Витим золотой - Федоров Павел Ильич - Страница 4
- Предыдущая
- 4/76
- Следующая
– А он, думаете, его не раскусил? – спросил Василий Михайлович.
– Поздно. Потому я и хочу, чтобы у меня клещи на шее не завелись. У себя в Кочкарске я знаю, кто сколько раз в штреке чихнул и сколько бродячий спиртонос золотого песку хапнул. А расчет у меня короткий, сам должен понимать, при каком деле находишься… Можешь Плеханова читать и о коммунии мечтать – это твое дело, но только в мое не встревай… Так-то, голубь. Надеюсь, ты меня понял?
– Отлично, господин Доменов, – усмехнулся Кондрашов, думая про себя о том, как же умен и хитер его новый хозяин.
– Вот и дело. А теперь христом-богом тебя прошу – спровадь этих нахлебников. Это же, братец мой, агенты английской компании!
– Ну а те двое немцев? С ними что прикажете делать? – Говоря это, Кондрашов имел в виду двух инженеров, которых уже после катастрофы нанял Шпак.
– Совсем забыл. Прогоним и их… Погоди маленько. Дай только мне в курс войти… Я, например, в Кочкарске с немчурой живу за милую душу. А почему, спросишь? Да потому, что всю эту братию вот здесь держу. – Доменов показал свой огромный, заросший рыжими волосами кулак.
– Что и говорить! Ручка у вас, Авдей Иннокентьевич, могучая, – подсластил ему Василий. У него были свои виды на господина Доменова.
– А как же, голубь мой, иначе? Ведь ежели о себе не позаботишься, слопают, с потрохами сожрут! С этими двумя я еще маленько поманежу… Работать, стервецы, умеют, и поучиться у них не грех… Посмотрим, а там видно будет. Я нового управляющего выписал. Тоже мой старый дружок, Роман Шерстобитов. Разорился горемыка…
– Я его знаю, – сказал Кондрашов. – Когда же это успел он в трубу-то вылететь?
– Помогли… Сильно Ромка бабенок любил, картишки, ну и влез в долги… Векселя опротестовали, а я их скупил…
– А прииск?
– Ну и прииск, конешно…
– И хозяина вместе с делом?
– И хозяина, голубь… Дружок ведь, куда же его денешь…
– Сердобольный вы человек, Авдей Иннокентьевич!
– А ты, ей-богу, чудак! – Доменов расхохотался. – Все вы социалисты такие, одним миром мазаны. Если бы не мне, так другому достался… Хевурду, например? Они будут наше русское золото хапать, а я на них сбоку смотреть? Так, что ли? Да они бы его, как петуха, общипали! Нет, голубь, я по-божески поступил. С долгами по тридцать копеек за рубль расплатился… А то бы этого не получили, и Ромку в тюрьму упекли. А я ему место даю, положение! Что еще надо?
– Но если он снова начнет в картишки?
– У меня, брат, не очень-то разбалуешься… Ну, голубь, закончим на этом. Мне еще надо исследовательскую карту поглядеть да женушке письмо написать…
– Тут еще заявление насчет школы, – подавая бумагу, сказал Василий Михайлович.
– Это все черноглазая конторщица хлопочет?
– Рабочие хлопочут, у них дети, – возразил Василий.
– Школами, любезный, занимается казна. Это дело находится на попечении государства.
– Долгая песня, Авдей Иннокентьевич. Если мы будем ждать этого попечения, поседеют наши ребятишки…
– Для нас это закон, господин Кондрашов. Я у себя в Кочкарске великолепнейшим манером устроил через горный департамент. Заведем образование и здесь… Не все сразу…
Доменов встал и развел руками.
– Можно подумать, господин Доменов, что у вас в Кочкарске рай, – с усмешкой заметил Кондрашов.
– Рай или нет, а порядок соблюдаем. Ты-то что печешься, голубь? Или хочешь, чтобы булановские чада скорее научились листовки читать?
– Мы хотим, чтобы наши дети буквари читали. В социалисты их еще рановато…
– Ты забываешь, господин Кондрашов, что мы, предприниматели, денежки считать сами умеем…
– Неужели вам жаль денег братьев Степановых? Пропьют больше…
– Профинтят. Это ты верно изволил заметить… Но опять забыл, сколько я в ихнюю дурацкую коммерцию своих капиталов вкладываю?
– Господин Степанов и покойный Тарас Маркелович дали свое согласие, – настаивал Василий Михайлович.
– Сейчас это уже не имеет значения. Мы пересматриваем смету. Найдем нужным институт горный открыть – откроем. А теперь ступай, голубчик, и занимайся своим делом. Меня пристав ждет.
Кондрашов пожал плечами и вышел. Доменов открыл дверь и впустил в кабинет Ветошкина. Авдей занимал шестикомнатный дом, в котором жил Шпак. В кабинете были три двери: в спальню, в столовую и на просторную террасу.
Во время разговора с бухгалтером горный пристав Ветошкин сидел в столовой и подслушивал.
– Видал, брат, в какую я попал кашу? – идя навстречу своему старому приятелю, проговорил Доменов. – Садись. Ты уже поди и за мундир залил?
– Само собой, Авдей Иннокентич, с дороги-с, – улыбаясь рябоватым, похожим на сморщенную репу лицом, ответил Ветошкин. Степенно усевшись в мягкое плюшевое кресло, поставил шашку между колен, спросил: – А вы о какой каше помянули?
– Будто не знаешь, что тут делается? Родственнички мои таких чудес натворили, хоть по миру иди…
– Ну до этого, я думаю, еще далеко…
– До банкротства, милушка моя, версты не измерены… – Доменов, сунув руки за спину, задрал полы серого грубошерстного пиджака, топая сапожищами, ходил из угла в угол. – Письмо мое получил?
– Так точно-с. Как раз прибыл накануне с иргизской ярмарки.
– Ты вот по ярмаркам разъезжаешь, винище глохтаешь, рыбьи кулебяки трескаешь, а я тут, как сом в трясине, скверный чай пью… Расскажи, как там?
– Обыкновенно, разгульно было и весело… Конокрады купчишку одного прирезали…
– Поймали?
– Покамест нет…
– Вот так вы и служите государю… Пьянствовали, наверное, да в карты резались, а тут живым людям горла режут, – ворчал Доменов.
– Напрасно вы так думаете, Авдей Иннокентич.
– Что я, вашего брата не знаю? Привез новых стражников?
– Все, как велено-с.
– Так вот слушай, Мардарий Герасимыч. После того как убили тут управляющего, подо мной тоже землица начала зыбко покачиваться… Иду ночью и думаю, как бы картуз с башки не слетел… Хорошо, что один картуз… Надо всякое ротозейство бросить. Ты мне так службицу свою наладь, чтобы я и Роман Шерстобитов, который будет тут хозяйничать, о каждом человеке всю подноготную знали… На это я, Мардаша, никаких денег не пожалею. Они у меня хотят иметь школу, а мы свой особый жандармский институт откроем и через него всю эту братию пропущать станем.
– Народишка-то здесь с бору да с сосенки, – заметил Ветошкин.
– А это, ежели хочешь, даже лучше. Сплоченности меньше. Вон на уральских заводах – мне один приятель пишет – постоянные работнички такую заваруху устроили, всем чертям тошно. Того и гляди сюда докатится… Там свои коренные вожаки.
– А у вас? – спросил Ветошкин.
– А где их теперь нет? Есть и у нас.
– Например?
– Это уж по твоей должности…
– Как бухгалтер господин Кондрашов служит?
– Умен брат! Ох как умен! – воскликнул Доменов.
– Поэтому вы его и помиловали? Напрасно, – с сожалением заметил пристав. – Он своего дела никогда не бросит, Мы уж таких-с знаем-с…
– Я его не миловал. У него в руках оказались большие доказательства, что твои урядники подлецы и мошенники, а у вас против него – никаких! Вышло так, что он умнее нас с тобой. А я таких уважаю. Пусть послужит, а там посмотрим…
– А насчет Буланова как? – вкрадчивым голоском спросил пристав.
– Его артель втрое больше других золота дает. Вот как с Булановым, моншер! Это мне дороже всего. А остальное дело твое. Поймай с поличным, и я денег дам на кандалы… Нового старшего привез?
– Привез-то привез, да… – Высокий и костистый Ветошкин ткнулся острым, скуластым подбородком в эфес клинка и сокрушенно покачал головой.
– Ты что, шашку, что ли, глодать собрался? Уж коли начал, так договаривай. – Доменов подошел к столу и допил остывший чай. Присел в кресло и положил руки на стол. – Опять какой-нибудь экземпляр вроде Хаустова?
– По рекомендации, Авдей Иннокентич… Надо мной ведь тоже начальство имеется, ну и всучили…
– Что же это за гусь?
– Вы его не знаете…
- Предыдущая
- 4/76
- Следующая