Синий шихан - Федоров Павел Ильич - Страница 45

• Предыдущая
• 45/102
• Следующая

– А я многим кое-чем командую. Тебе-то знать это следует. В общем, мы еще о том поговорим в другой раз, а теперь мне пора. За угощение и за добрый совет спасибо.

Выезжая с приисков, Доменов встретил группу рабочих. Впереди шел высокий, чернобородый богатырь с большими круглыми смолевыми глазами. Рядом с ним шагал широколицый китаец с коричневой жилистой шеей; размахивая длинными руками, он что-то говорил чернобородому.

– А ведь это Архипка-смутьян! – сказал Авдей Иннокентьевич дочери и велел кучеру придержать лошадей.

– Здравствуй, каторжник! – крикнул Доменов.

Рабочие, пропуская тарантас, сошли на обочину, опираясь на ломы и лопаты, остановились, с любопытством разглядывая темное платье Марфуши, ярко оттенявшее ее красивое румяное лицо. Черноглазая, в измятой войлочной шляпе молодайка, подобрав холщовую юбку с рваным расписным подолом, улыбаясь бойкими глазами, ткнула черенком лопаты в спину бородатого богатыря и что-то зашептала ему на ухо. Отмахнувшись от нее, как от мухи, узнав Доменова, он даже не поклонился; кося рот в нехорошей улыбке, ответил:

– А-а! Батюшка Авдей! Надо же на такой большущей земле и вдруг опять встретиться! Недаром вчера тебя во сне видел… Будто бы по ятапу вместе шли в дальнюю путь-дороженьку.

По толпе пробежал робкий смешок.

– Все сквернословишь, бегляк… Да я тебя, ежели будет нужно, в преисподней разыщу! – проговорил Доменов.

– Уж там бы мы с тобой наговорились, Авдей-батюшка, как твоего кислого квасу напились… Без Ветошки…

– Все помнишь, злодей! Погоди, я тебя не так напою… Квасу тебе не хватило, забунтовал и других взбудоражил, – злобно говорил Доменов, вспоминая, как рабочие на его прииске бросили работу, когда лавочники перестали давать бесплатно квас, предусмотренный по типовому договору. Главным зачинщиком был Архип Буланов.

– Поедемте, папаша, – тронув отца за локоть, попросила Марфа. Встреча и разговор с Архипом произвели на нее тяжелое впечатление. Рабочие стояли насупившись и смотрели на ее отца с явной враждебностью.

– Поди и Ветошку с собой привез? – крикнул Архип.

– Привез, тебя пощупать.

– Сказал бы я тебе, Авдей-лиходей, но вот барышни жалко. Негоже ей такие слова слушать. Поезжай-ка лучше, а ежели хошь, вернись, покалякаем, кваску попьем. Есть квасок… Тарас не такой жмот, как ты, вволю дает.

– Времени нету, а то бы вернулся. – Авдей Иннокентьевич ткнул кучера в спину и велел ехать дальше.

Вихорьком закружилась на дороге пыль. Тарантас провожал задорный хохот рабочих.

– …Только так, ангел мой, можно ему помочь, – уговаривал Авдей Иннокентьевич Марфу, утомленную его длинной полупьяной речью. – Зятя Авдея Доменова никто не засудит. Нужно будет, самой государыне-матушке в ножки поклонюсь. А так не миновать ему Сибири. Встретишься с ним, ну, для примера, подуйся, а потом и поласковей будь… Парнишка он не дурной. Обомнется, подучится, хорошим мужем будет…

Как ни жаль было девушке Митьку, но она далека была от такого замужества. Хорошо ли чужое счастье разбивать? Но знала, что отец будет настаивать на своем. Весь этот разговор вызвал в душе Марфы брезгливое чувство, отвращение к родителю и к самой себе.

– Как хотите, так и делайте, – тихо проговорила она и заплакала.

– Ну вот, давно бы так. Хотя невестам реветь и полагается, тебе же плакать не о чем, – гладя плечо дочери, говорил Авдей Иннокентьевич. – После свадьбы в Питер вас пошлю: гуляйте, уму-разуму набирайтесь… Так-то!

Сытно пообедав с атаманом станицы, изрядно подвыпив, Авдей Иннокентьевич предложил Ветошкину вызвать к себе Митьку и повести разговор, как они условились, а сам, с пьяных глаз накричав на Дашу, ворвался в дом Печенеговой, как медведь в малинник.

Девушки, готовившие для невесты подвенечное убранство, увидев пьяного бородача, с визгом убежали в другие комнаты. Зинаида Петровна после обеда отдыхала. Митька готовился к девичнику, рыскал по станице верхом на коне, созывал гостей. В гостиной осталась одна Олимпиада. Она готовилась примерить подвенечное платье. Все последние дни она держала Митьку в полной своей женской власти и уже чувствовала себя настоящей хозяйкой. Она научилась у Зинаиды Петровны командовать и сейчас, строго сдвинув темные брови, умело подведенные Печенеговой, гневно смотрела на ворвавшегося в гостиную толстого гостя в чесучовом пиджаке.

Олимпиада так рассердилась, что забыла о том, что она без платья. А Доменов, растерявшись при виде ее соболиных бровей и голых плеч, приняв ее за хозяйку дома, начал смешно и путано извиняться:

– Простите… я… я Доменов. Вы, наверное, обо мне слышали?.. Еще раз извините, мадам…

– Что вам надо? Никогда я о вас ничего не слышала! – прикрывая грудь, сердито поблескивая голубыми глазами, проговорила Олимпиада.

– Как же, ангел мой! Мы с вашим мужем отлично знакомы, не раз в компании бывали, да и о вас, красавица моя, я порядочно наслышан. А сейчас сражен, повержен!.. Ах, сударыня!

Авдей Иннокентьевич, стараясь выгнать хмель, замотал головой.

– Что вы такое говорите, господин Доменов! Я еще пока не замужем, – начиная догадываться, что ее принимают за хозяйку дома, ответила Олимпиада.

– Как это не замужем? Простите!

– Да так… Я невеста Дмитрия Александровича Степанова, – гордо и вызывающе ответила Олимпиада. Она уже почувствовала силу денег.

Авдей Иннокентьевич вытаращил на нее глаза. Задыхаясь от волнения, хрипло протянул:

– Тэ-экс! Невеста!..

– Что вам нужно, господин Доменов? – спрашивала Олимпиада, все более возмущаясь.

Авдей Иннокентьевич опустил свое грузное тело на первый попавшийся стул. Прищурив глазки, он нагло и бесцеремонно рассматривал полуодетую женщину. С помещицей он бы вел себя сдержанно, но с казачьей вдовушкой можно было вести себя попроще, да и гневная, раскрасневшаяся невеста с крутыми молочными плечами произвела на него ошеломляющее впечатление.

– Может быть, вам хозяйка нужна, Зинаида Петровна?

– Пардон прошу, мадам, как раз именно ты мне и нужна…

– Зачем?

– Сказать тебе пришел, что свадьбы никакой не будет, – разом отрезал Доменов.

– А не можете ли вы покатиться отсюда к черту! – тряся перед его носом платьем, проговорила Олимпиада. – Это что за модель – пьяному колобродить!

– Хорошо! Вот это хорошо! Ах как дивно! И характер есть, не то что моя тряпка Марфушка, подоконники можно вытирать, – восхищенно посматривая на Олимпиаду, говорил Авдей Иннокентьевич.

– Я, ей-богу, сейчас Микифора позову! Да что это такое на самом деле! Что вам надо?

– Русским языком говорю – тебя! – почти закричал Авдей Иннокентьевич. – А ты еще позлись! Посердись маленечко, ангел…

– Убирайтесь к черту! – топая ногами, кричала Олимпиада.

– До чего же хороша-то, господи боже мой! – млея от наслаждения, приговаривал Авдей Иннокентьевич. – Не бывать свадьбе, дурочка ты моя хорошая, поплакать тебе придется и за другого выйти… За меня, например…

– Да вы не дурачок ли?

Олимпиада не выдержала и расхохоталась. Уж очень смешным показался ей Доменов со своей соломенной шляпой и курьезными речами.

– Сама ты глупенькая! У этого дурачка-то больше пяти миллионов, поняла, ангел мой? Я тебе всерьез говорю, а ты бранишь меня. Не быть свадьбе-то, не быть! Может, будут, да другие… Ты сразила меня, голубушка, головку мою с плеч сняла! Я всех попов в округе удавлю али деньгами подкуплю, а свадьбы не допущу… Не знал я раньше, не знал, не заставил бы тебя слезы горькие понапрасну лить…

– А вы и впрямь, родимый, полоумный! А может, сильно в хмелю? Я сейчас Зинаиду Петровну позову. Отвернитесь, дайте мне одеться. Как вам не стыдно! – прячась за край стола, говорила Олимпиада.

– Погоди! – громко и властно крикнул Доменов. – Ты думаешь, я шутки с тобой шучу. Женишок твой в Сибирь-каторгу пойдет. Его уже арестовали… Кому он краденое золото продал? Ты знаешь или нет?

Олимпиада медленно опустилась на стул, забыв даже прикрыть голые плечи. Она уже знала всю историю с золотом. Зинаида Петровна говорила ей, что за такие дела в самом деле в Сибирь ссылают, и советовала в дальнейшем покрепче держать мужа в руках и не распускать вожжи.

• Предыдущая
• 45/102
• Следующая