"Фантастика 2023-146". Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Романов Герман Иванович - Страница 11

Настоящих артиллеристов в банде явно не было. Взрывы не причинили ни малейшего вреда, лишь разрушили стоявший в отдалении разграбленный дом да напугали лошадей. С паккарда ответили из тридцатисемимиллиметровой автоматической пушки. Минимум один снаряд попал в последнюю бронеплощадку. Да разве ей причинишь вред таким калибром!

Следом быстро развернулась конная батарея, однако бронепоезд успел скрыться за поворотом, и два залпа наугад по взлетающим в небеса клочьям дыма пропали впустую.

– Надо попробовать срезать путь и перехватить их по дороге! – в азарте выкрикнул Корольков, вертясь на своей рыжей лошади.

– Где мы его срежем? Вы знаете дорогу, капитан? – Аргамаков зло чиркал спичками, пытаясь прикурить.

Спички ломались, не желая загораться.

– Никак нет, господин полковник. – Корольков понял неуместность своего предложения, и его азарт угас на глазах.

– Я тоже.

Командир броневика Лисов деликатно пришел на помощь Аргамакову, поднеся ему горящую зажигалку.

– Спасибо, капитан. – По правилам, при обращении старшего по званию приставка «штабс» опускалась.

– Не за что, господин полковник.

Аргамаков нервно затягивался папиросой.

– Господин полковник! Разрешите доложить? – подскочил Ган.

– Что у вас?

– Нами взято двое пленных и еще человек десять зарублено. Пехота вроде бы тоже кого-то захватила. Что с ними делать?

– Расстрелять, – махнул рукой Аргамаков, но тут же опомнился: – Подождите. Надо их сначала допросить. Кто ими командует, какой у них состав, чем располагают, где их база? Как хотите, но с ними мы должны покончить. – Он посмотрел на раздетые трупы местных жителей и повторил: – Должны!

Соседи были другими, но как две капли воды походили на предыдущих. Небритые солдаты в распахнутых шинелях и без погон, несколько штатских, по виду рабочих, даже один мужчина в приличном костюме и с интеллигентным лицом.

Последний старательно не поднимал глаз и вообще вел себя так, словно его здесь нет. Подобная тактика, как ни странно, некоторое время приносила свои плоды, и на него довольно долго никто не обращал внимания.

Несколько солдат, явно знакомых между собой, делились воспоминаниями о недавних днях, другие жадно их слушали, вставляли реплики, поддерживали говоривших согласными междометиями и восторженным матом.

– …А батальонный как налетит на нас, мол, по какому праву вы оставляете позицию? Представляете? Но тут Митька, бедовый парень, хоть и провел всю войну в обозе, приложился из винтаря да как стрельнет батальонному в спину! Тот упал, гимнастерка набухает кровью, и ведь все едино, пытается, собака, подняться. Но мы уже подоспели, добили: кто прикладом, а кто и штыком. Так не поверите, другие офицерья стали отстреливаться. Прям, натуральный бой! Хорошо хоть, что у них, окромя наганов, ничего не было. В общем, пока их порешили, наших солдат добрая дюжина полегла, а то и поболе.

– Во где звери! – осудил офицеров другой солдат, не принадлежавший к компании.

– Наши тоже хотели нас задержать. Все о долге твердили. Пришлось их на штыки поднять, – добавил другой.

– Нету у них нонче правов, – рассудительно добавил бородач рядом с рассказчиком. – Война дело царское. Раз царя не стало, то и царскому делу конец. Одно слово – воля!

И он торжественно посмотрел на соседей, ожидая одобрения своей логике.

Слушать дальше Орловскому не хотелось, да деваться было некуда. И определенный резон в рассуждениях последнего солдата он был вынужден признать. Беда была в неизбежных следствиях.

Убери из формулы один из членов, и она неизбежно превращается в бессмыслицу. Триединая формула долго скрепляла Россию, но с уходом (некоторые говорили – с убийством) императора пропала Вера, и не стало Отечества. Все, кто от имени народа попытался занять его место, были не более чем самозванцами, думающими лишь о собственном благе да пытающимися насадить на родную почву нечто глубоко чуждое.

И понеслось! Раз господа не желают прекращать войну, то уничтожим господ! На то и свобода, чтобы каждый человек мог сам решать, как ему поступить. Если же кто-то пытается помешать решению, то убрать его к чертовой матери! Кто не мешает, но тоже попался под руку, пусть отправляется туда же! Как только что сказал бородатый мудрец – воля!

Мысли Орловского в сотый раз за последние дни пошли по тому же кругу. Голова была тяжелой, настроение – поганым, и захотелось приложить к виску кольт, чтобы раз и навсегда покончить со всем этим бесконечным кошмаром.

Странно, но Орловский завидовал мертвым. Всем тем, кто погиб до рокового мартовского дня, до конца исполнив свой солдатский долг.

Или не странно? Они же не узнали, до чего напрасна их жертва и что страна, которой отдано все, существует лишь на старых географических картах.

А как же восторженный юноша, вдруг овладевший искусством полета? Не пригрезился же он больному воображению!

Этот невероятный случай, не вписывающийся в законы природы, требовалось обязательно обдумать. Орловский чувствовал, что здесь таится один из ключей к разгадке, вот только голова была свинцовой и на логические рассуждения совершенно не способной. Любая мысль вязла в ней, вызывала едва ли не физическую боль, и оставалось по возможности вообще не думать.

Сидеть, сдавленному с двух сторон случайными соседями, да надеяться на приход благодатного сна без каких-либо сновидений.

Сны в последнее время были не лучше яви.

– Вот за таких мы кровя проливали! – вторгся в сознание чей-то злобный голос.

Орловский невольно посмотрел по сторонам.

Должно быть, времени прошло немало. От воспоминаний о своих «подвигах» дезертиры успели переключиться на всех богатых и образованных людей. А так как таковым в купе являлся лишь старавшийся остаться незамеченным интеллигент, то и внимание пассажиров перешло к нему.

От этого внимания интеллигент выглядел затравленным зверем, что только усугубляло ситуацию.

– Вон какую ряшку наел, буржуй недорезанный!

Ряшка у говорившего была, пожалуй, здоровее.

– Как вы смеете! – визгливо выкрикнул интеллигент. – Я товарищ депутата Госдумы от кадетской фракции! Мы всегда боролись за свободу!

Он с надеждой оглядел присутствующих в поисках поддержки.

Свой взгляд Орловский отвел. У него не было ни малейшего желания защищать случайного попутчика. В конце концов, последний сам принадлежал к людям, старательно раскачивавшим государственный корабль и теперь с глупым изумлением обнаружившим, что тот в итоге утонул. При этом причины гибели этого самого корабля для таких людей были недоступны. Уж им-то казалось, что с победой наступит внезапное всеобщее процветание и благодарный народ будет носить их на руках.

В студенческие годы Орловский принадлежал к партии гораздо более радикальной. Только под юношеской бескомпромиссностью сохранился впитанный еще раньше патриотизм, а окровавленные сопки Маньчжурии принесли окончательное исцеление от привнесенных зарубежных учений.

– А раз товарищ, то поделись с друзьями награбленным, – с ухмылочкой предложил солдат.

Но ухмылка ухмылкой, а предложение прозвучало серьезно. В подтверждение слов солдат протянул к кадету руку с грязными давно нестрижеными ногтями.

– Да что с ним цацкаться! Швырнуть под колеса! – ожесточенно выкрикнул другой служивый.

И тут интеллигент взорвался. Порою самый безобидный зверек, загнанный в угол, яростно сопротивляется гораздо сильнейшему врагу, то же самое можно сказать и о людях.

Но о людях ли?

Интеллигент отчаянно взвизгнул, но визг тут же перерос в угрожающее рычание. Костюм треснул по швам, лицо интеллигента внезапно приняло вид оскаленной звериной морды, кисти рук покрылись шерстью, а пальцы удлинились и превратились в острые когти.

Это было настолько неожиданно и страшно, что все в купе поневоле опешили.

Кто-то вскрикнул, кто-то ойкнул, а в следующий миг когти вонзились в мордастого солдата, брызнула кровь и все звуки перекрыл крик леденящего ужаса.