Восхождение язычника 4 (СИ) - Шимохин Дмитрий - Страница 6

Выйдя к противоположной стороне города, я с удивлением увидел, что здесь его защищает земляной вал пятиметровой высоты. На одной стороне деревянная стена, а здесь земляной вал, чудеса, однако.

Сам торг занимал отдельную площадь, кто-то торговал на самодельных столах, кто-то и вовсе на земле. Товара было много и разного, и из франкских королевств, и из Англии, да и из наших земель. Живого товара тоже хватало, в том числе и людей. Я присмотрел себе пару англичан, у меня все равно какой-то интернационал собирается, вот и пусть будут.

На торге мы встретили арабов, которые спокойно шествовали и осматривали товар.

— Неужто из Персии? — воскликнул Гостивит, тыкая в них пальцем.

— Не-е, это из Кордовского Халифата[1], — протянул Говша. — Нечего здесь персам делать, хотя, конечно, иногда забредают, но вот из Кордовы куда как чаще бывают купцы.

— Не слышал даже о таком, это где? — с интересом спросил я.

— Я слышал, что их страна расположена за землями франков, вроде как богатая, — поделился Говша с нами информацией.

— Богатая, говоришь, — протянул я, присматриваясь к арабам и делая себе зарубку в памяти.

После я нашел большую таверну, по типу той, что снимал в Новгороде. Снять мне ее пришлось почти всю, что влетало в пару серебряных в день. Дорого, но что поделаешь, не заставлять же всех моих людей ночевать на драккаре. Чисто, тепло, крыша над головой есть, да и пиво подают свеже сваренное, что еще уставшему моряку надо? Надо, конечно, женского внимания, но я решил обойтись без него. А своим внушение сделал о том, что ведем себя тихо и спокойно, никуда не лезем и ни к кому не пристаем, и по паре наглых морд прошелся кулаком, так как мне показалось, что они не особо слушают мои слова и вообще не впечатлились моей речью.

Распределив вахты на драккаре и выпив пару кружек пива, я завалился спать.

С утра, захватив мешок янтаря, я двинулся с Говшей и Хрериком на торг, за главного оставил Прокопа.

Расположились на земле, постелив кусок большой ткани, и на него аккуратно выложили янтарь.

За прилавком оказался Говша, сначала он был не особо этому рад, а после втянулся. Не Хрерика же ставить, он наговорит, а я языкам не обучен. Поторговать и поспорить я, конечно, люблю, но это больше от настроения зависит.

Торговля в первый день шла не особо хорошо, а вот на второй как будто прорвало. Правда, продажи шли не только за монету, обмен частенько встречался. Например, за пару кусочков янтаря был предложен гвоздь, здоровый, четырехгранный, немного ржавый, веса в нем было грамм триста, как можно было от такого отказаться? Вот и я не смог. Откровенный мусор, конечно, не брали, но на хорошие вещи соглашались. Да и с монетами тоже своя история была, как монеты местной чеканки, так и персидские дирхемы, других тоже хватало. Были монеты и очень старые, иной раз изображение на них стерлось, так что даже нельзя было рассмотреть, откуда пришла она, но золото есть золото, впрочем, как и серебро.

Еще я смог прикупить у местного кузнеца кой-какой инструмент и слитки железа. Кузнец собрался перебраться в Англию, так как там давали землю мастерам, а земля в Англии не чета местной, так что многие решились на переезд.

За семь дней мы распродали шесть мешков янтаря, можно было еще поторговать, но мне что-то надоело.

Вроде все шло прекрасно, и мы стояли на торге последний день, а с утра уже хотели отправиться в Волин.

Только не может же быть так просто и легко, надо обязательно вляпаться.

Под самый вечер к нам подошел мужчина с седыми волосами и бородой, язык не поднимался назвать его стариком, так как он был еще достаточно крепким, вот только у него вместо левой руки был обрубок по самый локоть. Его сопровождало двое молодых здоровых парней, то ли сыновей, то ли еще каких родичей.

Этот мужик мне сразу не понравился, было в нем что-то отталкивающее и противное.

Он внимательно всмотрелся в наш товар, а после перевел взгляд на напрягшегося Говшу, который мгновенно побледнел.

Старик что-то спросил, а Говша немного дрожащим голосом ответил и указал на меня. Все было как всегда, я уже за это время выучил пару слов. Да здесь и без перевода было понятно, что старик интересуется, чей товар.

Мужик не удостоил меня и взглядом, а после ткнул в Говшу пальцем и проговорил:

— Jeg genkendte dig, du er min slave, og du undslap.

Говша ничего не ответил, лишь крепко сжал губы.

— Что он сказал? — спросил я у стоящего Хрерика, который переводил хмурый взгляд с Говши на старика.

— Что он узнал его и он его сбежавший раб, — ответил Хрерик.

— А что делают со сбежавшими рабами? — решил уточнить я.

— Их убивают, — просто ответил Хрерик.

Вот это поворот.

— Тогда переведи этому старику, что Говша — мой родич, и он не может быть его сбежавшим рабом, так как он никогда не был рабом, и он, наверно, ошибся и перепутал, — медленно проговорил я.

Хрерик перевел мои слова, и старик впился в меня взглядом, а после, скривившись, ответил.

— Он говорит, что ты его обманываешь, и он еще не выжил из ума и узнал своего раба.

— Это мой родич, и, называя его рабом, он оскорбляет меня, да еще и обманщиком называет, он хочет оскорбить меня? — со скрытой злостью проговорил я. И вышел вперед, задвинув Говшу к себе за спину.

А вокруг нас начал скапливаться народ, да и окружающие торговцы внимательно прислушивались к нашему разговору.

Мы начали со стариком мериться взглядами, старик усмехнулся в бороду и проговорил:

— Я не хочу тебя оскорбить, но это мой раб, — перевел мне слова старика Хрерик.

— Продолжая его так называть, ты оскорбляешь меня. Если ты продолжишь говорить такое, я вызову тебя на Хольмганг.

Не успел Хрерик перевести мои слова, как из-за спины старика вышел молодой и что-то проревел, положив руку на висящий на поясе топор. Единственное, что я смог разобрать в его словах, — это Хольмганг. Но тут вмешался старик, положив ему руку на плечо и указав на лежащий на земле янтарь.

— Он сказал, если будет Хольмганг, то он готов выйти на него вместо своего дяди, — перевел Харальд, а после добавил: — Такое допускается, выйти вместо кого-то на Хольмганг.

Старик усмехнулся и на корявом нашем языке ответил с паскудной улыбкой:

— Видимо, я и в самом деле ошибся, зачем спешить и проливать кровь, у тебя хороший товар, вот и торгуй, — а после, развернувшись, захватил своих родичей, отправился прочь от нас.

Народ, собравшийся вокруг, разочарованно заворчал, еще бы, они уже на зрелище надеялись.

— Благодарю, — тихонько шепнул мне Говша.

— А как же иначе, — я ободряюще ему подмигнул.

— Спасибо за то, что назвал своим родичем, а с ним бы и я сам справился, — все так же тихо проговорил Говша и обнял меня.

Да уж, в ответ я обнял его. Ведь у старика не осталось ни родственников, ни детей, никого, а я его, значит, сейчас родичем признал перед людьми. Соврал, конечно, этому норманну, но плевать, Говша свой, да еще и человек хороший. Такого можно и родичем признать.

— Если ты им сам стал, чего уж тут, — так же тихо ответил я ему.

Говша отвернулся и убрал выступившую слезу, видать, соринка в глаз попала.

— А ты молодец, здорово спровадил Магнуса Однорукого, — ко мне подошел здоровый и толстый дан и протянул ладонь. — Бендт толстяк.

— Яромир — мирный торговец, — проговорил я, ответив ему на рукопожатие.

— Ха-ха, мирный, — рассмеялся во всю мощь Бендт, — и сразу Магнуса на Хольмганг позвал, были бы все такие мирные, — с усмешкой закончил Бендт.

Я лишь пожал плечами.

— Ты это, Яромир, осторожней будь, Магнус далеко не добряк, да и род у него сильный.

Кивнув норманну, я поинтересовался:

— С чего же ты, Бендт, решил меня предупредить?

— Хм, у Магнуса друзей хватает, но и врагов тоже, — с улыбкой проговорил он. — А давай сегодня выпьем доброго пива за новое знакомство и дружбу, — открыто предложил он.

— С хорошим человеком отчего ж не выпить-то, — согласился я.