Первый Романов (СИ) - Романовский Борис - Страница 56

За высокой стеной гридням ни черта не видно. А мне вот отлично — благодаря Варягу. Сейчас призрачный грифенок летает по усадьбе, заглядывает в каждый уголок. Его почему-то настойчиво тянет на кухню, даром что бестелесный. Постоянно приходится одергивать через метку и направлять дальше по периметру. Варягу стыдно, но он ничего не может поделать с инстинктами. Малой еще.

— Патрули только отошли, — бросаю парням в фургоне. — Залетаете за стену, врываетесь в дом, мочите всех… Хотя нет: ваша задача — уложить всех, но убить максимум пятерых, — с ухмылкой оглядываю парней в камуфляже. — Так интересней. Если не удержитесь от соблазна потом будете бегать марш-бросок на двести километров.

— Двести⁈ — хрипит Сеня, за что получает подзатыльник от Лёни.

— Двести- двести, — усмехаюсь. — И все двести бегом, — добрые молодцы дружно вздрагивают. — Я знаю, что это считается невозможным. Но вы же царские гридни, вы должны делать невозможное.

А то правда, зачем мне ослаблять будущих вассалов? Да, мещане. Но с этим уже ничего не поделать. Герб есть, значит пускай отрабатывают древнюю клятву Царю.

— В западное крыло не соваться, — напоследок инструктирую. — Там спять женщины с детьми…Всё! Побежали, барышни!

Гридни выпрыгиваю из фургона, как ошпаренные. По стеночке, стеночке, и стремительно пересекают участок газона.

Я опережаю салаг. Мне-то карабкаться лишнее. Один кульбит, сразу второй и вот стою на гребне стены. Спрыгиваю и резвым бегом долетаю до задней части дома.

Сигнализация уже вовсю ревет. Навстречу гридням бросаются гвардейцы. Вспыхивают зарницы, грохочут автоматные очереди.

Я за своих парней не волнуюсь. Они не слабаки, да и артефактные автоматы им на что? В крайнем случае, убьют ворогов. Ну и отбегают свои несчастные «двести км», хе.

Прыжок. Цепляюсь за оконный карниз и выкидываю себя в окно второго этажа. Дальше бегом в спальню Олежки. А вот и он — вываливается навстречу в пижаме в желтых утятах. Блин, шикарная. Такую же хочу, только в грифончиках.

— Я знаю, вы Романовы! — орет Мастер, создавая в ладони увесистый булыжник размером с арбузы. — Скоты! Вы поплатитесь за смерть моих родных!

Он швыряет свой камушек, а я просто отклоняюсь в сторону и резким рывком оказываюсь рядом. Хорьков на полпути к тому, чтобы запаковаться в гранитный панцирь.

Выстреливаю рукой и бью Мастера в пока еще открытый живот. Хорьков теряет контроль, гранит рассыпается. Пока он хватает ртом воздух, ему в скулу прилетает боковым. С грохотом мага опрокидывает, во все стороны летят осколки недоформированного доспеха.

— Беда каменщиков — медлительность, — бросаю, наступив берцем на грудь Хорькова. — Олег, клянись мне в верности на душе, иначе…

— Никогда! Хоть убей меня! — кричит Хорьков, придавленный моей ногой.

—…иначе сейчас я пойду к твоим женам и детям.

Он тут же затыкается на полуслове и злобно пялится на меня.

В конце коридора появляются пятеро гвардейцев. Резко швыряю с десяток карт, и все пятеро во всполохах взрывов отправляются к праотцам.

Грохот выстрелов снизу постепенно становится тише. Хочется верить, что побеждают мои гридни. Пять гвардейцев я убил, где-то еще пять охраняют женщин с детьми. Гридням досталось максимум пятнадцать немагов. Неужто не справятся?

Хорьков под мной пытается сформировать технику, за что тут же получает берцем под дых.

— У-и-и-и… — стонет он.

— Так что, Олег⁈ — громким рыком поторапливаю его соображалку. — Твоя гордость или твои дети⁈

— Ты не смо…

— Я убил твоего брата-Грандмастера, — прерываю жалкий скулеж. — Неужели я не смогу перебить твою жалкую гвардию? Три секунды, и мой сапог перебьет твою гортань, а дальше ты знаешь, что будет. Раз!

Поднимаю ботинок над бледным лицом.

— Х-хорошо!

В пол рядом с его щекой втыкается бубновая «дама». Ибо Хорьков дама и есть, точнее баба. Такой же ссыкливый.

— Режь руку и клянись душой в службе роду Романовых. Быстрее! — ударом в ребра поторапливаю его.

Всё действие занимает минуту. Надрез, невнятное бормотание. Затем я щелкаю пальцами, и Хорькова скручивает пополам. Ага, работает. Щелкнул-то по струнам души.

— Это демонстрация. Теперь твоя душа в моей власти. Я могу убить тебя в любой момент.

Он с ужасом смотрит на меня.

— Ага, ты тот еще везунчик, — киваю с пониманием. — А теперь бегом вниз — отзывай своих людей. Иначе ляжешь тут посреди коридора и больше не встанешь. Показать?

Демонстрации не требуется. Глава торопливо отворачивается и бежит к лестнице в конце коридора. Спину его знатно колотит.

— Дымок, вы там как? — связываюсь по ушной гарнитурой с Лёней. — Потери есть?

— Есть, — с непередаваемой горечью произносит гридень так, что у меня сердце слегка сжимается. — Мы положили шестерых. Прости, Медведь.

Фух, вашу мать. Совсем не берегут Царя.

— Ничего страшного, Дымок. Отбегаете марш-бросок, и забудем.

— Принял, — грустно отвечает гридень.

Ну, считай, дело сделано. Быстро завершилось.

Пришел, увидел, победил.

Поутру меня будит звонок Воскресенского младшего. Я сдуваю золотой водопад волос с лица, вылезаю из-под тела Радмилы, надсадно вздохнувшей, во сне, и хватаю телефон с тумбочки. Прямо целый квест. Хм. Вроде бы мы засыпали втроем с Адой? Или даже вчетвером с Фросей еще… Ай, неважно.

— Да, Андрюх.

— Миш, привет. Как насчет бильярда вечерком? Ну после танцулек с Ритой и Катей, само собой. Сестра просто не позволит завладеть всем твоим вниманием, — смеется парень.

Похоже, началась новая эпопея с Воскресенскими.

— А ваш отец больше не злится на меня?

— Нет, — весело отвечает Андрей. — Ты же не причем. Наоборот, отбил наши спящие тушки, как герой. В общем отец очень сожалеет, что наехал на тебя в «Башне» и просил принять его извинение.

Хе, ну конечно. Очередная интрига. Евгений уже и детей припахал, чтобы разузнать обо мне.

— Ну когда он лично извинится, тогда и приму, — спокойно отвечаю. — А в клуб можно. Да и в шаровню тоже. В десять подойду в «Людошу».

— Отлично.

День проходит без напрягов. С утра гоняю гридней, сам тренируюсь, а потом в кабинете перебираю бумаги из архивов Хорьковых. Финансы, недвижка, прочие ресурсы…Всё это интересно, но о наркотиках ни слова. Похоже, вчера Олег не соврал. О наркотрафике Хорьковы не в курсе. Воскресенский их использовал для других дел.

Может, у Зябликов будет улов поинтересней. К тем я наведаюсь завтра.

Слышу под дверью неразборчивое копошение. Усиливаю биокинетикой слух.

— Фрося, что это такое? — строгий голос Радмилы. — Почему юбка не поглажена? И ты такой неряхой направилась к господину?

— Радмила Аркадьевна, где же неряхой?

— Вот складка. На всю задницу.

— Ой, простите, простите, — пищит пристыженная молодка.

— Что несла?

— Документы по Зябликам. Можно я отдам, Радмила Аркадьевна? Хочу показать свою полезность Михаилу Федоровичу. А задом поворачиваться просто не буду.

— Ладно, пошли.

Цокот каблучков. Стук в дверь. Входят две девушки в одинаковой одежде: черные юбки с пиджачками, белые блузки и туфли на невысоком каблуке. Различаются только формами и цветом волос. Стройная блондинка и пышногрудая шатенка.

Я усмехаюсь. Пока меня не было, Радмила всерьез взялась за домочадцев. Особенно за Фросю. Обязала ее носить строгий дресс-код и взяться за образование. Та теперь ходит за Радмилой хвостиком, слушается во всем и пытается быть мне достойным подьячим или, как нынче говорят, секретаршей.

— Господин, документы по Зябликам, — протягивает Фрося папку.

— Спасибо, — принимаю бумаги.

Девушка вспыхивает счастливым румянцем. Радмила же спокойна. В глазах сосредоточенность, безэмоциональное лицо.

— Может, вам принести кофе? — спрашивает она.