Да, урук-хаи мы! (СИ) - Борчанинов Геннадий - Страница 20

— Вождь, может, мы всё-таки с тобой? — спросил Зугмор, поднявший с собой зачем-то целую дюжину парней. — Мало ли что в дороге случится.

— Нет, — отрезал я. — Вернусь через три дня, не больше. Я не стану далеко заходить.

Дургуз покачал головой, Кара тихонько вздохнула, Улдук что-то рыкнул на границе слышимости. Да, я потенциально делал глупость, но плюсы перевешивали все возможные минусы, и я сделал выбор в пользу скорости.

— Бывайте, — махнул рукой я. — Скоро вернусь.

Они поняли, что переубедить меня не получится и отпустили с миром, а я наконец покинул деревню Кривых Копий и побрёл вниз по склону. Снег хрустел под ногами, лёгкий морозец пощипывал нос и щёки, идти пока было легко и приятно. На данном этапе всё напоминало прогулку в парке прекрасным декабрьским утром, когда ты идёшь за горячим кофе и круассаном в свою любимую кофейню, где тебя ждёт возлюбленная.

Тропа, натоптанная десятками охотников, петляла по склону, и один неверный шаг отделял меня от падения и недолгого полёта, так что идти приходилось медленнее, чем я думал. Возможно, я выбрал немного не тот путь, самый короткий, а не самый быстрый, но возвращаться и идти другой дорогой уже поздно. Хорошо, что я всё же взял копьё, и мог опираться на него.

Порой всё же хочется побыть одному, и сейчас я использовал это время на всю катушку, отдыхая от общества и рутинных обязанностей. Постепенно позади остались и Чёрный Утёс, и дальние посты, которые я попытался обойти скрытно, но меня всё же заметили и окликнули.

— Эй, кто идёт? — раздался хриплый голос от того самого поста, который эльф обнулил и смылся.

— Ундзог, хан Орды, — откликнулся я.

— Пошути мне тут! — рыкнул воин.

Я заходил со стороны солнца, и на посту могли видеть только мой силуэт. Я рассмеялся.

— А то что, вызовешь меня на бой? — хохотнул я, подходя настолько, чтобы караульный мог рассмотреть мою исполосованную шрамами морду.

— Вождь! — всполошился боец.

— Иду на разведку, — пояснил я.

— Один? — к нам подтянулись ещё два орка из числа караульных.

— Один, — сварливо процедил я. — Скоро вернусь.

Объяснять что-то ещё я не хотел, просто окинул их испытующим взглядом, словно выискивал огрехи в несении службы, но теперь службу на всех постах несли исправно, и прицепиться было не к чему. Я прошёл дальше, мимо заснеженных зарослей можжевельника, и понял вдруг, что ещё никогда не заходил так далеко на запад. Удивительное чувство первооткрывателя, хотя я знал, что наши охотники теперь регулярно спускаются туда, преследуя добычу. Возможно, я могу даже повстречать кого-то из них.

Передо мной вдруг открылась панорама, от которой захватывало дух и начинала кружиться голова. Далёкий горизонт утопал в облаках и утреннем тумане, и я увидел отсюда отроги наших гор и долины, покрытые густыми лесами, реки и озёра, скованные льдом, россыпи голых камней и тонкие паутинки дорог. Я даже не мог охватить весь этот простор одним взглядом. Да, мы точно засиделись в наших пустошах.

Я видел вдалеке деревни, крыши домов и едва заметные струйки дыма из печных труб, почти на самом горизонте сливались с облаками белокаменные стены неприступного города. И это всё будет нашим.

Хоть я увидел почти всё, что хотел, я всё же решил отправиться дальше, вниз по тропе. Одно дело увидеть панораму с высоты, и совсем другое — пройти и ощутить всё на собственной шкуре. Те самые овраги, про которые на бумаге забыли. Хотя постоять и восхититься видом всё же хотелось чуть дольше, ещё и ещё.

Я прошёл ещё немного, до двух скал, между которыми проходила тропа, и меня кольнуло нехорошее предчувствие, будто впереди меня ожидает засада. Пришлось остановиться и взвести арбалет, чтобы это настороженное шипение на краю сознания немного притихло. Я внимательно оглядел скалы, почти смыкающиеся друг с другом в самом узком месте, проход аккурат для одного орка. Причём не самого толстого.

Осторожно, крадучись, я приблизился к проходу. Принюхался, прислушался, тревога не оставляла меня ни на секунду. Задержав дыхание, я протиснулся через проход в скалах, и вдруг увидел Зугмора с пятерыми орками из его сотни.

— А мы уже заждались, — произнёс Зугмор, опираясь на копьё.

— Не понял, — рыкнул я.

Сзади послышался шорох, я быстро обернулся и увидел, что проход перегородил ещё один воин. Вот это мне уже не понравилось. Воины нерешительно переминались с ноги на ногу, и один только Зугмор пытался сохранять уверенный вид.

— Объяснись, Зугмор, — потребовал я. — Даю тебе один шанс.

— Чего? Я вызываю тебя на бой, Ундзог, — сказал он.

— И для этого собрал своих подружек и ждал в засаде? Ты трус и предатель, Зугмор, — расхохотался я. — А предателей ждёт участь хуже смерти.

— Я сложу песню о твоей бесславной гибели, вождь, — скривился Зугмор.

Один из рейнджеров Зелёного Дола, Индарас Глубокие Ножны, изначально был в составе той троицы, что отправилась к восточным границам, помочь гномам в их борьбе против орочьей угрозы. Теперь же он остался один. Его друзья и товарищи полегли во время штурма, и хотя Индарас лично велел гномам заложить тоннель, из которого могли прийти враги, это не помогло.

Первым их встретил Ансратиэль Беспощадный, великий мечник и прекрасный художник, ведь одно от другого неотделимо, но Ансратиэль пал от руки орочьего вождя, и его последняя картина с портретом дочери гномьего наместника так и осталась незавершённой. Индарас видел его гибель и сумел предупредить наместника Мчдука и его гвардейцев о том, что орки уже близко.

Там, в тронном зале, вместе с наместником и его свитой погиб ещё и Келедрот Зимний Певец, один из лучших дипломатов Священного Союза, многократный победитель соревнования арфистов и просто один из красивейших эльфов, какого Индарас знал. Он и отправил Индараса прочь из этих проклятых земель с важнейшей миссией, какую Индарас получал за свою долгую бессмертную жизнь. Доложить Совету о том, что Восточные Шахты потеряны. Келедрот отдал за это свою жизнь, прикрывая его отход, и Индарас поклялся ароматом весенних цветов, что обязательно доберётся до Эрессеинена.

Он понимал, что как рейнджер Зелёного Дола, он имел больше всего шансов выжить в этой ледяной пустоши без питьевых фонтанчиков и спелых плодов и ягод. Остальные погибли бы от голода и холода, скрываясь от орочьих патрулей, и только поэтому на эту миссию отправился Индарас.

Сначала он долго прятался в пещерах и коридорах, слушая, как жутко завывают беснующиеся орки и гоблины. Чудовища праздновали победу, и рейнджеру пришлось призвать всё своё мужество, чтобы выползти из укрытия и прокрасться мимо. Ещё больше мужества Индарасу потребовалось, чтобы не вмешаться в творящуюся резню, и как бы ни обливалось кровью его сердце при виде гномьих страданий, его миссия была важнее всего. И даже когда орки, грубо хохоча, таскали прекрасную дочь наместника Мчдука за бороду, Индарас отвернулся, сдерживая слёзы.

Рейнджер какое-то время скитался по местным пустошам, но голые скалы и заснеженные долины оставались неприветливыми и злыми, как и всё в этих землях. Когда Индарас, увидев дым, вышел к одной из орочьих деревень и попытался понаблюдать издалека, то увидел, как мерзкие мелкие орочьи отродья, скверно пахнущие и орущие, метали камни из пращи в чучело из соломы и деревянного чурбака, изображающее эльфа. И всякий раз, когда им удавалось попасть по ушам, по этой гордости эльфийского народа, самой нежной и чувствительной точке, орчата вопили на всю округу так, что снег чудом не скатывался с горных склонов. Индарас же отчаянно желал, чтобы всю эту деревню накрыла снежная лавина. Он даже потянул клинок из ножен, но вовремя заметил орочьих воинов неподалёку, и раздражённо задвинул саблю на место. Индарас мог бы, конечно, зарубить их всех до единого, но не стал рисковать. Если он не доберётся до Эрессиенена, то Священный Союз так и не узнает, что здесь происходит.