Наследники - Федоров Евгений Александрович - Страница 6
- Предыдущая
- 6/125
- Следующая
При входе Демидова вице-канцлер поднял голову и быстрыми глазами оглядел его.
— Рад, весьма рад случаю видеть у себя потомка столь славных родителей! — любезно встретил он гостя. — Много наслышан о заводах ваших…
Вице-канцлер говорил сочно, плавно, с чистым, красивым произношением.
Прокофий Акинфиевич низко поклонился Воронцову, волнуясь, почти закричал, резко и пронзительно:
— Обида заставила потревожить вашу светлость. Простите! Обойден я, сильно ущемлен братом. Судите сами, смогу ли я жить после сих несправедливостей, как того требует дворянская честь…
Он положил на столик челобитную. И пока вельможа пробегал ее глазами, настороженно следил за его лицом. Оно то темнело, и тогда на высоком, чистом лбу собирались частые тонкие морщинки, то светлело, и складочки убегали с крутого взлобья…
Но тут Демидова охватила тревога.
«Сухая ложка рот дерет. А вдруг, не видя для себя выгоды, он откажет в своем заступничестве! Что тогда? — опасливо подумал он. — Эх, была не была», — решил он.
Только канцлер окончил читать просьбу, как Прокофий Акинфиевич пал на колени и протянул к нему руки.
— Погибаю! — возопил он. — Спасите, ваша светлость!.. Видит бог, по спасении моем не токмо молитвами возблагодарю…
Он не договорил — граф положил холеную руку на плечо просителя и сказал:
— Что ты, Демидов! Душой сочувствую тебе, обижен весьма ты! Сколь смогу и в моей власти будет, выручу! О сем деле доложу преславной государыне нашей Елизавете Петровне.
Вельможа вздохнул, с минуту глубокомысленно помолчал.
— Ах, Демидыч, жаль мне тебя! — задушевно, казалось, с большим сочувствием вымолвил он. — Надо, надо помочь…
— Ваша светлость! — от радости прослезился Демидов. — Век не забуду вашего внимания!
Вельможа ласково улыбнулся.
— Не бойся, Демидыч, — успокоил он гостя. — Вот увидишь, все переменится к лучшему. — Вице-канцлер устало прикрыл ладонью глаза и затих…
Граф Михаил Илларионович сдержал свое слово: через несколько дней Демидова позвали во дворец. Получив радостную весть, он галопом бегал по горницам, кукарекал, хватал за носы холопов и кричал на все хоромы:
— Годи, ленивцы, скоро я вас заставлю пятки лизать! К государыне-матушке зван: я вам всем и Никитушке-братцу покажу, кто такой Прокофий Демидов!..
Слуги заложили лучшую карету, впрягли добрых рысистых коней. На запятки взобрались гайдуки в синих ливреях. Впереди побежали скороходы. Стояло солнечное утро; над Невой, над городом нежно голубело небо. В прозрачном морозном воздухе звонко разносились окрики скороходов, бежавших впереди кареты:
— Пади! Пади!
Сидя в карете, Прокофий с наслаждением оглядывал город, прохожих. Ему льстило, что все с любопытством оглядываются на его барский выезд. После Каменного Пояса, где скуповатый отец так долго держал его в нужде, приятно было сознавать свою значительность.
Кони свернули влево, и перед Демидовым предстал Зимний дворец. Он был деревянный, но весьма обширен, украшен многими лепными украшениями, пышным подъездом, однако мало чем отличался от палат вельмож.
В приемном зале навстречу Демидову вышел вице-канцлер. На сей раз он был одет в мундир, с большой бриллиантовой звездой на груди. Тонкие ножки в черных шелковых чулках делали его похожим на журавля.
— Обождите, сударь, — тихо предупредил он. — Ее величество весьма занята государственными делами.
Скользя по паркету, вельможа неслышно исчез за высокой дверью. Демидов остался один в пустынном зале со множеством дверей. Справа в большие окна лучилось холодное солнце, а вдали, в нежной сиреневой дымке, сверкал тонкий золотой шпиль Петропавловского собора. Стены покоя были покрыты светлым штофом.
Прокофий прислушался: где-то за чуть прикрытой дверью, как ласковое журчание ручейка, слышались негромкие голоса и заглушенный смех. У высокой двери в неподвижности застыл дежурный офицер. Минуты ожидания тянулись очень медленно. Демидов уже отчаялся в ожидании приема, но вот наконец массивная, отделанная бронзой дверь распахнулась, и вице-канцлер поманил Прокофия.
— Идем, сударь, — тихо позвал он. — Ее величество пресветлая государыня ждет тебя.
В уютной, обтянутой голубым шелком гостиной, у круглого золоченого стола сидело многочисленное общество придворных. Прямо против двери на хрупком стуле, откинувшись на спинку, от души смеялась круглолицая веселая красавица.
При входе Демидова смех сбежал с ее лица. Только большие выпуклые глаза все еще искрились радостью. У пухлого приятного рта темнела крохотная мушка, делавшая нежное, молочной белизны, лицо прекрасным и ласковым. Волнистые волосы крутыми локонами спадали на розовые плечи.
Демидов спохватился, сообразил: «Батюшки, да это сама государыня, защитница наша!»
В припадке верноподданнических чувств он упал перед царицей на колени, потянулся к маленькой руке, лежавшей на атласном платье:
— Дозволь, матушка-государыня, голубушка наша!
Императрица приветливо улыбнулась ему и протянула руку. Демидов подобострастно поцеловал ее. То, что она не горда и проста с ним, обрадовало Прокофия.
«Милостивая», — с одобрением и надеждой подумал он, еще раз поцеловал теплую мягкую руку царицы и поднял на нее увлажненные глаза.
— Здравствуй, Демидов! — обратилась она к нему певучим голосом. Ее выразительные глаза остановились на заводчике. — Вот ты какой! — слегка разочарованно сказала она. — Я и батюшку и деда твоего знавала…
— Государыня! — промолвил Демидов. — Оба они были верными слугами великого государя Петра Алексеевича…
— Знаю, — сказала она и слегка наклонила голову. — Знаю… Встань, Демидов…
Придворные с нескрываемым любопытством разглядывали хилого потомка Никиты Демидова. Елизавета улыбнулась и, оборотясь к вице-канцлеру, сказала:
— Благодари графа, осведомлена я, что при разделе наследства обойден ты. Неприлично дворянину и внуку Демидова пребывать в бедности. Михаиле Ларионович! — Тут государыня взглянула на вельможу. — Угодно нам, чтоб сенат дело рассмотрел по справедливости, не обижая никого из сыновей покойного заводчика.
Прокофий готов был снова пасть к ногам царицы, но она капризно повела тонкими черными бровями:
— Не заискивай, не люблю сего. Верю, что будешь преданно служить мне, как служили твой батюшка и дед. А ныне оставайся, зову на маскарад…
Она улыбнулась и заговорила с придворными. Стоявший за ее креслом вице-канцлер указал глазами Демидову на дверь. «Аудиенция окончена. Скоро-то как!» — разочарованно подумал Прокофий и, откланявшись государыне, нехотя последовал за Воронцовым…
В приемной по-прежнему царила тишина. За большими окнами дворца ярко светило солнце; за широким простором Невы темнели приземистые бастионы, а среди них высоко вздымался сверкающий на солнце золотой шпиль Петропавловского собора.
Спустя месяц в Санкт-Петербург прибыл и Никита Акинфиевич Демидов. Не успела его коляска подкатить к отцовскому дому, как к ней подбежали слуги, бережно свели господина на землю и широко распахнули перед ним дверь.
Надутый, с гордо поднятой головой, молодой владелец прошел в переднюю, где в глубоком поклоне перед ним склонились холопы. Он и глазом не повел в ответ, последовал через светлые залы, гостиные, зорко оглядывая убранство.
— Ох, и радость ныне у нас! Как светлого дня ждали вас, барин! — залебезил перед ним седенький сухонький дворецкий в белых нитяных перчатках. Он торопливо бежал впереди хозяина и угодливо распахивал одну дверь за другой.
— А где братец? — вдруг спросил Демидов.
Дворецкий виновато опустил глаза. «Ну, быть грозе! — испугался он. — Небось разнесет, что допустили супротивника в дом. Опять же, как сказать, домик-то общий, отцовский…»
Склонясь перед хозяином, он смущенно ответил:
— Прокофий Акинфиевич изволил тут остановиться…
Никита насупился, но никак не отозвался.
С этого дня он жил с братом в одном доме, но оба тщательно избегали друг друга. При встречах они делали вид, что не замечают друг друга.
- Предыдущая
- 6/125
- Следующая
