Отшельник Книга 3 (СИ) - Шкенев Сергей Николаевич - Страница 11

— Вы, Андрей Дмитриевич, не только назвали обычный сорокалетний ставленый мёд знаменитым, но и оскорбили его, назвав брагой. Медовуха, это и есть медовая брага, что готовится за неделю и пьётся вместо кваса или воды.

— Но сорок лет…

— За этот срок мёды как раз становятся настоящими питными медами. Так уж получилось, что со всеми нашими междоусобицами и войнами за власть готовили их всё меньше и меньше. Сейчас, правда, уже восстановили объёмы, и наши внуки ещё скажут нам спасибо. Но вот этот мёд, что на столе и в вашем кубке, гораздо старше — на прошлой неделе при раскопках на месте старой Рязани нашли погреб с бочками, заложенный до батыева нашествия.

— Не было никакого нашествия, — проворчал император Чингизской Империи. — Напридумывали ужасов.

— Может быть, и не было, — согласился Иоанн Васильевич. — Но вот этот мёд есть, а Рязани нет.

— Так Каракорума*** тоже нет, — сварливо ответил будущий тесть. — Когда-то был, а сейчас развалины. И даже бочек с медами хрен найдёшь.

***Столица Чингисхана и его наследников. Разорён и разрушен в 1388 году. Вновь заселён только после 1585 года. Sic transit gloria mundi!!!***

— Это не мы! Часовню — может быть, но Каракорум точно не мы, — засмеялся Иван Третий.

— Смешно ему, — проворчал татарский император. — Вот отдам те земли за Сонечкой в приданое, и сам над тобой смеяться стану.

— Кстати насчёт приданого, Касим Мухамедович, — вмешался в разговор Андрей Михайлович Самарин. — Вот Сергей Сергеевич изъявил желание выкупить или выменять у тебя кусок степи от Волги и до Алтайских гор. Северную её часть. Она в приданое войдёт и стоит договариваться с Иваном, или за собой оставишь?

— Там же не растёт ничего кроме травы, — удивился Касим. — А ещё дикари верхом на собаках стада кошек пасут.

— На чём и кого пасут? — президент Бунин поперхнулся мёдом. — И зачем они это делают?

— Киргиз-кайсаки на маленьких лошадях овец пасут, — пояснил Самарин. — Но по размерам примерно совпадает.

— У меня в империи нет никаких киргиз-кайсаков! — твёрдо заявил Касим. — Даже булгары теперь татары. И разные там прочие.

— Только жители Казани называют себя казанлык, а не татарами.

— И что? У тебя самого кое-кто называет себя новгородцами, тверичами или вообще литвинами. И что, они теперь не русские что ли? — император Касим в задумчивости почесал жидкую бороду, клинышком свисающую с подбородка, и обратился к президенту Бунину. — А вам, Сергей Сергеевич, те земли для каких надобностей? Нет, не подумайте, мне не жалко, но любопытство гложет.

Боярыня Морозова, в молодости пережившая эпический просёр государства в освоении целины, фыркнула:

— Они там пшеницу собираются выращивать. Наивные чукотские юноши.

Полина Дмитриевна имела полное право на скепсис. На её глазах степь распахивали, засеивали, и собирали с неё фантастический по объёму урожай. И на этом всё. То есть, целиком и полностью всё! Дорог нет и вывозить зерно некуда и не на чем, хранилища отсутствуют по умолчанию, а приближающаяся осень угрожающе нависает дождевыми тучами над насыпанными прямо на землю горами пшеницы. Хоть бы на спирт перегнать, но спиртзаводы в плане только на следующую пятилетку, а инициатива наказуема вплоть до уголовной ответственности. Ордена, правда, за невиданный урожай раздавали щедро, и в иные хозяйства привозили их целыми ящиками.

Император Касим всё продолжал теребить свою многострадальную бородёнку, и после недолгого раздумья произнёс:

— Продать те земли не могу, но сдать в аренду лет на пятьдесят-семьдесят, это завсегда.

— Дорого возьмёте? — сразу уточнил Бунин. — Насколько я понимаю, с тех краёв у вас всё равно никакой прибыли нет, кроме морального удовлетворения размерами страны.

— Сегодня прибыли нет, завтра она появится, — пожал плечами Касим. — Там сейчас геологи работают, может быть, и найдут что-нибудь интересное. Башкирскую нефть, например.

— А откуда вы…

— Я же не совсем дикий, хоть и наследственный кочевник, — усмехнулся император. — Бывая у Андрея Михайловича в Любимовке, даже в интернет заглядываю. Кстати, кем вы собираетесь заселять эти земли, потому что если судить по интернету, то одну половину вашего населения нужно по нашим обычаям разорвать конями, вторую половину посадить на кол, а третьей сломать спину без пролития крови. Я таких не пущу!

— Андрей Михайлович говорил мне то же самое, — кивнул президент Бунин. — Но другого народа у меня нет. И вот ещё… половин может быть только две.

— Наша математическая наука отстаёт на несколько сотен лет, так что у нас количество половин иногда доходит до пяти или шести.

Полина Дмитриевна, делавшая выбор между почками заячьими верчёными и щучьими головами с чесноком, вдруг негромко произнесла:

— А есть у вас такие люди, Сергей Сергеевич. И очень много людей, на которых можно положиться, и которые вас никогда не предадут. Старая советская закалка, некоторые ещё Сталина помнят. Сейчас таких уже не делают.

— Постойте! — вскинулся президент и почему-то внимательно посмотрел на Самарина. — Андрей Михайлович, вам сколько лет?

— Да почти сотня, а что? Я уже года и считать перестал.

— Вот! — Сергей Сергеевич торжествующе воздел указательный палец к потолку. — Людей старой закалки нужно искать среди ветеранов! Они не подведут.

— Именно так, — согласилась боярыня Морозова. — Поищите в домах престарелых, только не в пафосных столичных, куда подросшие золотые детки сдают надоевших предков, а где-нибудь в глубинке. Там в самом деле живут те, кто остался без семьи по тем или иным причинам. И живут, между прочим, очень хреново, балансируя на тонкой грани между откровенной нищетой и крайней бедностью. Вам же, Сергей Сергеевич, для укрепления политического имиджа важнее списать миллиардные долги монгольским папуасам, чем профинансировать хотя бы нормальное питание одиноких стариков и старух. Они же и голосовать в большинстве своём не ходят, так как уже давным-давно никому не верят.

Татарский император Касим шёпотом поинтересовался у Самарина:

— Андрей Михайлович, а что такое дом престарелых?

Самарин как мог постарался объяснить, что это специальные места, где проживают оставшиеся без близких родственников старики. Живут на полном государственном обеспечении. Очень хреновом обеспечении.

Касим не поверил. Как это так, что у человека нет близких родственников? Хотя бы троюродные племянники должны быть? А если не племянники, то свояки, шурины и прочие там…

Даже соседи считаются почти что близкими родственниками, и любая семья охотно примет к себе одинокого старика, который будет учить житейской мудрости подрастающую детвору. Много ли старику нужно? Тёплая и мягкая кошма, хорошо проваренная баранина, почётное место у очага, да чуточку уважения к сединам. Они и не просят много.

Что это за страна такая, где стариков чуть ли не на помойку выбрасываю? Куда катится мир?

Эхо разговора из пятнадцатого века прокатилось по веку двадцать первому ужасающим грохотом «кузькиной матери». Но не сразу, примерно месяц после возвращения президента и министров из прошлого шла подготовка, а потом грянуло мощно, дружно и безжалостно.

Особые комиссии, усиленные спецназом и выведенными по ротации с юго-восточных рубежей войсками, провели проверку детских домов, интернатов и домов престарелых. Было заведено свыше двенадцати тысяч уголовных дел, арестовано около двадцати тысяч человек, из них восемнадцать действующих и тридцать два бывших губернаторов, тридцать четыре руководителя областных отделений федерального казначейства, и шестьдесят два депутата Государственной Думы. На неприкосновенность последних положили с прибором большой, воронёный, нарезной болт крупного калибра.

В каждой области работали пришлые варяги, чтобы не искушать никого возможностью задействовать дружеские и семейные связи. И совсем неожиданно подключились местные силовики, принявшие начавшуюся операцию за команду «Фас!». И понеслось!