Бесконечная шайка - Хмелевская Иоанна - Страница 27

У меня потемнело в глазах. Голосом, который мог бы превратить в лед окрестности экватора, я попросила:

— Не говори мне о нашей бюрократической волоките, не хуже тебя знаю, что это такое. Давай лучше переходи к делу.

Почему-то мою застарелую ненависть к отечественной бюрократии Матеуш принял на свой счет и счел нужным обидеться:

— Прими к сведению, я лично не административный работник. — И, помолчав, добавил: — Впрочем, будь я на соответствующей должности, тоже не дал бы им разрешения.

— Почему, позвольте спросить? Ты тоже такая же дубина, как и все прочие?

— Насчет дубины не мне судить, но для разрешения надо получить подпись министра.

— И так тебе далеко дойти до него? Всего-то полкоридора!

— Полтора, — поправил меня Матеуш. — Причем на другом этаже. Эх, да ты не знаешь нашего министра, так лучше бы молчала! До него дальше, чем теперь до Гати.

— Ладно, — прошипела я, стараясь сохранить остатки спокойствия, — оставим в покое эти тернистые стежки-дорожки и вернемся к теме. Еще что-нибудь ты узнал?

— Узнал. Эти люди сказали — еще кто-то интересуется награбленными сокровищами и тоже на широкую ногу. Кое-что им удалось отыскать и за такие миллионы продать за границей — голова кругом идет!

— Оставь миллионы в покое, скажи, что известно о конкурентах.

— Мои специалисты не знают ничего определенного, но дело у тех поставлено серьезно, настолько серьезно, что мои специалисты еще из-за них не торопятся начинать свои раскопки. Вот если бы кто-нибудь из посторонних начал втихомолку заниматься награбленными сокровищами, кто-нибудь, о ком эти конкуренты понятия не имеют...

Совсем сникнув, Матеуш для бодрости еще напился кофе и неохотно докончил:

— Они говорят — им бы это очень помогло. И если бы кто-то мог раздобыть вторую такую же карту...

— тут он указал на мою целлулоидную с лепешками, которую с помощью самого Матеуша удалось обнаружить на обратной стороне «Цыганки».

— Открыли Америку! — фыркнул я. — И без них понятно, что недостающая карта составляет неотъемлемую вторую часть единой карты, на которой обозначены припрятанные сокровища. Вот если бы они хоть посоветовали, где ее искать!

— Карту надо найти во что бы то ни стало! — совсем уже похоронным тоном заключил Матеуш.

— А я не могу сказать, что моя хата с краю. И выходит, как честный человек, я должен уйти в отставку, махнуть рукой на Испанию, о которой мечтал всю жизнь, остаться тут и приняться .за поиски. Вот если бы я ничего не знал, тогда... А так...

— А что ты знаешь?

— Я знаю, что ты знаешь. И эти мои специалисты тоже кое-что мне рассказали. Это во-первых. А во-вторых, если бы дело получило огласку и выяснилось, что я был к нему причастен и ничего не стал делать, то мне, как честному человеку, оставалось бы только пустить себе пулю в лоб! Мое спасение только в тебе!

— Не понимаю.

— Пока я должен уехать, но вместо меня будешь действовать ты. Пока. И это даже лучше. Меня знают как специалиста, тебя же никто не знает. Для наших друзей ты будешь действовать от моего имени и с моими полномочиями, для всех остальных — как частное лицо, совсем посторонний человек. Но учти, — тем же гробовым голосом докончил Матеуш, — берешься ты за дело опасное. Успокаивает меня лишь тот факт, что о тебе никто из конкурентов не знает. И если ты не совершишь какой-нибудь глупой выходки...

— ...если не буду трепаться направо и налево, хотел ты сказать? — подхватила я.

— Да, только мне хотелось выразиться покуль-турнее. Меня замучают угрызения совести...

— Так ведь и без твоего поручения с головой бы влезла в это дело, — успокоила я его. — А теперь говори, что надо делать.

Мы просидели до полуночи, разрабатывая план. Я пожалела, что нет моих сыновей, оба находились за границей. Ведь Михалек проник в квартиру только благодаря тому, что Роберт тогда потерял ключи. Можно было бы порасспросить Роберта о его друзьях той поры, вдруг через кого-нибудь из них и удалось бы выйти на Михалека. Ни по телефону, ни в письмах обо всем не расспросишь.

— Умоляю тебя, будь осторожна, — в сотый раз сказал Матеуш. — И не предпринимай никаких идиотских инициатив. Боже, кому я это говорю! Пока ограничься только розыском и расспросами людей, вот это ты умеешь делать мастерски. Если же почувствуешь опасность, обратись вот к этому человеку. — И он назвал фамилию и телефон. — Работает в милиции, очень порядочный человек, обязательно поможет. Я его предупредил.

— А твои специалисты из министерства?

— Они для тебя не существуют. Еще раз повторяю — о тебе никто не знает и не должен знать, лишь в этом твой шанс на успех. Да ты слушаешь меня?

Дело с Настермахом я все-таки довела до конца. Два дня звонила не переставая, телефон не отвечал. На третий день дозвонилась. Какая-то женщина сказала мне, что в этой квартире действительно когда-то проживал Настермах, но уже давно не живет. Я пояснила, что мне известно о смерти пана Настермаха, нЪ, может, здесь проживает кто-то из его родственников? Оказалось, совершенно посторонние люди. А не знает ли уважаемая пани, есть ли у пана Настермаха родственники? Женщина оказалась отзывчивой и даже любезной, согласилась подумать, вспомнила, что был у пана Настермаха племянник по фамилии Козловский и даже по моей настоятельной просьбе разыскала и дала телефон упомянутого Козловского. Он оставил его на всякий случай, когда женщина въезжала более десяти лет назад в опустевшую квартиру.

Позвонив пану Козловскому, я заявила, что нанесу ему визит. Зачем — Козловский не понял, но, наверное от неожиданности, не придумал вежливой отговорки и оторопело-согласился. На следующий день я к нему приехала.

Жил Козловский на Секерках и звали его то ли Альфред, то ли Фредерик, потому что жена называла его Фредей. Начало визита протекало в довольно напряженной обстановке, потом мне удалось несколько снять напряжение. Вежливо извинившись за непрошенный визит, я сказала:

— Прежде чем начну вам морочить голову, два вопроса. Вопрос первый: у пана Настермаха были жена и дети?

— Детей не было, — с ходу ответил Фредя. — А жен целых две. С первой он развелся, вторая умерла.