Отшельник 2 (СИ) - Шкенев Сергей Николаевич - Страница 31

Так уж получилось, что организаторы акции или их спонсоры решили избежать неудобных вопросов по поводу массового скопления людей, и объединили это мероприятие с фестивалем бардовской и фольклорной песни «Солнечные бродни». А где фестиваль, там и соответствующая одежда — разнообразные зипуны и армяки (или как там они правильно называются), валенки, пуховые платки или цветастые шали у женщин, вязаные шапки и треухи из искусственного меха у мужчин (пусть химия, зато без убийства животных!). Красные пуховики координаторов разве что выделялись, да и то не вызывали особого удивления — в дальних странах чуднее и смешнее одеваются. Да что в дальних, взять тех же немцев ливонских или ещё каких…

Самарин достал телефон и набрал номер:

— Валера, вы можете сдать назад на полкилометра и спокойно покурить пару часиков? Я тут подкрепление вызвал.

— …

— Нет, не милицию с полицией. Реконструкторов исторических пригласил, но там парни суровые, как бы к ним под горячую руку не попасть.

— …

— Что, тоже хотите поучаствовать? Тогда оранжевые жилетки накиньте, а я предупрежу.

— …

— Валера, ну какие к чёрту монтировки? Возьми носок и насыпь в него песок.

— …

— Откуда я знаю где зимой песка взять. Насыпь сахарного.

— …

— Да хрен его знает, может быть и рафинад сойдёт. Попробуй, потом расскажешь.

Насчёт двух часов ожидания Самарин ошибся — средневековый люд настолько вдохновился возможностью заполучить настоящее вечное огниво из Беловодья, что был готов уже через двадцать минут. Четырнадцать любимовских ополченцев в кольчугах и шлемах с тяжёлыми дубовыми палками в руках, двести двенадцать возчиков в овчинных тулупах и волчьих малахаях, вооружённые привычными кнутами, пятьдесят три купеческих охранника в разномастных бронях, да одиннадцать купчин из молодых, чьё снаряжение вызвало бы зависть у какого-нибудь барона из немецких земель. Этим тоже были обещаны зажигалки, но уже многоразовые, с фонариком и возможностью заправки. Филин, как единственный в пятнадцатом веке обладатель нескольких баллончиков с газом, радостно потирал руки и подсчитывал будущую прибыль.

К огромному удивлению Андрея Михайловича, среди добровольцев обнаружился странствующий буддийский монах с лицом как печёное яблоко и бритой наголо головой. Разумеется, у него был посох с бубенчиками и ленточками, отполированный ладонями за долгие годы непрестанных тренировок в воинских искусствах. Ещё у монаха был распухший от мощного удара нос и отсутствовали передние зубы — результат недавней драки в любимовском трактире, где древнее искусство оказалось бессильно против обыкновенной глиняной пивной кружки. Почтенный монах вполне сносно говорил на русском языке, хотя со смешным акцентом, и объяснил Самарину, что за волшебное огниво из сказочного Беловодья мастера Срединной Империи выточат ему новые зубы из слоновой кости, причём приведут несколько слонов, чтобы заказчик смог сделать выбор материала. Не понравятся слоны индийские, приведут африканских, но тогда придётся подождать. Почтенный Лю склонялся к африканским, хотя ждать не хотел.

Через час после звонка водителю Валере в Любимовку двадцать первого века перешло внушительное войско и начало захворачиваться в боевые порядки на дороге в сторону Гороховца. Первыми пошли возчики, боевого опыта не имеющие, но с тяжёлыми кнутами в руках представляющие из себя ударный кулак страшной силы. Опытный человек с кнутом способен отбиться от стаи волков, а удачный удар ломает хребет самому матёрому зверю. Да что хребет, некоторые возчики могут на расстоянии выщелкнуть зубастому разбойнику любой глаз по выбору, правый или левый, не повредив при этом всё остальное.

Купчины и их охранники, как люди более опытные, отправились через лес на перехват координаторов в красных пуховиках, а для пущей надёжности далеко вперёд ушли любимовские ополченцы во главе со старостой.

Активисты «Горящих рябин Нечерноземья» встретили новых участников костюмированного представления восторженными криками. Реконструкторов они уважали, хотя и не одобряли увлечение оружием. Зато одежда… зато обувь… и всё ручной работы по технологиям пятнадцатого века и образцам того же времени!

Благостную идиллию испортил почтенный Лю, пробравшийся между возчиками вперёд. Он поклонился, и прошепелявил со всевозможной вежливостью, почерпнутой из разговоров в любимовском трактире:

— Вы ещё не сдохли, гнусные ублюдки? Тогда доброго дня вам и попутного ветра в горбатые спины! И хрен на воротник, чтобы шея не потела! Позволено ли будет смиренному монаху порадовать тени его славных предков путём разбития вдребезги ваших мерзких харь? А потом я обоссу ваши могилы, псы смердячие!

Ближайший к почтенному Лю «горящий рябинник» неуверенно переспросил:

— Харе Кришна?

— Что? — возмутился монах и сильно ткнул собеседника концом посоха в солнечное сплетение, после чего добил согнувшегося в три погибели оппонента ногой по лицу. — Блажен муж, иже не иде на совет нечестивых! Наших бьют, мать вашу за ногу!

С этого вопля всё и началось, пошло веселье, ставшее достойным завершением первого Любимовского фестиваля бардовской и фольклорной песни «Солнечные бродни», совмещённого со слётом общественного движения «Горящие рябины Нечерноземья». Защёлкали кнуты, вырывая из рядов поклонников тамбовской отшельницы Пелагеи самых активных, а брызги крови из разбитых лиц ввергли народ в панику. Стремление к духовному совершенству не совместимо с насилием, кроме как во славу идеи, да и то за достаточную плату, поэтому вся двухтысячная толпа развернулась на сто восемьдесят градусов и бросилась бежать по узкой лесной дороге. Можно бы и в лес, благо жёлто-коричневый снег под деревьями утоптан до твёрдости асфальта, но оттуда слышится кровожадный вой, подозрительно напоминающий волчий. Или не волчий, но всё равно очень жуткий.

Самарин тоже заинтересовался подозрительными завываниями и очень быстро обнаружил, что это и не вой вовсе, а крики восторга любимовских ополченцев, увлечённо и самозабвенно грабящих палатки участников фестиваля. С точки зрения жителя пятнадцатого века — богатство невиданное и неслыханное. И пусть в Любимовке на фоне остальных живут сущими боярами, пользуясь зажигалками, керосиновыми лампами и фонариками на батарейках, имеют в печках чугунные дверки и задвижки… Сами печки сложены из кирпича, а не привычные глиняные мазанки на каркасе из ореховых прутьев, да топятся по белому. Да что говорить, если в каждой бане чугунный котёл!

Только это всё своё и давно привычное, а в палатках чужое и новое, что подразумевает особую ценность. Там и спальные мешки, и алюминиевые котелки, и термосы, и бутыли с экологически чистым хлебным самогоном, и топоры, и пилы, и ножи. Как пройти мимо бесхозного богатства? Вот ополченцы и не прошли мимо сокровищ, начисто забыв о поставленной задаче.

Самарин опять достал телефон и набрал номер Филина. Любимовский староста настолько освоился в двадцать первом веке, что уверенно пользовался мобильной связью и интернетом.

— Филин, твою мать, какого хрена?

— Алло, княже?

— А ты что, от Папы Римского звонка ждал?

— Это проверка связи, княже, — откликнулся любимовский староста. — А ежели ты про тех красных, так их уже водилы повязали. Представляешь, избили какими-то странными кистенями и повязали.

— Водителей всего четверо.

— И по два грузчика в каждой машине, итого ровно дюжина. Красных всего восемь человек было. Или тебе ещё кого-нибудь наловить? Это мы запросто.

— Нет, другие не нужны, — Андрей Михайлович отключился и стал наблюдать за развязкой увлекательнейшего действа.

Охваченная паникой и лишённая лидеров толпа больше не напоминала воинское подразделение, превратившись в жалобно блеющую овечью отару. Так часто бывает, когда охамевшие от безнаказанности люди встречают решительный и агрессивный отпор и теряются. Сдуваются как воздушный шарик, или лопаются как наполненный водой презерватив, сброшенный на асфальт с девятого этажа. Пшик, шлепок, брызги… но внутри нет стержня, делающего конструкцию прочной.