Кошка Белого Графа - Калинина Кира - Страница 33

И это говорило в пользу моей гениальной догадки. Или бредовой – как посмотреть.

Принцессе незачем доверять свои чувства бумаге, ни к чему хранить улику, которая может ее погубить. Есть люди с абсолютной памятью. Под видом уроков эйланского языка секретарь просто проговаривает ей послания принца! Новые – когда они приходят. И старые – если хочется перечесть заветные строки. А что в любовные письма сует нос посторонний, да еще молодой мужчина, – так ее высочеству не привыкать жить на виду.

Вести обмен тайными посланиями на глазах у всего света! Наверное, это даже весело. Не зря у принцессы алеют щеки и блестят глаза.

Меня разбирало нетерпение – скорее бежать, поделиться своим открытием. Я разгадала загадку, я смогла!

Или нет?

Что у меня есть, кроме предположений?..

От мысли, что придется выйти на связь с графом, вновь окунуться в его снежную магию, огонь азарта угас, и я решила, что не стану спешить. Не хочу. Принцесса мне нравится. А он… он – нет!

Урок закончился, вечер сменила ночь.

Мы с Камелией остались вдвоем.

Она опять плакала – улыбалась и плакала.

Мне же во сне явились уже знакомые стеклянные рыбьи глаза. Ближе, чем в прошлый раз. И страшнее. Чувства кричали: «Беги!» Но я знала: если пошевелюсь, таинственный охотник вмиг настигнет.

Вдруг рядом с первой парой глаз вспыхнула еще одна – желтая, с лунным отливом. Глаза покружили друг против друга, потом рыбьи мигнули и сгинули, а лунные заглянули мне в душу и позвали: «Карин… Карин Эльс, ответь!»

Меня охватил такой ужас, что я проснулась и лежала, слушая тихое дыхание принцессы, почти до рассвета.

А еще в тот день вайнорские гвардейцы подрались с ригонскими. Когда их спросили из-за чего, те и другие ответили, что просто хотели согреться.

Утро выдалось морозное, но ясное и безветренное, и перед отъездом принцесса вышла прогуляться в баронском саду. Хозяин позаботился о расчистке дорожек вблизи дома. Дальше начинался настоящий зимний лес – с зарослями голых деревьев и сугробами в человеческий рост, среди которых лишь кое-где угадывались плохо протоптанные тропки.

Камелия решила не ходить далеко и направилась туда, где красовались на солнце роскошные голубые ели. Свита потянулась за ней, и мне показалось, что я попала на выставку мехов. Мода в Вайноре сдержаннее нашей. Платья ее высочество носила неброские, простого кроя, но шубы меняла при каждой остановке, подтверждая, что Вайнор не зря слывет северным королевством. Сегодня принцесса нарядилась в мех росомахи – густой, бурый, со светлыми подпалинами. Прочие дамы не отстали, даже Кайса сменила свою простенькую белку на лису.

С нас стоило бы писать картину: белый снег, красивая девушка в рыжей шубке и белая кошка у нее на руках.

Юной фрейлине было тяжело, но после вчерашнего она не давала мне и шагу ступить без надзора. Снега нежились под солнцем и мурлыкали песенки, насмешливо пофыркивая: «Что ты за снежная кошка, если лапы боишься отморозить?»

А я открыла, что зима меня больше не страшит. Сейчас бы пробежаться по замерзшему саду… не с мертвыми-живыми детьми Хозяйки, упаси светлые боги! Просто забавы ради. Ощутить подушечками лап колкую мягкость снега, поваляться, поиграть, как в детстве, дать волю дремлющей в мышцах силе. Надоело, что меня нянчат, как немощную!

Я трепыхнулась, намекая, что тоже хочу гулять. В ответ Кайса только крепче притиснула меня к себе. В меховых рукавицах ей было неловко, и я без труда вывернулась. Кайса ахнула – и ловить. Тогда я свернула с дорожки на снежную целину, зная своим новым зимним чутьем, что наст не предаст свою, выдержит. Фрейлина сразу отстала, но за спиной не затихало ее упрямое пыхтение.

Дамы свиты кричали вслед:

– Кайса, стойте! Барышня Кайса!

Она пробиралась за мной, увязая при каждом шаге – подол в снегу, лицо разрумянилось, шапка набекрень, потные завитки волос прилипли ко лбу. И в сапожки, небось, набрала.

Простудится – виновата буду.

Эх!..

Я развернулась и повела Кайсу назад, к принцессе, выбирая места, где поменьше снега. Мы почти выбрались. Осталось обогнуть кусты акации…

Тут прямо перед Кайсой с дуба рухнул человек, грянулся оземь и оказался королевским гвардейцем Ригонии! В подбитой мехом красной шинели с пелериной и серебряным шнуром по вороту, в высоких сапогах и при сабле.

Кайса коротко взвизгнула.

Но прыгун оказался нестрашным – небольшого роста, едва выше фрейлины, худощавый и очень молодой.

Поднявшись из снега, он дурашливо поклонился.

– Что вы делаете? – ошарашенно спросила Кайса.

– Падаю к вашим ногам, прекрасная роза Севера!

Он действительно встал на одно колено и вынул из-за пазухи настоящую живую розу.

– Примите, прошу! – сказал он по-вайнорски.

На дорожке за кустами стало подозрительно тихо. Принцесса и ее дамы наблюдали за происходящим сквозь путаницу ветвей, не спеша вмешиваться.

Кайса смущенно хихикнула.

– Это так мило, – зардевшись еще сильней, она поднесла цветок к лицу.

А гвардеец прижал руку к сердцу и опрокинулся на спину – прямо в снег, объявив:

– Я сражен!

Кайса ахнула.

– Немедленно встаньте!

– Ни за что, – сияя, как новенькая серебряная марка, заявил наглец. – Здесь хорошо. Солнце, небо, снегири. И ваша улыбка.

Кайса от души рассмеялась – звонко и мелодично.

– Теперь тем более не встану, – довольно сообщил гвардеец.

– Вы замерзнете.

– Не замерзну, у меня на сердце весна.

– Вставайте же! – Кайса сделала вид, что сердится. – Не то я уйду.

– Хорошо. Дайте мне руку.

– Нет! – мяукнула я.

Фрейлина доверчиво протянула ладошку в меховой рукавичке и с протестующим вскриком полетела в снег. Образовалась барахтающаяся куча-мала. Я замешкалась, не зная, стоит ли бросаться на помощь. Но тут Кайса и гвардеец, извалянные в снегу с ног до головы, поглядели друг на друга и задорно расхохотались.

– Ой, роза! – опомнилась фрейлина.

– Цела, – гвардеец помог барышне подняться и заново вручил свой подарок.

Роза потеряла пару листочков, ее лепестки немного помялись, но в остальном цветок был невредим.

Теперь принцесса решила, что пора проявить себя, и пышное облако дам покинуло расчищенную дорожку вместе с ней.

– Ваше высочество…

Гвардеец вытянулся, попытался щелкнуть каблуками, но стоя по голень в снегу, делать это было неудобно, – и замер, низко склонив голову.

– Как ваше имя, господин кузнечик? – спросила Камелия с улыбкой.

– Лорн Ойсин, фендрик Гримменского полка лейб-гвардии его королевского величества Альрика! – юноша блеснул серыми глазами.

– И зачем же вы влезли на дуб, фендрик Ойсин?

– На спор, ваше высочество!

Юный офицер старался казаться дерзким, но видно было, что он робеет.

– О чем же вы спорили?

– О том, что дождусь вас и ваших дам и поднесу розу!

– Мне? – принцесса лукаво улыбнулась.

Фендрик Ойсин на миг замялся.

– Никак нет, ваше высочество! Барышне Кайсе Толлен!

– Ой, вы знаете мое имя, – пробормотала фрейлина.

– Что ж, фендрик, – сказала принцесса. – Пойдите и сообщите тому, с кем спорили, что вы выиграли.

А когда Ойсин удалился, заметила Кайсе:

– Какой славный паренек.

– Да…

Фрейлина с сожалением вздохнула, должно быть, мысленно сравнивая щуплого ригонца с могучим богатырем-виконтом, но потом посмотрела на розу, и ее губы дрогнули в улыбке.

– Жаль, она погибнет на морозе.

– Не погибнет, – заметила графиня Виртен. – Это роза из корзины, подаренной ее высочеству в Лейре. Граф Даниш наложил на все цветы чары морозоустойчивости.

Кайса всплеснула руками:

– Ваше высочество, он стащил у вас подарок!

– Ну хоть на что-то эти розы сгодились, – засмеялась Камелия.

Следующим вечером опять налетела вьюга. Обоз сделал остановку, и принцесса наконец последовала совету графини Виртен – пригласила Рауда Даниша на чай.