Воин-паразит: Стать человеком (СИ) - Костяной Богдан - Страница 67

Движения Голема были выверены. Им не была присуща людская неуверенность, сомнения, сбившиеся резко инстинкты и так далее. Он выполнял ровно то, что в него заложили и не более.

Однако, будучи рукотворным созданием, Голем никак не развивался и не устранял свои недостатки. Производственные дефекты. Или, быть может, его левая рука западал из-за длительного срока эксплуатации?

Не важно. Вернее, важно, но лишь то, что зная это, Эспен сумел ещё до наступления своей очереди сформулировать в голове тактику.

Если левая рука Голема отставала от правой, то зайдя к нему слева, именно последняя будет находиться выше на рукояти и именно от неё будет зависеть скорость удара.

Иное дело, если зайти к каменному воину справа. Тогда, чтобы ударить противника, Голему понадобиться перехватить секиру в другую руку и уже отстающая левая будет находиться выше правой.

В первом случае, более быстрая конечность тащит за собой отстающую, но когда всё ровным счётом, да наоборот, то и общая скорость удара сокращается.

И пусть это не столь же значимое преимущество, как например разница в скорости и в силе в целом, при прочих равных, оно способно переломить ход схватки.

Именно с таким расчётом Эспен и вышел на бой с Големом.

Взгляд каменных глаз противника пустил холодок по спине. Всё, что удерживало эту глыбу от массовой расправы над всеми присутствующими — приказ владельца. Одна команда — «убей их», и они все обречены.

Никакая техника из имеющихся не поможет. Разве что Яхтир может покрошить Голема, но… Тот ведь может это и восстановиться, поэтому останется только бежать от этой твари.

Паразит извлёк гросс-мессер из ножен, принявшись обходить каменного воина. Тот стоял не шевелясь, лишь поворачивал голову до упора вправо. Кромка топора голодным волком смотрела на пространство между глазами Эспена, хоть и не могла себе позволить вонзиться в плоть адепта.

Левая, дефектная рука сжала древко практически у самого обуха.

Эспен чувствовал, что если ещё хоть на секунду отсрочит свою атаку, то потеряет инициативу и Голем рванёт на него первым.

Подошва сапога шаркнула по пыльному плацу, вздымая облако пыли в половину роста паразита. Мечник рассёк пространство перед собой, в качестве разминочного удара.

Меньше чем через секунду, он оказался на расстоянии вытянутого лезвия гросс-мессера, подняв вверх правое плечо.

Эспен прекрасно видел, что топор Голема не успеет настичь его раньше, чем герой разрубит (гипотетически) того от ключицы до пояса. И в миг этой слепой уверенности, мир перед глазами паразита перевернулся, при чём буквально!

Оторвав ногу от земли, Голем врезал ей по лодыжкам находящегося в прыжке Эспена. Поскольку тот не весил ровным счётом ничего в этот момент, такой удар просто перевернул аметистоглазого макушкой к плацу.

Стукнувшись затылком со всей дури и заработав шишку, Эспен лишь в последнюю секунду поставил блок лезвием плашмя. Топор лязгнул о меч и лейтенант объявил паразиту о проигрыше:

— Если бы Голем бил насмерть, твой гросс-мессер бы не остановил его секиру.

Но герой был больше поражён тем, что какой-то тренажёр, как оказалось, может драться не менее подло, чем он сам. Он бы ни за что не ожидал подобного от Яхтира или Энаса. Уж тем более, он не готовился, что зачарованная каменная глыба поступит таким образом.

Тем не менее, опыт адептов складывался не только из побед, но и из поражений… Правда, редко кто мог похвастаться правом на него. Зачастую, жители Карцера проигрывали дважды: при рождении и в битве насмерть, которая и становилась последним поражением.

Отряхнув пыль, Эспен ещё раз взглянул на Голема. Тот стоял, будто бы вросший в землю. Ни какая погода или назойливая муха не заставили бы воина из камня сдвинуться с места без приказа.

— Кажись, ты был последний, — заключил лейтенант, поглядев на остальных адептов, прошедших обкатку тренировочным боем. — Да-а, многому вас ещё предстоит обучить. Желательно, чтобы вы схватывали всё налету. Не за горами и первое боевое крещение.

— Было весьма опрометчиво, — произнёс Яхтир, скрестив руки на груди.

— Я не рассчитывал на то, что он столь умён… — отмахнулся паразит.

— Вот поэтому я говорю — весьма опрометчиво, — укоризненно посмотрел на него бессмертный кочевник.

— Ну тебя, к чёрту!

Приказав Голему убираться обратно на склад, лейтенант провёл новобранцам краткий экскурс по лагерю.

Всё вращалось вокруг большого плаца и палатки Людвига, около которой и выстраивались в очередь завербованные в тавернах адепты. Справа стояли казармы и тот самый мелкий плац для офицеров отряда, а также склад высококачественного провианта для «смертных» адептов.

Слева же от большого плаца находилась мастерская, где обслуживали кремниевые пистоли и кузня для холодного оружия. Лазарет располагался позади палатки капитана и от него по всему лагерю вечно разносилась ужасная вонь, понятно какого происхождения.

Со стороны казарм, находившихся на возвышенности открывался вид на стрельбище, а на противоположном крае лагеря — обширные конюшни, хотя среди скакунов, дай Храдхир, только половина относилась к парнокопытным.

Собственно, видовое разнообразие сохранялось теперь во многом благодаря Глории.

Рядом с конюшнями, в отделении от основного житейского массива, располагалась и палатка архивариуса, где хранились множественные свитки с техниками и экземпляры волшебного готического алфавита.

Первой мыслью Эспена было: «Безрассудство!» — ведь находясь на таком расстоянии от большей части вооружённых рейнджеров, склад знаний мог стать лёгкой добычей для ночных грабителей. Тем не менее, взглянув на занавеску, служившую дверью шатру, паразит понял: архивариус поселился так далеко лишь затем, чтобы не вызывать кошмаров у всех прочих членов отряда.

Защитный символ нанесённый адептов уровня «Человек» излучал обжигающую ауру. Любой, кто без спроса попытался бы зайти внутрь — тут же обрекал себя на сгорание заживо. И это была единственная ловушка, которую Эспен мог почувствовать на своём уровне владения Тельмусом.

А сколько их могло быть раскидано вокруг палатки или даже вокруг всего лагеря… Лучше даже не задумываться.

Да, вытерпеть присутствие одного Людвига адепту даже уровня «зверь» не составляло труда, но двух… Не смертельно, но это сказалось бы не самым лучшим образом на духе и без того не самого комфортного в плане условий контракта отряда.

«Чистка копыт… чистка пистолей… заточка оружия…Мать моя паразитка! Я же вроде рейнджер, а не мальчик на побегушках!» — решил ознакомиться со списком своих новых обязанностей Эспен, пока лейтенант что-то там рассказывал про общую сральную яму в двух вёрстах от лагеря.

«Доплата за охоту и патрули… О, а это поинтересней!»

— В общем, если всё понятно, то можете идти на отбой. Сегодня первый день, поэтому займитесь переселением в лагерь, если на то есть нужда. Если нет, то ждём вас с первыми лучами на плацу, — огласил лейтенант.

— Как будем? — спросил Энас.

— Я думаю, можно будет договориться за Гарольда на место помощника архивариуса, — пожал плечами Эспен. — Как вы хотите?

— Мне безразлично. Но если ты хочешь обучиться «Рвению Мустанга», то тебе стоит находиться в лагере почаще, — ответил Яхтир.

— Если Гарольд будет здесь, то и мне нет смысла оставаться в пригороде, — согласился неко.

— Ясно, — закусил губу паразит. — Тогда, я возьму Глорию и сгоняю за вещами и Гарольдом к Алисе. До вечера, думаю, управимся с переездом.

— Хорошо, тогда мы пойдём и займём нам палатку, — кивнул Энас.

Распрощавшись с друзьями, Эспен двинул к конюшням, где на Дьяволицу уже нанесли волшебной краской печать, запрещающую ей даже думать о том, чтобы навредить кому-то из Тринадцатого отряда.

— Ква!

— Потерпи до ночи, я выпущу тебя поохотиться, — Эспен похлопал Глорию по макушке, забираясь наверх.

— Ква, ква-ква!

— Только утром, чтобы тут как тут была. Поняла?