Чертополох и золотая пряжа (СИ) - Ершова Алена - Страница 33

Старуха задумчиво покусала губу.

—Плохо твое дело, король. Кам нарекла младенца, но ты не знаешь, как… Теперь слушай меня внимательно, запомни и передай сыну. Не бывает проклятий без противовеса и без условия снятия. Кам по понятным причинам не назвала их, но они известны уже многие сотни лет. Хотя проще от этого не стали. Первое, что ты должен знать. С посмертным материнским проклятьем отдается и вся ее сила. А потому твой сын целиком получит магию матери. Она была сильной сейдконой, и он не будет уступать ей в искусстве. Соткать туман, распустить радугу, превратить траву в золото, а воду в эль легко он сможет. Однако сейд — это женская магия, и вряд ли кто-то из мужчин сможет обучать принца. Поэтому я пришлю ему наставницу. Не перечь. Она знает, как обойти условие и не погибнуть. Как только ребенку исполнится семь, сейдкона придет в ваш замок и станет его обучать. Далее, проклятье можно снять, но для этого нужна любовь настолько сильная, насколько была сильна ненависть Кам. Но и этого недостаточно. Проклятье спадет только тогда, когда будет названо истинное имя принца. Ты понял меня, король?

—Понял, — выдохнул Николас, и стоило произнести это, как ведьма отпустила его руку. Время продолжило свой ход, а горбатая старуха исчезла, словно и не было ее. В тот же миг он вспомнил, где видел эту сгорбленную женщину. Старая сида, обитавшая в Холмах Ноденса и некогда рассказавшая, как спасти Давину от помешательства.

Король скривился, как от зубной боли, раздумывая, стоит ли верить одной из сид, но сказанное не отпускало, а мысль избавить сына от проклятья затмила все остальные.

«Ладно, до прихода сейдконы еще целых семь лет. Будет время принять решение. Однако если разрушить чары может любовь, то надо окружить ребенка заботой и лаской, и, быть может, настанет день, когда мои отцовские чувства смогут разрушить материнские чары».

С тех пор король окружил ребенка лучшими слугами и учителями. Он платил им золотом и требовал лишь неразглашения тайны короны, безукоризненного выполнения долга и подобающее отношение к принцу. Увы, любовь за золотые монеты не купишь, и учителя, прекрасно выполнявшие свой долг, все же не питали любви к уродцу и лишний раз брезговали притронуться к ребенку. Единственной отдушиной маленького наследника стали ежедневные беседы с отцом. Король положил за правило каждый вечер проводить с сыном. В один из таких вечеров Николас и познакомил его с гроганом.

— Когда-то давно мой отец сделал огромную ошибку, не представив мне хранителя замка. Знай, Брен Кухул — это то существо, на которое ты сможешь положиться, даже если весь мир обернется против.

Ребенку понравился гроган, он знал много сказок, а кисточка его хвоста приятно щекотала бока. Лишенный прикосновений, принц больше всего на свете любил, когда Брен Кухул играл с ним.

Шло время, и вот в день, когда черноволосому наследнику трона исполнилось семь, в дверь замка постучалась нескладная, состоящая из сплошных костей и острых углов девчушка.

— Я от спаконы Тэрлег, король обещал мне работу! — прокричала она на весь двор. И Николас понял: пришел час принимать решение. Он хотел прогнать гостью прочь, но увидел ее пепельную косу до пят и не посмел.

— Как тебя зовут, дитя, и отчего ты решила, что можешь быть учителем для моего сына?

— Делать мне нечего, как всякому встречному-поперечному свое истинное имя называть. Вот отгадаешь загадку — скажу!

Лязгнул о каменную стену доспех — это один из молодых гвардейцев, пораженный дерзкими речами гостьи, непроизвольно попятился назад. Николас мысленно пообещал запомнить юнца и отправить его на конюшню.

— Ну что ж, давай свою загадку, — хмыкнул король.

— Пожалуйста. У крестьянина была кобыла, конь да телега. И вот однажды крестьянин под телегой нашел жеребенка и растрезвонил всем, что его телега жеребенку мать. Соседи смеялись над ним, потешались, а он знай одно твердит. Телега — мать, а кобыла с конем ни при чем. Ну что, прав крестьянин?

Король хмыкнул. Угловатая девчушка его веселила.

— Ответ очевиден: телега не может родить ребенка.

Гостья заулыбалась во весь рот, и улыбка эта впервые за долгие годы отозвалась теплом в сердце короля.

— Не слушал ты меня, повелитель Семи островов. От этого и беды твои. Не спрашивала я, кто родил жеребенка, а спрашивала, кто мать его.

— Разве это не одно и то же? — Николас понял, на чем его поймала девчушка, но отступать не хотел. Разговор его забавлял.

— Конечно, нет! Если кобыла унеслась в поле, а телега закрыла от палящего солнца, опрокинула крынку с молоком, дабы накормить жеребенка, стопорила колеса, пока крестьянин не нашел малыша, не она ли мать а, ваша милость?

— Ладно, твоя взяла. Если ты в сейде так же искусна, как в разговорах, то цены тебе не будет, но как мне называть тебя?

— А как вы назвали своего сына? — не унималась гостья. Кто-то из стражников с грохотом уронил копье.

«Совсем распоясались, — покачал головой король. — Нужно срочно в поход всех отправить. Там лэрд острова Мэн второй раз подряд «забыл» мне ежегодную дань выслать».

— Я называю его Румпельштицхен, что дословно означает «хромец со смятой кожей».

Девчушка скривила свой острый носик.

— О, сколько отцовской любви заключено в этом слове! Неужто вы не знаете, какая сила кроется в именах, даже не в истинных? Ладно дело ваше, но я буду звать его Румпель — это такой рычаг, определяющий ход лодки. Думаю, будущему правителю такое имя больше подойдет. Меня же, ваша милость, можете называть Силис.

Король даже привстал со своего места.

— Силис? Что значит «слепая»? Почему ты так назвала себя?

— Потому что взгляд на принца не причинит мне вреда. Здорово я с именем придумала, верно?

— Что ж, если ты погибнешь, плакать по тебе не стану, болтливая сейдкона.

— А вы и так по мне ни слезинки не проронили, сир, — хохотнула девчушка, а потом добавила: — Ну, ведите меня знакомиться с вашим сыном. Сил нет, как любопытно!

Первая реакция принца на Силис оказалась совершенно неожиданной, он закрыл лицо руками и закричал:

— Уходи!!!

Учителя вбили ему простую мысль: показываться на глаза женщинам нельзя.

Король опешил, а юная сейдкона только фыркнула:

— И не подумаю. Я ведь только пришла. А у тебя комната больше, чем мой дом от флигеля до заднего двора, и игрушек вон сколько. Ты один с ними что ли играешь?

Принц раздвинул пальцы. Пурпурный глаз осмотрел наглячку с ног до головы, но стоило ей повернуться, как тут же зажмурился.

— О! Мы с тобой в прятки играем?! Тогда не подглядывай.

Силис сорвалась с места и, роняя на ходу деревянных лошадей, ринулась под стол.

Учитель древнего права недовольно кашлянул. Николас почесал бороду. То, что творила сейдкона, не укладывалось ни в какие рамки этикета, но на другой чаше весов лежал взгляд сына, полный восторга.

«Раз ему хорошо, то пусть остается. Девочка старше, умнее, и, если не мать, так сестру заменить сможет. А дальше видно будет. Девицы — существа влюбчивые, вдруг и освободит сына от проклятья».

— С этого дня вы и другие учителя обучаете леди Силис наравне с моим сыном, — обратился Николас к раскрывшему рот преподавателю древнего права. — Ты же, всеискусная, не забывай об обещании, что дала мне спакона Тэрлег.

— Идет! — ответила Силис и взвизгнула, когда принц схватил ее за подол платья. — Теперь я вожу!

— Ваше высочество, тан Хредель! — чуть не плача, воскликнул учитель. — Прошу вас, сядьте на место.

Принц застыл, не зная, как ему поступить.

— Я выучу эту нудятину быстрее тебя! — Сейдкона плюхнулась на скамейку, подперла кулаками щеки и уставилась на преподавателя.

— Еще чего, — принц уселся рядом. Учитель жалобно посмотрел на короля, но наткнулся на твердый взгляд и стушевался, прячась за толстым фолиантом.

— «Сыновьями семейства делает не только природа, но и усыновление. Посредством усыновления не умаляется достоинство усыновляемого, но увеличивается. Поэтому сенатор, если он усыновлен плебеем, остается сенатором, также остается и сын сенатора...[1]», — продолжил чтение учитель. Король довольно кивнул и вышел из покоев сына.