Бесконечная шайка - Хмелевская Иоанна - Страница 20

— Отец был на войне, — рассказывала Алиция, заглядывая в свои записи, — и вроде он и похоронил мать в тех краях. Почему так получилось — не записано, а я не помню. Может, она какой санитаркой была на войне? А теперь пожелал поставить памятник на ее могиле, и для этого прислал сына аж с Канады... О, вспомнила! В Канаду эмигрировал!

— А Мундя здесь при чем?

— Я с ним тогда же познакомилась, через друзей по институту. С Гатей позже. И сдается мне, что уже тогда Мундя заинтересовался тем немцем, сыном скорняка. И еще от кого-то я узнала, что он разыскивает людей, вывезенных на расчистку развалин Варшавы, и интересуется немецкими картами.

— Это все у тебя записано?

— Нет, записано только про теткины часы, остальное вспомнилось, потому что меня тоже интересовали военнопленные, расчищавшие Варшаву, я ведь разыскивала ординарца полковника. О, вот запись про макет!

— Наконец-то что-то конкретное, — вздохнула я. — Читай.

— Если я буду читать, ты ничего не поймешь, — возразила Алиция. — Записано у меня так... отрывками, ассоциации понятны лишь мне.

— А ты попробуй, — настаивала я.

— Ботинки отдала в починку, — послушно прочла Алиция. — В четырнадцать староста. Жуткие заросли крапивы.

— Что все это значит? — не поняла я. Алиция принялась толковать записанное:

— У меня была лишь одна пара ботинок, которые я отдала в починку, поэтому не могла пройти с тем немцем по лесу, грязно было, в четырнадцать часов мы разговаривали со старостой о могиле матери немца, потом отправились на кладбище, где я и увидела потрясающую крапиву...

— Да, ну и ассоциации у тебя... Ладно, не зачитывай, а по-человечески изложи то, что напомнили тебе твои давние записи. Так что с макетом?

— Был тогда у меня знакомый фотограф, — принялась рассказывать Алиция. — фотоателье у него оборудовано было по последнему тогдашнему слову техники. Ты знаешь, фотография всегда была моим хобби, я с ним подружилась и часто пользовалась его оборудованием. У него же в ателье и макет свой сфотографировала. Помню, тогда фотограф устроил небольшую вечеринку у себя в ателье, возможно, я тоже немного выпила...

— Похоже на то! — осуждающе заметила я.

— ...и принялась снимать что попало. Михале-ка, согнувшегося под непомерной тяжестью макета, там еще Мундя сфотографирован, еще какие-то незнакомые люди. Именно на этой пленке я и обнаружила вот это.

И Алиция постучала пальцем по карте. Отрывочные сведения стали постепенно складываться в логическое целое. Стало ясно, что и Михалек, и Мундя каким-то боком причастны к «Цыганке», но многое еще оставалось покрытым мраком.

— Рассказывай дальше, — теребила я подругу. — Постарайся придерживаться хронологии.

— Хронологически... Как раз в то время я несколько месяцев вынуждена была работать переводчицей, — вспоминала Алиция. — И вообще хваталась за всякую работу. Рисунки и фотографии для газет, например. Надо же, только теперь поняла, какая напряженная у меня была тогда жизнь. И благодаря своим многочисленным занятиям познакомилась со множеством людей. Мундя все то время сшивался поблизости. Тогда я не придавала этому значения, теперь придаю. И опять же только теперь понимаю, что его интересовали прежде всего немцы и журналисты... А это о чем же? Ага, вспомнила. Был такой случай. Какой-то парень принес в редакцию для Мунди карты. Одну я украла. Вот эту.

И она показала на немецкую штабную карту.

— Почему именно эту? — поинтересовалась я. — И зачем вообще крала?

— На этой карте находится Хоэнвальде. Поместье полковника, помнишь? Мен'я это интересовало из-за фамильных часов.

Если я стану потом утверждать, что в этом месте Алициного рассказа какое-то предчувствие кольнуло мне в сердце — не верьте. Ничего меня не кольнуло.

Я спокойно встала, подошла к столу, развернула упомянутую карту и спросила:

— Где же твое Хоэнвальде?

— Где-то там, в верхней половине. Я внимательно вгляделась в надписи.

— Нет здесь ничего похожего.

— Слепая команда! — рассердилась Алиция и, бросив календарик, подошла ко мне. — Сейчас сама покажу.

Подойдя к столу, Алиция склонилась над картой и минут пять разыскивала название городка, потом сконфуженно поглядела на меня.

— Ты права, его тут нет. Не могло же оно само сойти с карты!

— Кто его знает! Может, надоело ему там торчать...

— Ничего не понимаю! — сокрушалась Алиция.

— А что тут понимать? Ты по своей рассеянности просто-напросто перепутала карты и украла другую. Когда ты последний раз рассматривала ее?

— Последний раз? Да тогда и рассматривала, когда крала.

— И все эти годы ее в глаза не видела?

— Да нет, видела, когда уезжала в Данию, паковала все вещи. Но не разглядывала и даже не разворачивала. Ведь она мне без надобности, украла я ее просто так, на память... А все прочие остались лежать в редакции, восемь штук их было.

— И куда они делись?

— Мундя пришел, когда меня не было, и забрал их.

— А что вообще этот Мундя делал в редакции?

— Просто околачивался. Алиция огляделась, нашла половинку сигареты, закурила и продолжила рассказ.

— Я уже тебе сказала, Мундя старался подружиться с журналистами, ведь они самые квалифицированные люди, а он тогда явно что-то искал. Крут знакомых у него был очень широкий, и он знакомился все с новыми людьми. Достаточно ему было познакомиться с кем-то одним в редакции, газете, конторе, как он уже нахально втирался в коллектив и чувствовал себя там как дома. И в нашу редакцию приперся без приглашения, и карты забрал с моего стола. Я хотела сказать ему, что из восьми карт одну взяла себе, совсем не собиралась присваивать ее тайком, но меня разозлило, что он остальные взял без спросу, и ничего не стала ему говорить.

— А не могло получиться так, —спросила я Алицию, —что, наоборот, ты по своей рассеянности стащила семь карт, а Мунде оставила лишь одну? Или кто другой забрал остальные, а не Мундя? А Мундя до сих пор считает, что карты у тебя?

— Какое мне дело до того, как считает Мундя? — совсем разгневалась Алиция. — Плевать мне на Мундю и его мнение! Не знаю, где он, что с ним, и знать не желаю! А ты желаешь знать, что было дальше, или мне не стоит рассказывать?