Предать нельзя Любить (СИ) - Коваль Лина - Страница 25

Ставлю чайник. Поправляю короткое платье.

- Какая ты глупышка, дочка! – выговаривает Виктор Андреевич. – Но это мое упущение, поэтому я не злюсь на тебя.

- Вы о чем? – настораживаюсь.

Отчим медленно направляется к окну.

- Ты в курсе, что Долинский женат? – спрашивает, посматривая на улицу.

- Да, это фиктивный брак.

- Неужели ты поверила в этот бред? – глухо смеётся и потирает переносицу. – Его отец и мачеха лет пять мечтали их поженить.

- Ей нужна была виза, - вяло возражаю.

- Аринка, ну не будь ты дурой, - резко разворачивается Луневич. – Там девка красивая, умная, с тремя высшими образованиями. У Рудольфа на этот брак большие планы.

- Ну и что? Он меня полюбит. Уже любит, я уверена.

Отчим снисходительно насмехается.

- Не говори ерунды, Аринка. Но мне нравится, как ты мне помогаешь. С душой. Не зря я так много для тебя сделал, дочка.

Он приобнимает меня за плечи, а я внутренне пытаюсь отстраниться. Внешне же изображаю радушие.

- Мне срочно нужна твоя помощь. На следующей неделе первое заседание по бракоразводному процессу у Соболевых. Необходимо разузнать, что за важные бумаги подготовила супруга моего доверителя Яна Альбертовна и какие именно доказательства Долинский предоставит в суде?

Всю ночь мне снятся кошмары.

Они темные и болезненные, а еще тесно связаны с детством.

Пробудившись в пять утра, гуляю с собаками и пью кофе на своем балкончике.

После того как мама умерла, я попала в приют. Это такой временный распределитель, из которого шансы, что тебя заберут выше, чем если, допустим, я бы сразу попала в детский дом.

Приют я помню плохо… Словно память погрузилась в сон, чтобы спрятать самые печальные моменты.

А вот то, как приехала в детдом, воспроизводится в голове, будто это происходило всего каких-то пару лет назад.

Помню свою кровать, нашу комнату для девочек. Разбитую тумбочку с оцарапанной дверцей. До тех пор, пока не заменили, ночами глазела на неё.

Когда засыпала и просыпалась.

Вечером и утром.

Пожалуй, это царапина на лакированной поверхности – моё ключевое воспоминание. Иногда, когда ночью резко открываю глаза – вижу её, как наяву.

Так или иначе, я часто возвращаюсь в то время.

Забыть совсем - не получается.

В шесть лет на очередном обследовании у психолога-педагога мне предложили составить картинку из нескольких деталей.

Надо сказать, мое воображение всегда отличалось нестандартностью. В общем-то,этим я и объясняю, что аппликации тогда получились слегка странными.

К сожалению, на тот момент специалист расценил индивидуальность за легкую умственную отсталость, и меня посадили в класс для детей с задержкой в развитии. Учиться там было невозможно. Хотя бы потому что у педагога не было такой цели – научить.

Из года в год мы проходили одно и то же. А когда на повторном обследовании, через несколько лет диагноз сняли, и меня перенаправили в класс с обычной школьной программой было поздно.

Сверстников я догнать не смогла.

Слишком много было упущено, а ни о каких индивидуальных уроках не было и речи.

За неловкостью во время публичных ответов в классе пришла застенчивость, а за ней полная неуверенность в своём интеллекте.

Когда Виктор Андреевич забрал меня к себе, меня тут же определили в хорошую школу. Он оплатил репетиторов, дополнительные занятия и её я, конечно, окончила.

Но поступать дальше не решилась.

Осознание, что я неспособна, прочно засело в голову.

Кроме того, с семи лет у меня всегда было любимое дело – пение. Поэтому мысль о колледже или, не дай бог, университете я для себя откинула навсегда.

Отчим уговаривал. Даже ругался. Ну не дело это – жить только лишь со школьным аттестатом. Потом предлагал оформить в учебное заведение вообще без экзаменов, но я решительно отказалась.

Идея о том, что моя твердолобость была напрасной, в первый раз посетила меня, когда я читала материалы из красной папки.

Мне было интересно узнавать что-то новое. Я запомнила всю информацию. Больше того… я применила ее на практике в офисе у Арсения.

И как бы он ни отзывался о моей работе, в широком смысле я справляюсь. Я способна!

Так может, зря отказалась?! И стоит подумать о том, чтобы связать свою жизнь с какой-либо профессией, без привязки к голосовым данным?!

Я вполне могла бы стать ветеринаром. Или учителем музыки?!

Найдя в шкафу ту самую папку, прячу ее в сумку и собираюсь на работу.

Натягиваю любимую серую юбку Арсения, колдую с утюгом над рубашкой молочного цвета. Укладываю волнами волосы и мазнув несколько раз тушью по ресницам, выбегаю из квартиры.

В офисе совершаю привычные за последние месяцы действия. Поливаю цветы и подготавливаю вазочку со свежим печеньем для посетителей.

Лариса Леонидовна заявляется воодушевленная. Долго рассказывает, как прошел ее отпуск и хвастается фотографиями с моря.

- Доброе утро, дамы, - входит в приемную Долинский.

Быстро осматриваю его безупречный светло-серый костюм и сталкиваюсь с ироничным взглядом.

- Доброе утро, - выпаливаю, отворачиваясь к экрану компьютера.

- Арсений Рудольфович, - улыбается Лариса Леонидовна. – Как вы здесь без меня? Арина справилась? Во всем вас устраивала?!

- Арина? – произносит Арс низким голосом. По телу волна из мурашек проносится. – Во всем меня устраивает.

Незаметно закатываю глаза.

Надеюсь, Лариса Леонидовна не нашла подтекст, который тут же заставляет мои щеки вспыхнуть.

Исподтишка наблюдаю за тем, как широкая спина удаляется к кабинету, а уже через десять минут по внутренней связи приходит сообщение: «Зайди».

Подскакиваю на месте, резко поднимаюсь, одергивая юбку.

- Вызвал к себе? – ровно спрашивает секретарь.

Киваю, хватаю ручку с блокнотом и вышагиваю к двери.

Зайдя внутрь, еще раз осматриваю человека, которого люблю всем сердцем.

Внутренности словно током пронизывает.

В голове вчерашний диалог с Виктором Андреевичем.

Может, он прав? И я все та же шестилетняя глупышка, которая не может правильно сопоставить картинки?!

Смеюсь про себя.

По крайней мере, сейчас этому есть достойное объяснение, не касающееся моих умственных способностей.

- Ты чего там застыла, малыш? – спрашивает Арс нежно. – Иди сюда, я тебя обниму.

Сглатываю ком в горле и срываюсь с места.

Огибаю стол, снова заваленный документами. Они как грибы в этом кабинете вырастают.

Когда долетаю до хозяина беспорядка, падаю в омут светло-синих глаз. Мужская рука подцепляет мою талию и усаживает на широко разведенные колени.

Замираем.

Его лицо в предельной близости от моего. Арсений несколько раз проводит ладонью по длинным волосам и аккуратно заправляет их за плечи. Поглаживает большим пальцем кожу на щеке и надвигается.

Не успеваю даже вздохнуть. Босс легко целует мои губы.

- Соскучился, Ари, - хрипло проговаривает. – Хотел забрать тебя с утра из дома и проспал, представляешь?! – упирается носом в область моей шеи.

Проваливаюсь в водоворот, состоящий из его вкуса и запаха. Пальцами перебираю воротник белоснежной рубашки чуть ниже затылка.

Он улыбается.

Мой Дракула почти приручен. Потому что практически все время улыбается. И это просто невероятно.

Разве могла я мечтать о таком?!

Мой любимый Адвокат с единственным дефектом в виде штампа в паспорте… Фиктивного?!

- Ты скучала? – спрашивает Арсений игриво. – Признавайся, малыш?

Его дыхание щекочет за ушком, и я инстинктивно запрокидываю голову.

- Да-а, - пропеваю практически терцией.

- Твоя юбка сводит меня с ума. Если я когда-нибудь начну повально проигрывать дела, ты знаешь, что тому виной, - смеется, бесконечно расцеловывая.

Оглаживает мои бедра, постепенно усиливая напор и распаляя пламя между нами.

- Жду не дождусь вечера.