднялся по драконьему брюху, как по стенке.

— И я с тобой…

— Сиди. Двоих я не дотащу.

Крона уже занялась. Тимофей выхватил деревце из огня, взял наперевес. Тонкий и длинный ствол. При известной сноровке можно крутить ствол в воздухе, превращая его в подобие пропеллера. Вроде бы французы, не менее деликатные, чем японцы, называют такой прием мулине. Прямо как ниточку для вышивания…

Тимофей на пробу крутанул деревцем. Огненно-рыжий круг заблистал в воздухе, с шипением разбрасывая вокруг дергающиеся тени. На щеки пахнуло жаром и золой от сгорающих листьев. Он присел, как бегун перед стартом. Ну…

— Возвращаешься в лесок? — неприятным тоном поинтересовался кто-то сзади. — Сигвортские прелести все покоя не дают? Или зовет романтика темного леса?

Тимофей судорожно сжал руки. Дерево застыло в середине круга, горящая крона мощно и обжигающе хлестнула по щеке.

Сзади стоял эльф. И широко улыбался. Так широко, что доходило аж до оскала. Острые длинные зубы отблескивали в полутьме тем же серебром. Князь Серебряный, да и только…

— Ну, я не смею задерживать… Здешние леса просто рай для самоубийц. Калаучи ждут, сигворты вон тоже ножками сучат. От неразделенного одиночества. Надеюсь, Тимофей, самое главное в вас до них все-таки доползет. Мимо калаучей.

— Вигала? — глупо спросил Тимофей. — А как ты… А что ты?

— Стою, — назидательно промолвил эльф. — Гляжу. И учусь на чужой глупости, как советовал когда-то наш мудрец Деристаль. Глядя на вас, как-то сразу понимаешь, что учиться мне теперь предстоит практически без перерыва. Ну ничего. Учиться только первые десять часов трудно, а потом сразу легко…

— Это он тебя спасать собрался! — с радостным всхлипом объявил из темноты Леха. — Как Герасим, значит, свою Муму…

— Герасим Муму не спасал, — с достоинством подправил изъян в Лехином образовании Тимофей. — Он ее утопил.

— И вы решили пойти по следам соплеменника? — Вигала продолжал откровенно скалиться. — Объявись вы там, мне уж точно не выплыть. Знаете, что говорил наш Деристаль про камень на шее — один хорошо, а два уже слишком…

Ниже пояса по коричневато-зеленым штанам эльфа струилась кровь. И почудилось это Тимофею или нет — но кровь отливала голубым. Именно отливала, а общий цвет был такой, какой и положено иметь кровушке, а по-простонародному говоря — юшке, в этой темноте. Багрово-черный.

М-да. Белая кость, голубая кровь.

— Не ругай хозяина, — строго сказал вынырнувший из темноты Трегуб. — Добрейшей души человек! Тебя спасти хотел.

Вигала скептически хмыкнул и удалился к своему драгоценному энфан тсанде, сиречь дракону по имени Эскалибур. Тот уже приветственно фыркал во тьму огненными выхлопами, скалил громадные, длиной с Тимофееву руку, клыки. И вообще всячески показывал, что рад и счастлив видеть своего друга Вигалу…

Маленький мохнатенький Трегуб имел при себе, по-видимому, не только запас инструментов. Поскольку в сторонке от костерка уже красовалась горка огурчиков-помидорчиков, украшенная поверху перьями зеленого лука. Здесь таким изыскам взяться было неоткуда, значит, у запасливого Трегуба имелись земные продукты. Еда, купленная у аборигенов, оказалась черными комками, по вкусу нечто среднее между свининой и курицей. Хозяйственный Трегуб уварил в котелке кашку из этого загадочного продукта. Пахло аппетитно, хотя смотрелось довольно страшненько — черное комковатое варево.

Но на вкус было мясо как мясо. И шло под огурчики-помидорчики просто на ура. Жаль только, что на «выпить» была только вода — местная, как сказал домовой, с ярким минеральным привкусом. Терпимо, и напоминает боржоми…

После ужина все развалились вокруг костра. Эскалибур, еще раньше успевший сожрать из принесенных для него корзин все, что в них находилось, до самого дна, и даже прутья корзинные наполовину схрумкавший, теперь привольно возлежал на боку, то и дело деликатно отворачивая голову от костра и утробно рыгая в сторону темных деревьев.

— Беседа? — предложил Тимофей, разглядывая игру языков пламени над черными головешками в кострище. Раны на заднице и бедрах побаливали, но уже не так сильно.

— Беседа, — ровным голосом согласился Вигала. — Скажи мне, о братан по разуму — о процентном соотношении наших разумов упоминать я, само собой разумеется, не стану, — но чем ты занимался в своем мире?

— Преподавал тюк-до, — выдавил Тимофей. Похоже, его оскорбили. Или попытались. Или же попытались просто создать именно такое впечатление… Но зачем?

«Обиженный человек эмоциональнее, — пришло вдруг ему в голову. — Выбалтывает больше, держится поагрессивнее».

Но зачем Вигале понадобился практический психоанализ его души?

— А это что за лабуда такая? — заинтересовался затронутой темой простой российский парень Леха.

Души обиженной порывы Тимофей загнал поглубже — типа желания дать Вигале в морду или же рассказать Лехе о том, что, дескать, тюк-до — это навроде борьбы нанайских мальчиков, но только исключительно с тайскими девочками, пусть развешивает уши и завидует.

— Э-э… это. боевое искусство. На границе Таиланда и Кампучии некогда существовало княжество Буджолд. Потом его захватили древние кхмеры — страсть такая была у народа все захватывать, присоединять… Вот после этого-то там и зародилось тюк-до. Я имею в виду — в княжестве Буджолд. Зародилось и стало боевым искусством рабов.

— Типа карате-до и карате-после?

О, а у Лехи есть кое-какие познания.

— Боевое? Рабов? — надменно-вежливо осведомился Вигала.

— Именно.

— Бой и рабы, как мне казалось, веши несовместимые…

• Предыдущая
• 17/61
• Следующая