Отшельник 2 (СИ) - Шкенев Сергей Николаевич - Страница 42

Да если и не сервы, а настоящее московское войско придёт, что с того? Карло Гальдони оценивал боеспособность московитов весьма низко — им только с татарами воевать и прочими кочевниками, да и то если повезёт вспомнить с какой стороны браться за саблю.

— Что же, княже, завтра так завтра. Пойду готовить своих пьяниц и распутников к походу.

— Да и я пойду, — поднялся на ноги Василий Юрьевич. — Помолюсь за успех вашего безна… э-э-э… вашего безусловно успешного воинства. Ах да, и благочестивого.

Претендент на московский престол князь Василий Юрьевич по прозвищу Косой благополучно пережил новгородскую резню, так как на правах гостя делил палаты посадника в Детинце с самим Карло Гальдони. Весь второй поверх занимал, хотя имел в услужении всего одного человека. Вот этому человеку и сказал, не скрывая удовлетворения от хорошо сделанной работы:

— Уболтал я всё же этого мудака итальянского. Дима, когда Михалыч в следующий раз на связь выйдет?

— Сеанс по расписанию через полтора часа. Через час тридцать две минуты, если быть точным.

— Ага, тогда отдохну чуток. Глаза болят, аж сил нет, — с этими словами князь Василий присел за стол, и перед маленьким и довольно кривым венецианским зеркалом снял контактные линзы, изображавшие сильное косоглазие. — Макаронник мудак, линзы эти мудацкие, и Василий этот, мать его, тоже мудаком был. Какого хрена он вообще в Новгород попёрся?

Радист Дима пожал плечами:

— Откуда мне знать, товарищ полковник? Я же не специалист по мудакам.

— А вдруг? — Иван Леонидович, бывший полковник российской армии и нынешний глава внешней разведки государя-кесаря Иоанна Васильевича, устало зевнул. — Если усну, то разбуди к сеансу связи.

Но несмотря на усталость, уснуть так и не получилось. Сон, он ведь приходит когда захочет, а не когда его ждут. Он как кошка, которая гуляет сама по себе. Вот вроде бы крадётся на мягких лапках и глаза закрываются в приятной полудрёме, но тут в голове проскакивает мысль, и всё… спугнула, проклятая. А у полковника в голове много чего крутится, в основном по поводу недавней резни.

Мог ли он её предотвратить или остановить? Нет, точно не мог, не имелось для этого ни сил, ни средств. Да и неожиданная агрессия со стороны наёмников стала неприятным сюрпризом. Белены они объелись или мухоморов? Или даже спорыньи с ржаным хлебом нажрались? Вполне возможно, потому что ничем иным устроенный беспредел объяснить нельзя, только тяжёлыми веществами. Наркоманы, мать их за ногу…

Но если посмотреть с другой стороны, то следует признать, что приведение жителей Новгорода к умиротворению силами Москвы прошло бы тяжелее и болезненнее для репутации малолетнего государя-кесаря. «Русские рубят русских…», как пел один известный в двадцать первом веке исполнитель. И аукалось бы это рубилово ещё лет двести, если не больше. А тут чужими руками, и уцелевшее население встретит Московский пехотный полк под командованием Самарина как освободителей и избавителей от страшного иноземного ига.

С точки зрения морали… А что мораль? У настоящего государственного деятеля моральные устои должны быть подобны толедскому клинку — твёрдые, но гибкие. Благо государства и благо отдельного человека не всегда между собой пересекаются. Часто они вообще никогда не пересекаются. Так что всё что ни делается, делается к лучшему, а город потом можно заново заселить. Да хоть теми же переходящими в русскую службу татарами.

Точно, их и поселить! Вроде бы увлёкшийся пропагандой Вадим Кукушкин раскручивает какого-то татарина? Ивана Аксакова, если память не изменяет. Вот его и поставить наместником, чтобы не только про каменные и аленькие цветочки писал, но и государственными делами занимался.[6]

Разумеется, ни завтра и ни послезавтра ганзейские наёмники никуда не пошли. Сеньору Карло пришлось повесить четырнадцать человек за неповиновение приказам, прежде чем удалось навести среди профессиональных головорезов хоть какое-то подобие порядка. Подготовиться к походу удалось только через три дня, благо обещанные князем Василием Косым московиты тоже задерживались Сам Василий Юрьевич ставил опоздание себе в заслугу и уверял, будто верные ему люди всячески задерживают московитов в пути, дабы те не заявились к Новгороду раньше времени.

И вот сегодня утром претендент на московский трон торжественно объявил:

— Строй войска, боярин Карла, они вот-вот появятся! Я же к тюфякам затинным пойду, да поддержу тебя огненным боем.

Минутой позже сеньор Гальдони задал себе вопрос об удивительной осведомлённости князя, почти не покидающего свои покои и не принимающего посетителей, но тот уже ушёл, и разрешение вопроса было отложено на потом. Да и не так уж это и важно.

А потом бухнула огромная железная бомбарда, именуемая московитами тюфяком, и возвестила о появлении противника. Конечно же выстрел не принёс результата, но конный дозор московского войска остановился. Десятка три или четыре, доспехов не видно, и обликом оборванцы оборванцами.

— Дать сигнал к выходу! Сеньор Пфайзер, ваши баталии пойду на острие удара за двойное жалование!

— Зер гут, — кивнул командир швейцарского отряда, и уточнил. — Двойное жалование только в этом месяце?

— До конца найма, — расщедрился Карло Гальдони.

— Яволь, — швисс стукнул себя кулаком по закованной в железо груди, и рявкнул куда-то вверх. — Дранкель, засранец, открывай ворота!

Вывод войск из города занял довольно много времени, в течение которого и появились московиты. Как и обещал князь Василий Косой, на настоящее войско они никак не тянули. Ладно бы приличные доспехи, откуда им взяться у дикарей, но даже завалящей кольчуги ни на ком не видать. Как собирались воевать? Или вовсе не собирались? Ничего, сейчас побегут, теряя дубины, лапти, штаны, и вообще пожалеют, что сюда пришли.

Однако московиты почему-то не испугались, и выстроились несколькими жидкими цепями. Наверное они никогда не сталкивались с настоящим противником и не понимали грозящей им опасности. Тем лучше, и да простит Господь этих неразумных людей!

Только вот не стоит полностью отдавать заслуги и грядущую славу победителя этому болвану Пфайзеру. Швейцарские козопасы вояки суровые, тут никто не спорит, но есть и другие достойные, и есть командующий!

Поэтому сеньор Гальдони коротко бросил стоящим наготове оруженосцам:

— Коня мне!

Коня тут же подвели. Мощный и статный белоснежный жеребец, за которого когда-то пришлось отвалить кучу талеров, нетерпелива приплясывал на месте, дожидаясь седока и сигнала к атаке. На таком коне приятно въехать в историю! Что те алебардисты? Они всего лишь опрокинут противника, а победителем станет ведомая опытным военачальником тяжёлая кавалерия. Иначе и быть не может — кто нанёс добивающий удар, тот и числится победителем, что бы там ни утверждали завистники.

Щвицы красиво идут, умудряясь держать строй даже по колено в снегу. Сколько там до московитов осталось, шагов двести?

Но погодите, а что эти храбрые безумцы делают?

Со стороны московского войска раздался странный треск, далеко разносящийся в морозном воздухе, и люди Пфайзера почему-то стали падать. Опять треск. И опять… Господи милосердный, да из семи сотен никого не осталось! Хотя нет, вот кто-то ползёт назад, оставляя на снегу кровавый след, и надрывно кричит. Колдовство? Да это оно, потому что московиты по звуку трубы двинулись вперёд. Жалкими редкими цепями на несколько тысяч готовых к бою воинов!

Только от злых чар есть верное средство — доброе железо в брюхе колдуна. Или же арбалетные болты в мерзкие колдовские утробы!

— Стрелкам приготовиться!

Заскрипели сгибаемые дуги арбалетов. Хоть и бесчестное оружие, неоднократно преданное анафеме католической церковью и сразу несколькими Папами, но мощное и действенное.

— Стрелять с сотни шагов!