Падающие звезды (ЛП) - Стоун Кайла - Страница 42

— Однажды я поняла, что беременна, — продолжила мама. — Мне было двадцать. Рядом ни семьи, ни человека, которого я могла бы назвать своим. Я оказалась совсем одна в суровом мире — пока не почувствовала, как ты растешь во мне.

Она снова остановилась, а ее лицо исказилось.

— Наверное, было бы проще положить всему конец, но я знала. Знала, что ты будешь со мной. Но я не могла продолжать спать в палаточных городках и искать себе пропитание. На четвертом месяце беременности я сбежала из Нью-Йорка. И вернулась к бабушке, умоляя ее приютить меня. Поскольку я была беременна, она согласилась. Впрочем, она не была доброй женщиной, Амелия. Она по натуре была эгоисткой и ничего не смыслила в любви. Но я понимала, что у меня нет выбора. Ты была важнее.

Амелия засомневалась, не бредит ли она до сих пор и не снится ли ей этот причудливый сон. Она пошевелила рукой — это оказалось так тяжело, так утомительно заставлять мозг напрягать и сокращать мышцы — и потянулась за браслетом с шармами. Платиновый металл был теплым от ее собственной пылающей кожи.

Она вдавила острие скрипки в кончик пальца, заставляя себя сосредоточиться, оставаться в настоящем. Если все это реально, ей хотелось услышать каждое слово. Ее мать наконец-то открыла правду.

— Ты изменила мою жизнь. — Элиза прикоснулась рукой к горлу. — Я никогда не знала такой любви, какую почувствовала к тебе.

— Мама… — начала она, но не знала, что еще сказать. Перед ее глазами мелькали черные точки.

Мать откинула с лица влажную прядь волос.

— Амелия, мне нужно, чтобы ты это услышала. Я знаю, что была не права, не сказав тебе раньше. Поэтому, пожалуйста, позволь мне объяснить сейчас.

Амелия молчала. Затем кивнула.

— Тебе было шесть недель, когда случился первый приступ. Я сразу помчалась в больницу, где тебе поставили диагноз — мутация синдрома Драве, самой смертельной формы эпилепсии. Я не знала, что делать. Я не могла потерять единственное хорошее, идеальное создание в моей жизни. Я не могла поверить, что нет лекарства, не в наше время. Я начала читать научные журналы, искать в сети все, что хоть как-то связано с исследованием эпилепсии.

— Тогда я наткнулась на статью Деклана о его исследованиях, посвященных воздействию наночастиц на лекарственные препараты, проникающие через гематоэнцефалический барьер у больных эпилепсией. Я выяснила, на какой конференции он выступает с докладом. Украла бабушкины сбережения и потратила их на самое лучшее платье и прическу, которые могла себе позволить. Я поехала в тот отель и ждала его.

Она поднесла руку к горлу.

— Я рассказала о тебе, чтобы возбудить интерес, а потом сделала все, чтобы он влюбился в меня.

Глаза Амелии расширились.

— Ты его соблазнила?

— Называй, как хочешь. Я сделала все, чтобы спасти тебя.

— Значит… — Амелия попыталась напрячь свой заторможенный мозг, чтобы собрать факты воедино, как кусочки головоломки. Но они все еще не складывались. Она уперлась острием скрипки в кончик пальца. — Ты никогда его не любила.

— Любовь к нему никогда не играла роли в моем решении, — с железной ноткой в голосе проговорила ее мать. — Он спас тебя с помощью созданного им лекарства. Я убедила использовать его на тебе, хотя Управление по контролю за лекарствами не давало на это разрешения. Я знала, что оно сработает. И оно сработало.

— Он терроризировал всех нас! — Амелия вспомнила жесткий, непоколебимый взгляд Деклана, его губы, скривленные в презрении, он использовал свои слова как оружие, пока она, слабая и испуганная, трусила перед ним. Тот самый знакомый страх, от которого она страдала всю жизнь, пронзил ее насквозь. Она вздрогнула.

Мать сжала ее руку. Ее пальцы в перчатках казались холодными и резиновыми.

— Амелия, мне пришлось сделать выбор. Остаться с жестким, жестоким мужчиной и получить мою драгоценную дочь живой и здоровой, или бежать и вырезать свое собственное бьющееся сердце. Тебе требовалось это лекарство, а я могла достать его только у Деклана. Без него у тебя начались бы серьезные психические отклонения или смерть мозга.

«Или сразу смерть», — мрачно подумала Амелия.

— Ты могла бы запастись лекарством, украсть формулу…

— Деклан Блэк много кто, но не дурак. Он хранил формулу и лекарство в строго охраняемом месте. И выдавал препарат месяц за месяцем, только по три автоинъектора за раз. Это все, что мне удалось добиться, — получить дополнительный флакон, чтобы держать его в сумочке. — Она наклонилась над кроватью и смахнула прядь волос с вспотевшего лица Амелии.

Темнота заклубилась в уголках ее сознания. Слишком много всего, слишком быстро. Ее фундамент зашатался под ней, вещи, в которые Амелия верила всю свою жизнь, вдруг рассыпались как пыль между пальцами.

— Мама…

— Это было самое трудное решение в моей жизни — остаться с таким человеком, как Деклан Блэк, и беспомощно наблюдать за тем, как он изо дня в день причиняет боль мне и моим детям. Постепенно, год за годом, жестокое обращение подтачивало меня, и я перестала узнавать себя. Я почти потеряла себя. Но я вытерпела. Ты понимаешь? Я справилась.

Все это время Амелия винила мать в том, что ей пришлось пережить. Она считала маму трусихой, слишком слабой, чтобы защитить себя, не говоря уже о своих детях. Собственный страх не позволял Амелии видеть вещи ясно. Теперь, даже несмотря на лихорадку, она понимала все правильно. Амелия попыталась заговорить, но горло запершило от эмоций.

— Однажды ты спросила, как я могу оставаться с чудовищем. Надеюсь, теперь ты меня понимаешь. Все, что я когда-либо делала, я делала ради тебя.

«Используй то, что у тебя есть», — однажды сказала ей мать. Это помогло Амелии справиться с Кейном. Это помогло ее матери выжить в жестоком браке. А ведь кроме нее самой у Элизы ничего не было, и она с готовностью пожертвовала всем, чтобы сохранить жизнь Амелии. Слезы выступили на ее глазах.

Мама вытерла их. Она наклонилась ближе, положив руки по обе стороны лица Амелии.

— Но я не жалею, — прошептала она. — И никогда, ни на секунду не буду жалеть.

— Это мне нужно сожалеть, — прошептала Амелия.

Ее мать покачала головой.

— Нет. Не нужно, дорогая. Будь сильной.

Глава 28

Мика

Мика заступил на ночную смену у постели Амелии. Стены палатки беззвучно колыхались вокруг них как кокон. В защитном костюме, было жарко, громоздко и неудобно. Но страдания Амелии гораздо хуже. Он лишь мог позаботиться о том, чтобы она никогда не оставалась одна.

Шел шестой вечер на ферме «Свит-Крик» и одиннадцатый день с тех пор, как зараженный мужчина кашлянул кровью в лицо Амелии. Мика не мог поверить, что прошло настолько мало времени. Каждый день воспринимался как месяц.

Начался ноябрь, с момента отбытия «Гранд Вояджера» с манхэттенского терминала в тот роковой сентябрьский день минуло два месяца. Всего шестьдесят дней понадобилось миру чтобы безвозвратно скатиться в пропасть.

Амелия стонала, погрузившись в очередной беспокойный сон. Ее лицо побелело, на лбу выступили капельки пота. Пряди влажных волос прилипли к шее и щекам. От нее пахло болезнью, а от тела волнами расходился жар.

Она извивалась, стонала и дергалась, почти вырывая капельницу.

— Нет, нет, нет! — хныкала она, судорожно закатывая глаза под веками.

— Амелия! — Мика сжал ее руку, удерживая, чтобы защитить капельницу.

Она проснулась с тяжелым вздохом. Ее глаза выглядели красными и дикими, когда Амелия сфокусировалась на нем. Она рывком выдернула руку из его хватки.

— Не трогай меня!

Мика отдернул руки, подняв их в знак капитуляции.

— Все в порядке. С тобой все в порядке. Ты в безопасности.

Амелия дрожала как птица. Мике очень хотелось заключить ее в свои объятия. Он принялся гнать эту мысль из головы. Он не мог думать о таких вещах. Амелия не принадлежала ему и никогда не будет принадлежать. Мика знал это и принимал. И все же она ему была небезразлична, даже больше, чем он хотел признать.