Ангел-мечтатель (СИ) - Буря Ирина - Страница 37

Но однажды я наткнулся в них на блок — такого шока мне еще никогда не случалось испытать. Я даже не сразу понял, что это — в нашем течении вторгаться в сознание другого ангела считалось недопустимым, и впервые столкнулся я с его блокированием на земле, у Макса — темные, конечно, ни нам, ни друг другу не доверяли. С тех пор и ассоциировалось у меня это явление с железным занавесом — наглухо, непроницаемой стеной скрывающим от свободного и открытого взгляда нечто противозаконное.

Песчинки же Аленкиных мыслей продолжали безостановочно перемещаться, и расшифровал я их движение быстро. Слишком быстро — там и разгадывать толком нечего было: как будто калейдоскоп раз за разом проворачивался из одного положения в другое и неизменно то же самое.

Как будто она одно четверостишие раз за разом повторяла или обрывок мелодии проигрывала.

Или на помощь звала, методично сигнал SOS с координатами на телеграфном аппарате выстукивая.

— Что случилось? — выдохнул я, ворвавшись в ее комнату.

Она удивленно повернулась ко мне, оторвавшись от экрана компьютера.

— Что ты делаешь? — уже спокойнее спросил я, не обнаружив никаких видимых причин для паники.

— Уроки, — ровно ответила она, не отрывая от меня ясного и прямого взгляда. — А что?

— Да ничего, — смешался я. — Мне просто показалось, что ты … как-то нехорошо себя чувствуешь.

Я ожидал обычного укоризненного: «Опять подглядываешь?», но она лишь пожала плечами и молча повернулась к компьютеру. В профиль ко мне — на котором я увидел, как дернулся у нее уголок рта, приподнимаясь в довольной усмешке.

Вот тогда-то я и понял, что увидел. Она не стала от меня откровенной и прямолинейной стеной отгораживаться — она выставила мне напоказ ширму, имитирующую обычное течение ее мыслей.

Научиться таким темным трюкам она могла только из одного источника.

Я позвонил Даре, чтобы узнать, когда она вернется домой, и сказал, что встречу ее на остановке маршрутки. И тут же повесил трубку, не дожидаясь встречных вопросов.

Хорошо, что раньше из дому вышел — по всей видимости, после моего звонка Дара с Игорем все свои дела бросили и примчались раньше назначенного срока. Еще совсем недавно я бы обрадовался ее чуткости.

— Спасибо, что проводил ее, — бросил я Игорю, как только они выскочили из маршрутки. — А сейчас извини — нам с Дарой поговорить нужно.

Они молча переглянулись, прекрасно обходясь, как обычно, без слов. Их мысли всегда были для меня закрыты, и даже отцов своих они в последнее время допускали в свой круг общения весьма выборочно. А теперь и Аленку в него втянули — я едва дождался, пока Игорь перейдет на другую сторону улицы.

— Значит, все-таки продолжаешь за ней следить, — медленно протянула Дара в ответ на мой прямой вопрос об Аленкином блоке.

— Зачем ты это сделала? — счел я ее слова признанием.

— А тебе не кажется, — остановилась она, уставившись на меня в упор прищуренными глазами, — что у нее может быть … должна быть своя жизнь, без твоего непосредственного участия?

— Возможно, — отрывисто бросил я, уязвленный куда больше, чем ожидал. — К сожалению, мне скорее кажется, что у тебя были свои причины сделать это.

— Я никогда ее не просила что-либо скрывать от тебя! — Голос у Дары зазвенел.

Еще совсем недавно меня бы это остановило.

— Зачем ты ее этому научила? — просто повторил я свой вопрос.

— Потому что это неправильно! — прозвучали в ее обычно мелодичном, приветливом тоне тяжеловесные нотки убежденности Игоря. — Мы — не вы, и не ваше продолжение. Мы не обязаны перед вами напоказ стоять — полностью, наизнанку, со всеми внутренностями! Даже люди себе не позволяют своих детей голыми рассматривать, когда те подрастут, а ты от Аленки мысленный стриптиз требуешь. У каждого должно быть что-то свое, сокровенное — то, что на витрину не выставляют …

— Макса наслушалась? — перебил я ее.

— Даже не начинай про Макса! — яростно топнула она ногой. — Ему наверняка тоже было интересно наблюдать за мной, и все же он сам научил меня от непрошеного любопытства защищаться. Он умеет понимать других, хочет их понимать, старается их понять — и не боится отбросить старые предрассудки. А ты? Сколько уже лет он с вами на одной стороне — один из своих среди всех вас! — а у тебя все одно: ничего хорошего от него не услышишь и не узнаешь!

Еще раз бешено сверкнув на меня глазами, Дара круто развернулась и пошла к дому.

Я последовал за ней не сразу.

Вот как, значит, разгрузил меня от излишней заботы об Игоре глубоко и тонко все понимающий Макс! И как вовремя отбросил он старые предрассудки в отношении восходящего светила ангельского сообщества. Ну, правильно, главное — оказаться на одной стороне и с ним, и с несомненно последующей за ним Дарой. И заодно облегчить ей расставание с теми, кого она оставит позади.

Потом я вспомнил, что меня все это больше уже не касается — у меня все еще остается Аленка.

За ее блоком я наблюдал особо осторожно, стараясь вычислить алгоритм его появления. Разумеется, я фиксировал его после каждой ее встречи с Олегом, но погода уже начала портиться, и Аленка все чаще оставалась дома, даже на выходные.

Я вздохнул было с облегчением, но потом заметил, что она выставляет блок каждый вечер и на добрый час, а то и два. Заглянув пару раз в комнату, чтобы позвать ее к чаю, я увидел, что она сидит перед компьютером, но подойти ближе не решился, неизменно натыкаясь на ее прохладный взгляд.

Пришлось активировать камеру наблюдения, которую я установил в их с Дарой комнате, когда Аленка еще совсем маленькая была. Тогда эта камера была мне нужна, чтобы следить за тем, как девочки своих наблюдателей приручали. Сейчас она показала мне, что Аленка каждый вечер сидит в соцсетях.

А вот это уже было серьезно. С этим человеческим изобретением я тоже был близко знаком — к сожалению. Я пожалел, что не вспомнил об этом, когда Дара на меня ногами топала. Достойные люди не позволяют себе, конечно, друг друга голышом рассматривать — но не в соцсетях. Хватало в них и мысленного стриптиза. Так же, как и морального, эмоционального — вообще всего спектра комплексов.

Люди вообще умудрялись опошлить и унизить все великое, до чего только могли дотянуться. Но им и этого оказалось мало — они превратили инструмент, призванный объединить их, помочь им почувствовать себя ближе друг к другу, в варварское орудие манипуляции себе подобными. Сколько раз — и совершенно безрезультатно — я указывал на это Марине, когда она бушевала по поводу нашего деликатного воздействия на людей.

Именно поэтому, когда Аленка завела себе аккаунты в соцсетях. я, разумеется, обеспечил себе доступ к ним. Не хватало еще, чтобы ее в какие-нибудь группы самоубийц втянули! И теперь, каждую ночь, когда Галя с девочками засыпали, я внимательно проверял все ее страницы на предмет недавней активности. Одним словом, период спокойного отдыха после трудового дня снова у меня закончился.

Каждый вечер она переписывалась с одним Олегом. Причем так, что я поначалу даже засомневался, что это она — и с ним.

В отличие от Дары, Аленка всегда была тихоней. Она никогда не блистала ни в одной компании, не умела вести оживленный, искрометный разговор с кем угодно, вставить к месту реплику, которую все потом неоднократно повторяли. В школе она тоже, конечно, отлично училась, и Галя говорила мне, что ей гуманитарные предметы лучше даются — но я в подробности не вникал, расстроенный тем, что ее ни точные науки, ни информатика не привлекают. На собраниях ее всегда за сочинения хвалили, но сдержанно, без особых восторгов, как Дару, и я даже ни разу не попросил ее дать мне их почитать — на меня самого изящная словесность скуку нагоняла.

То, что я сейчас читал, к ней точно нельзя было отнести. Это был обмен фразами, словно выпадами в фехтовании — как правило, короткими, но чрезвычайно емкими и яркими, полными иронии и остроумия. Я прямо видел за этими строчками Аленкину неизменную легкую улыбку и прохладный проницательный взгляд.