Ржевский 7 (СИ) - Афанасьев Семён - Страница 13

— Уймись, — Серёга гневно смотрит на меня.

— Третий пункт, твоя должность. — Сам напросился. — Внутренняя разведка. Слушай, а что у нас за страна такая, что против собственного народа разведку вести надо⁈ — очень качественно изображаю удивление.

Когда я делаю такое лицо, собеседников обычно только что не подбрасывает.

Аплодисменты и смех с задних рядов указывают, что линию веду точно.

— Четвёртое, — ещё один палец. — Незаконный эдикт твоего босса, который я лично отменил.

— Оружие? — на лбу графа появляется глубокая вертикальная борозда.

— Угу. Владение оружием, защита своей жизни и свободы — святое право каждого свободного человека. Нет его лишь у рабов. — Опять выдерживаю паузу.

Она очень хорошо ложится на звенящую тишину в зале. Представляю, какие тарарамы творятся сейчас на других концах каналов связи, которые по амулетам следят за происходящим тут.

Ну а чё, резонанс штука такая. Если само явление с точки зрения науки знаешь, то и в другой сфере им тоже воспользуешься успешно.

Я физику знаю хорошо.

— Merde, — бросает Воронцов, меняя язык.

Дальше говорит исключительно на нём.

А-а-а, понял. Точнее, из памяти предшественника прогрузилось: большинство простого народу эту речь не понимает, в отличие от аристократов. Дима Ржевский, кстати, тоже не сильно в предмете преуспел, хотя по происхождению и должен был бы.

Быстро Серёга сориентировался. Специально говорит по-французски, типа фильтр включил: и общаемся дальше (с одной стороны), и поймёт только высшее сословие, с которым из Дворца всегда удобнее договориться (это уже с другой стороны).

От открытой решётки для заключённых слышится сдвоенный топот каблуков: не иначе, кузины Барсуковы спешат мне на помощь.

Они-то не в курсе, что лично у меня лингвистических проблем нет.

Хм, а приятно. Особенно когда они с двух сторон вот так ручки на плечи мне кладут. Главное сейчас — радоваться про себя, без идиотских улыбок во все тридцать два.

Ариса Накасонэ, клан Накасонэ. Выпускница малоизвестного и очень специфического учебного заведения в Киото. Сигнал передан через мост амулета Норимацу.

Исключительно из профессиональной привычки она сейчас наблюдала за обоими помещениями: и за залом суда, и за местом, где находилась Шу.

К сожалению, французского Накасонэ не знала. Как и Наджиб, и аль-Футаим, и трое сестёр Норимацу.

Его знали Барсуковы, но те находились рядом с Ржевским.

— «…ты очень пожалеешь, если сейчас же не отступишься», — к великой удаче, Светлана Левашова являлась местной дворянкой и графа Воронцова, как и эту речь, понимала отлично.

Вон, даже переводила, старательно повышая громкость, чтобы было слышно и сюда.

— А что Дима ему отвечает? — нетерпеливая принцесса даже подёргала молодую княгиню за руку.

— Он какую-то поговорку сказал, — Левашова задумалась. — Я по отдельности слова понимаю, а в сумме по нолям.

— По отдельности слова какие?

— «Несправедливость всегда будет нервно оглядываться, пока на белом свете есть Гасконь. Не мной сказано, но соблюдать буду».

— Что это значит? — аль-Футаим переглянулась со своей менталисткой.

Та лишь руками развела.

— Ну, гасконцы — это почти испанцы, — принялась рассуждать субтильная переводчица. — Сама Гасконь — дальний юг, конец той страны, дальше горы.

— А испанцы что за народ? — предсказуемо заинтересовалась Норимацу-младшая.

— Вспыльчивые, нищие, с завышенной самооценкой по причине хронической бедности всего региона в течение столетий. Оттого болезненно чувствительные ко всему, что могут счесть несправедливостью.

— Гасконцы что, такие же?

— Даже больше! У испанцев вся страна плюс-минус ровная экономически, а у гасконцев есть богатые провинции-соотечественники! Которые, к-хм, считают их болтунами, хвастунами и драчунами.

— Понятно, — Шу флегматично кивнула. — Когда в кармане ни копейки, свою состоятельность приходится доказывать по другим поводам. Как самураи времён закона о пробе меча.

— Считается, что гасконцы очень остро реагируют на всё неправильное, особенно в свой адрес, — быстро продолжила Левашова. — За мордобоем, выстрелом или дуэлью на клинках дело не станет сто раз из ста, если с чем-то не согласны. Кстати! Дима по-французски почему-то именно с гасконским акцентом говорит! И на их диалекте! Смотрится весьма органично, — озадаченно завершила она. — Хотя языка настолько хорошо вроде никогда не знал. По крайней мере, не демонстрировал и старательно скрывал.

Ариса застыла с чашкой над столом, озадачившись собственным предыдущим наблюдением.

— А теперь? — на том конце канала синхронно напряглась и менталистка.

— А теперь прямо как настоящий выглядит! — удивилась Светлана. — Если б не цвет глаз и волос… Даже интересно, когда он так во французском подтянулся.

Накасонэ давно поняла: да, Ржевский образован на зависть.

В очень специфических плоскостях, в весьма странном наборе и сочетании предметов — но его глубоким теоретическим знаниям (и офигеть какой уникальной тактико-специальной и практической подготовке!) позавидовали бы даже преподаватели того заведения, где японка училась.

Может быть, не все, но многие.

В прошлый раз она дважды обратила внимание: Дмитрий парадоксальным образом говорит на любых языках баб, которых он хочет (или планирует) трахнуть. Причём на специфических диалектах (окинавский, магрибский, шэньсийский).

Это было занятно и загадочно одновременно, но в то же время где-то объяснимо. Японка ещё планировала задать ему прямой вопрос на досуге.

Сейчас же Ржевский заговорил на одном языке с Воронцовым. Что бы это значило?

Тем более, напарник по миссии — в ориентации однозначно гетеро, ярый приверженец женщин и только женщин. Где-то до воинственности: вон, весьма красноречиво шарахался даже от где-то андрогинной Левашовой.

Хотя та весьма привлекательная тёлка, со всех сторон. На своеобразный вкус, но тем не менее.

Ариса ещё отметила: в Японии Светлана Левашова вполне могла б стать секс-бомбой в определённого рода заведениях. В тех из них, где пожившие мужики предпочитают тип лоли, а не фигуристых и буферастых самок, окружавших Ржевского (теперь уже в роли жён).

Воронцов сейчас подмывал такую хорошую теорию… в следующее мгновение Ариса решительным образом выбросила гадость из головы, не стала её додумывать и твёрдо остановилась на том, что причиной странного лингвистического кругозора партнёра по миссии является исключительно уникальный субъективный багаж.

А не женщины, которых Ржевский хочет это самое.

Хотя признавать собственный промах в анализе было досадно.

Надо его спросить про языки. Вот прямо сразу, как из суда выберется.

Японка повернулась к зеркалу. Повинуясь порыву, она спустила до пупа топ и половину минуты задумчиво смотрела на собственные молочные железы в отражении, лихорадочно прокручивая версию с разных сторон. Для очистки совести, напоследок.

— Дима, а когда это ты так французский выучил⁈ — Наталья и Виктория сжимают мои плечи пальцами, каждая со своей стороны.

Демаскируя меня своими лингвистическими замечаниями так, что дальше некуда. Впрочем, правда никому в голову по-любому не взбредёт, а для менталистов я непрозрачен.

Чёрт, что бы им такое ответить искромётное? Как назло, ничего подходящего в голову не приходит: предшественник в языках был не силён, даже во французском (впрочем, как и во всём прочем. Ха, каламбур).

— Ты ж на зимнем балу у нас два слова связать не мог⁈ — удивляется рыжая.

— Точнее сказать, только два слова и мог связать, — хихикает блондинка. — Но я эти слова сейчас воспроизводить вслух не буду.

— Выучил, — честно хлопаю глазами.

Ну а что, где неправда.

— Бонжур, граф! Какими судьбами на наш сабантуй? Что вы здесь потеряли? — Магессы на первый взгляд добродушно улыбаются Воронцову.