Там чудеса (СИ) - Азара Вероника - Страница 2

Не знаю, как в руках оказалась тряпица, приготовленная Павлом под припасы, но она звонко и хлёстко шлёпнула довольную волчью морду. Волк присел на хвост от неожиданности.

Пока он тряс головой, успела вскочить и перехватила тряпку поудобнее.

- Ах ты, зараза серая! У тебя совесть есть?!

Не знала, что умею рычать, а у самой вдруг затряслись колени - волк-то огромный, чуть ли не возвышается над моей головой!

Павел корчился на земле от хохота, рядом тихонечко подвизгивал Мирлис. И чего смеются, не понимаю!

Волк, тем временем, пришёл в себя и так укоризненно уставился в мои глаза, по-собачьи повернув голову набок, что мне стало стыдно. Вспомнилось, как он привёл на помощь волчью стаю, а его так, тряпкой по морде… Хорошо хоть тряпка чистая…

Непроизвольно спрятала руки за спину, комкая тряпку в кулаке так, чтобы её было не видно. Парни, наверное, скончаются от смеха. И чего ржут, спрашивается? Неловко помялась, глядя на севшего волка. Красивый. Шерсть такая, что руки сами тянутся погладить. Если бы не его размеры и клыки…

- Настя, - просмеялся, наконец, Павел, - не убивай, пожалуйста, нашего защитника. Он нам охрану привёл.

- Здравствуйте, - помялась, потом выдавила из себя: - Извините, это от неожиданности. Испугалась очень…

Волк повертел головой, рассматривая моих спутников, ещё раз оскалил зубы и согласно рыкнул.

Павел велел Инару загасить костёр и собрать вещи, а сам отошёл с волком на переговоры. Интересно, как они разговаривают? Павел знает волчий, или волк понимает человечий язык?

- Мирлис, - тихо позвала приятеля. - А как они разговаривают?

- Так они же оборотни, - рыжик удивлённо посмотрел на меня. - Ты что, не поняла?

- А как я могла понять, - опешила от сообщения.

Волк отличался размером, но много ли я волков в своей жизни видела?! Живу в “каменных джунглях”, не в лесу!

- У него глаза отличаются, прежде всего. Присмотрись - зрачок вертикальный. А размер его силу показывает. Его все знают, это…

- Настя, - не дал договорить Павел, - вещи собрала? - он бросил странный взгляд в сторону рыжего.

Что это он? Ну, разговариваем, что такого-то? Но Мирлис отказался продолжать разговор. Тоже мне, тайны мадридского двора. Не очень-то и хотелось.

Волк тихо рыкнул, из кустов вышла знакомая волчица. Узнала её по белой отметине на груди. Волк снова что-то скомандовал, бросил на меня прощальный взгляд и исчез в лесу. Следом за ним отправился Инар, помахав на прощание. Хороший парнишка. Будет замечательно, если навестит меня потом, когда вернусь домой.

***

Дальше поехали с охраной. Оказалось, Павел может командовать волками и понимать, что они сообщают. Для меня это была череда рыков и повизгиваний.

Двигались быстро, в контакт с волками я вошла легко. Они постепенно стали настолько похожи на обычных собак, что иногда, проходя мимо какого-нибудь волка, умудрялась погладить по голове или спине. Не все были довольны, но не кусался и не рычал никто. А вот Мирлис с охраной контакта не нашёл. Возможно из-за того, что был именно в кошачьей шкурке? А может быть из-за болтовни Мирлиса? Рыжий рассказывал мне обо всём, что видел по пути. Другой вопрос - зачем мне, например, знать, что можно приготовить из тех или иных трав, которые успевали мельком увидеть, даже не успев рассмотреть? Я не знала ответа, но Мирлис молчать не мог. Словоизвержение приятеля не удавалось остановить. Надоел смертельно, я всё чаще жалела, что забрала этого хвостатого с собой.

Волки скрипели зубами, косились, и, думается мне, если бы Мирлис не сидел большую часть времени со мной, как минимум трёпка болтливому мальчишке была бы обеспечена. Даже спать бедняга не решался на земле, устраивался на деревьях после того, как на первом же ночлеге на него “случайно” кто-то наступил, прямо на голову.

Шли дни.

Мои действия по утрам стали автоматическими. Усталость нарастала, и ничего с этим поделать я не могла. Просыпалась от болтовни Мирлиса, с закрытыми глазами поднималась с плаща Павла, который использовала вместо коврика и одеяла. Гладила волчицу, служившую грелкой и подушкой, отпускала её по волчьим делам.

Так же было и в это утро.

Сбегав в кустики, привычными движениями, доведёнными до автоматизма за последние дни, умылась, поплескав на лицо студёной водой, прополоскала отваром рот, расчесала (кое-как) и заплела волосы. Всё это, почти не открывая глаз. Воспоминание о бессоннице, порой мучавшей дома, давно канули в небытие. Теперь достаточно опустить голову, хоть на деревяшку, и отключалась, а утренний ритуал проводила всегда в дремотном состоянии, пользуясь возможностью чувствовать под собой земную твердь. Спать в седле так и не научилась.

Павел тем временем, приготовил холодный завтрак, от которого хотелось завыть не хуже волка. Ломоть чёрного хлеба с ломтём мяса, оставшегося от ужина, и кружка травяного отвара, которым оборотень не забывал потчевать меня ежеутренне, ссылаясь на таинственные инструкции эльфов. Отвар был приятен на вкус, но потрясающе мерзко пах. В состав входила какая-то трава вроде кинзы, запах которой я не выношу. Проглотив эту бяку с зажатым носом, я дожёвывала бутерброд, когда на поляну из окружавших кустов, с трудом передвигая лапы, вывалилась серая тень.

Чуть не выронила остатки завтрака, поняв, что рядом упал Серый. Огромная лобастая голова, с видимым усилием, повернулась в мою сторону, волк оскалился…

Забыв о завтраке, взвизгнула и из сидячего положения отскочила в сторону, пролетев в прыжке половину поляны. Сделай такое на соревнованиях, первое место в прыжках в длину и высоту было бы обеспечено даже на олимпиаде.

Павел, закончивший завтрак раньше (интересно, как ему удавалось сохранять бодрость, ведь почти не спал), в этот момент седлал лошадей. С первого дня пути мы пришли к выводу, что лучше всего это сложное дело взять ему на себя. Я, то и дело, забывала что-нибудь надеть или застегнуть, и после первого же опыта, проведённого под пристальным надзором Павла, слетела на землю под ехидное ржание обоих скакунов.

Услышав взвизг, он как пёрышко отшвырнул тяжёлое седло, которое я еле-еле стаскивала по вечерам с конской спины, подлетел ко мне, выхватив молниеносным движением меч. Рассмотрев визитёра, почти слившегося с рассветным сумраком, бросился к волку, забыв обо мне.

Обидеться не успела. Меня волной охватил страх, даже не страх, жуть… В панике едва удержалась от порыва рвануть со всех ног в лес и забиться там под первую же корягу.

Оборотень мгновенно напрягся, оторвавшись от осмотра бурой шкуры, на которой я сразу не рассмотрела палёные проплешины, кажется, волка крепко прижгли на костре. Паника охватила не только меня. Волки, до этого расположившиеся по окружности поляны, сбились, охватив лежащего Серого и нас с Павлом, в круг, мордами наружу. Вожак поднял голову и выдал такой вой, какого не слышала, да и не хочу впредь. В отдалении послышался ответ, и ещё один с другой стороны. В этом вое было столько тоски и ужаса, что мурашки побежали по спине. Показалось, не будь волосы заплетены в косу, поднялись бы дыбом, как загривки у наших охранников.

Паника охватила с неодолимой силой, приказывая бежать без промедления и как можно дальше. Ноги сами собой подались из волчьего окружения, но тут на пути встала, оскалив зубы, волчица. Её горящие глаза и прижатые уши противоречили поджатому хвосту. Короче - страх страхом, а меня выпускать она не собиралась. Решила на прощальную трапезу пустить что ли?

- Уйди, - еле вытолкнула сквозь зажатое ужасом горло.

Не обращая внимания на моё карканье, волчица рыкнула, испортив впечатление жалобным взвизгом, завершившим угрозу. Задние ноги подогнулись, и она осела, подняв переднюю лапу, с ужасом глядя мне за спину.

Нечего и сомневаться - я оглянулась.

Позади никого. Ни единого движения. Но паника накатывала волна за волной. С каждой минутой всё труднее дышать. Такое впечатление, что ужас забивает горло, воздух с каждой секундой проходит в него всё с большими усилиями.