Дракон Фаунил - Худ Дэниел - Страница 51

Собаки набросились на него со всех сторон и стали валять по полу. Лайам поднял голову и взглянул в глаза Фануилу. Дракон парил над ним, невозмутимо созерцая его муки. Вдруг он забил крыльями, и каждый их взмах порождал звук, напоминающий отдаленный раскат грома, эти раскаты эхом отразились от стен зала, в котором внезапно воцарилось молчание. Пирующие в благоговейном ужасе уставились на дракона, а гром все продолжал рокотать. Лайам беспомощно смотрел в глаза Фануила, выискивая в них что‑то – а что, он не понимал и сам.

Дробный стук в дверь, и вправду отчасти на поминающий раскаты грома, разбудил Лайама, и он со сдавленным возгласом вынырнул из глубин сна. Лайам рынком уселся, с трудом выпутавшись из одеяла. Судя по всему, проспал он не долго, за окнами по‑прежнему было темно, свеча не успела догореть, а сам Лайам все еще чувствовал себя слегка пьяным. Стук повторился. Лайам вскочил, сделал глубокий вдох, пытаясь успокоиться, и поспешил к двери.

За дверью стояла Рора, безукоризненно правильные черты лица ее выражали явное беспокойство. От изумления Лайам отпрянул, взгляд Роры сделался еще более обеспокоенным.

«Должно быть, это сон, – подумал Лайам. – А где же собаки?»

– Мастер! – произнесла Рора и взяла по крытую испариной руку Лайама в свои ладони. – С вами все в порядке? У вас такой перепуганный вид…

В голосе девушки читались доброжелательность и искренняя тревога. Пальцы ее были восхитительно гладкими и холодными, но Лайам невежливо выдернул руку и вернулся в комнату, осознавая сквозь дым опьянения, что никакой Роры тут просто не может быть.

– Ничего. Это просто сон.

Лайам провел руками по горящему лицу и пригладил волосы. Он соображал достаточно, чтобы понимать, что как раз способности стройно соображать ему сейчас и не хватает. Лайам не услышал, что девушка вошла за ним следом, и, когда она коснулась его плеча, от неожиданности подскочил.

– Мастер, что с вами?

Лайаму попался на глаза стоящий у окна стул. Решив, что он вполне надежен, если реален, Лайам рухнул на него.

Рора бросила свой тяжелый плащ на тюфяк, подошла к Лайаму и присела рядом. Юбки пошли сборками вокруг ее талии, образуя подобие черного гриба, и Лайам сосредоточился на них, упрямо отказываясь смотреть на низкий вырез ее платья. Девушка легонько коснулась его колена:

– Мастер Ренфорд, боюсь, вам нехорошо.

Волосы Роры удерживала простенькая заколка, и они пышным водопадом спускались на спину хозяйки. Аромат тонких духов По‑воровски прокрался к его ноздрям сквозь кисловатый запах корицы и сидра. Лайам встрепенулся и оттолкнул руку девушки:

– Со мной все нормально! Зачем вы пришли?

Рора не обратила внимания на неприкрытую грубость.

– По правде говоря, – произнесла девушка, поднявшись одним плавным движением и отступив на пару шагов, – я пришла просить вас о милости.

Рора повернулась к Лайаму и стиснула руки. Глаза ее были полны слез.

«Ох, нет, только не это!» – подумал Лайам, чувствуя, что стремительно глупеет.

– Вы собираетесь арестовать моего брата за преступление, которого он не совершал. Уверяю вас, мастер, он невиновен! Телом своим клянусь – это действительно так!

«О боги! Она клянется своим телом? Кажется, я еще сплю».

– Ступайте к эдилу! – буркнул Лайам и указал кивком на дверь – таким резким, что чуть не свалился со стула. – Я ничем не могу вам помочь.

– Эдил! Что может эдил? Даже я вижу, что его ум – это вы! Умоляю вас, мастер, поговорите с ним! Попросите за моего сводного брата, скажите, что он невиновен, молю вас!

Рора опустилась на колени. Каким бы рассеянным ни было сейчас внимание Лайама, оно все же невольно сосредоточилось на девушке, точнее на низком вырезе ее платья.

«Если только она не уйдет сию же минуту, – пришла ему в голову нелепая мысль, – мне не придется беспокоиться, что я чего‑то не успел разглядеть.

В уголках глаз Роры набухли две слезинки и изящно скатились по шелковистой коже ее щек. Лайам понял, что вот‑вот случится непоправимое.

– Я всего лишь простая актриса, мастер, и прекрасно это осознаю, но я так же честна, как любая благородная дама. Клянусь вам, Лонс не виновен в этом убийстве! Именем Урис клянусь, мастер!

– Не зовите меня так! Я вам вовсе не мастер! – слабо запротестовал Лайам, отмахиваясь от девушки, как от назойливого видения, в надежде, что оно вот‑вот развеется.

– Мастер! – воскликнула Рора и, всплеснув руками, коснулась его колена.

« Куда выше, чем в прошлый раз», – с беспокойством подумал Лайам и попытался отодвинуться, но это ему не удалось. Девушка уткнулась лицом ему в колени и принялась всхлипывать, но Лайам все‑таки умудрился ее отстранить.

«Я не могу этого допустить».

Умоляю вас, мастер, поговорите с эдилом! Вы же сами знаете, что можете заставить его передумать! Я сделаю все что угодно, лишь бы доказать, что Лонс невиновен!

«Все что угодно? Нет!»

Роре все‑таки удалось прильнуть лицом к коленям Лайама, рыдания ее сделались приглушенными, но девушка упорно продолжала молить о своем.

«Все это неправильно!» – подумал Лайам и попытался подняться. Это было ошибкой.

Рора встала вместе с ним, и как‑то само собой получилось, что их губы встретились. Губы Лайама были горячими и пересохшими – от сидра и от волнения, губы Роры холодными и влажными, и чуть солоноватыми – от слез.

«Проклятый сидр, проклятый Кессиас, про клятый Лонс, а заодно и Поппи Неквер! Это ловушка!»

– Я готова на все, – прошептала Рора. Голос ее внезапно сделался низким, грудным.

«О, небо! Что я творю»

Некоторое время спустя Рора вытянулась рядом с ним на тюфяке, а еще чуть позже, скатившись со своего ложа, Лайам обнаружил, что Рора исчезла. Сидр улетучился тоже, и в голове у Лайама прояснилось достаточно, чтобы он получил возможность обругать себя вслух.

– Проклятие, проклятие, проклятие, о, проклятие! – нараспев бормотал он в темноте, обхватив голову руками. Он попался, и прекрасно осознавал это, и пытался утешиться, проклиная коварный сидр и одновременно стараясь припомнить, когда он последний раз был с женщиной и сколько времени прошло с той поры. Попытки не увенчались успехом.

И что же, подарив ему мимолетное наслаждение, Рора теперь будет считать, что он оставит ее брата в покое? Это какой‑то бред! У Лонса имелись все основания прикончить Тарквина, и, не смотря на уверения Роры, все концы сходились на нем. Лайам не имеет ни малейшей возможности убедить Кессиаса в обратном, если, конечно, у него не появятся новые факты, свидетельствующие против кого‑то еще. А новым фактам, судя по всему, взяться неоткуда. Вот если бы Марциус что‑нибудь выкинул или Доноэ поведала бы ему еще какую‑нибудь историю, тогда суждение Лайама о том, что убийца – не Лонс, было бы хоть чем‑то подкреплено. Но при нынешнем положении вещей прийти к какому‑либо иному выводу просто невозможно, нельзя.

Но Рора, естественно, смотрит на все это иначе. Из‑за своей дурацкой, идиотской, проклятой пьяной податливости он пообещал этому заплаканному, умоляющему невинному созданию, что поможет ее брату.

Невинному? Аромат духов Роры все еще витал в воздухе, и Лайам ощущал, что одеяло и тюфяк все еще хранят тепло ее тела. Наивному, возможно, – но отнюдь не невинному. Рора была… изумительна, виновато подумал Лайам. Настолько изумительна, что даже полупьяный мужчина, вспоминая о ее ласках, может лишь ошеломленно качать головой и сожалеть, что все уже позади. И вдвойне сожалеть, что все это вообще произошло с ним. Кансаллус, повествуя об этой актрисе, был прав лишь отчасти. Она красива, талантлива, смела, горделива? О, да! Она недотрога. Возможно. Но не девственница, и далеко не девственница.

Лайам громко застонал, пытаясь в звуке выразить свои чувства, и вновь распростерся на тюфяке.

Она смотрела на него сверху вниз, оседлав его, словно всадник лошадку. Она раскраснелась, а волосы ее пришли в беспорядок. Рора явно была на верху блаженства, но этого ей было мало.