Мажор 3: Милосердие спецназа - Соколов Вячеслав Иванович - Страница 13

– Кхм… С печёнкой? – Рогожин подобрел прямо на глазах, выхватывая пирожок прямо с одного из двух огромных тазиков, которые стояли на столе. – С капустой, – обиженно протянул Руслан, недовольно пережёвывая.

– Так это, – вмешиваюсь, – эти «упыри голодные» налетели откуда-то и давай всё сгребать, что было. Ну, думаю, всё, останемся голодными. Но когда вопрос стоит о еде, Молоту нет равных, он два тазика ухватил, на что рук хватило. Можно сказать, из под носа увели.

Джинн, ты бы слышал, как они возмущались, мол, они работают. А мы тут только под ногами путаемся, ничего нормально сделать не можем. И вообще охрана должна есть во вторую очередь! Прикинь?

– Мы не охрана, – прочавкал Рогожин, всё-таки нашедший себе уже три пирожка с печенью, просто разламывая их. Остальные тут же расходились по рукам, мы не привередливые. Командира задобрили, а там хоть с мясом, хоть с картошкой.

– Вот-вот! – воздел вверх палец Балагур. – Поэтому Мажор и предложил купить пирожки.

– Кхм… – поперхнулся Степаныч, – они же бесплатные. Не пугай меня так, Мажор.

– Ну не бить же их, – пожимаю плечами.

– Даже не знаю уже, – как-то задумчиво протянул капитан, сверля взглядом учёную братию.

– Ну и что ты им предложил? – уставился на меня товарищ старший прапорщик.

– Чеку.

– Какую? – не въехал Степаныч.

– От гранаты.

– Зачем она им? – удивлённо машет головой прапор.

– Чтоб в гранату вставить, – поясняю, вгрызаясь в пирожок наполненный яйцом и луком.

– Он же им перед этим гранату подарил, – не выдержал паузы Балагур. – Подошёл к этому орущему полкану и сунул в руку гранату. На, говорит, подарок. А это моё и выдернул чеку…

– А потом предложил купить? – заржал Степаныч. – Отличный бизнес!

– А если бы у него рука разжалась? – недовольно буркнул капитан.

Перекатываю через стол ту самую гранату, капитан выкручивает взрыватель, улыбается:

– Ну вот, такую хорошую вещь сломал.

– Командир, прости, – опускаю голову, – я в курсе, что сегодня накосячил, когда сцепился с этим недополканом. Но ты бы знал, как он мне майора Крымова напомнил – замполита незабвенного. Стоит, орёт, а мне ему шею свернуть охота. И сейчас… – сглатываю, – вчера пацана из охраны, с седьмого поста, мышь едва не насмерть погрызла, увезли в больничку, надеюсь, выживет. А три дня назад парню руку отъели, по локоть. А почему? Потому что, два учёных утырка забили на сирену. Теперь хороший мужик, инвалид на всю жизнь. А эта мразь, про то, что они должны после них жрать, что останется…

Повисла напряжённая тишина. Парни сосредоточенно молчали, пережёвывая пирожки.

– Спасибо, Мажор, – неожиданно выдал Молот.

– А?

– Да я как раз думал, каким тазиком ему двинуть, как Буриданов осёл, не мог решить какими пирожками пожертвовать. И тут ты с подарком. Прям спас ты, братка, половину пирогов. Так что, командир, меня, если что, вместе с Мажором наказывай.

– И меня, – вздохнул Лаки.

– А тебя за что? – усмехнулся Рогожин.

– Так ведь я думал, что Мажор ему всечёт, когда он к нему подходил и разнимать не собирался.

– Если только прихлебателей разогнать, если полезут, – задумчиво протянул Балагур. – Да, Мажор, красиво ты разрулил, – наши парни одобрительно зашумели.

– Вопрос в другом, как этот тип оказался здесь? – задумчиво протянул Руслан. – Одно из двух, либо он тоже чей-то родственник и пора разобраться с этим, либо супер учёный с дурным характером. И возможно это лечится…

– Через печень? – влез Балагур.

– И через почки тоже, – театрально вздохнул Руслан. – Сейчас тренироваться, а вечерком, после работы, проведу-ка я ревизию моральных качеств некоторых полковников.

– Сейчас.

– Что? – приподняв бровь, Рогожин оборачивается ко мне.

– Там в общем-то неплохие люди, – киваю в сторону учёной братии. – И здесь во время нашего… – на мгновение замолкаю, пытаясь подобрать верное слово.

– Мероприятия, – подсказывает Маркони.

– Да, именно мероприятия, – благодарно киваю Димке за подсказку, – здесь были пара ребят из охраны.

– Та-а-ак… – Рогожин трёт подбородок и, цыкнув зубом, признаёт: – Это плохо. Даже просто пренебрежительное отношение к безопасности учёных, может привести к жертвам. Эти-то вообще себя защитить не смогут. Ладно, выбора нет. Тихоня, Маркони со мной поедете, отвезу утырка Васильеву, пусть займётся. Заодно задам пару вопросов Ефиму Петровичу, то у него безопасностью зять заведует, причём плохо заведует. То учёными руководит тип с манией величия и барскими замашками. Боремся за чистоту кадров, а тут такой гнус. Не пора ли, пора?

– Руслан, Руслан, ты это погоди, не пори горячку, – подал голос Степаныч. – Это же Фима.

– Ой, отстань, – отмахивается Рогожин. – Не может руководить, пусть на пенсию валит. А раз полез в начальники, так будь любезен. Мог бы лабораториями руководить, но ему всю базу подавай. Пусть отвечает. Или считаешь, что неправ?

– Да прав, прав, – отмахивается Степаныч. – Но ты не горячись только, всё-таки это Фима…

– Не трави душу. Без этого тошно.

– Давайте-ка, парни, подробности, что и как случилось, кто виноват в том, что ребята из охраны пострадали, а то мало ли…

А причина одна. Слово дисциплина учёным неизвестно, вроде и звания у них есть поголовно, а толку ноль. Не буду тратить ваше время, рассказывая о том какую речугу толкнул Рогожин, подойдя к столам с учёной братией. Оно вам надо маты слушать?

Короче устроил он им внушение, по поводу того, что не стоит пихать свой нос туда, куда… в общем, накрутил хвосты, а когда полкан, начал вякать, кивнул парням и они его очень не вежливо скрутили.

Потом наорал на появившегося начальника охраны, которого, скорее всего, позвали парни, которые, видели наше «мероприятие» с пирожками, за то, что учёные разболтались и вообще плевать хотели на безопасность. На робкие возражения заявил, что он изволит, увозить арестованного на разборки, забирает с собой Степаныча и Тихоню, а за тем, чтоб больше никто не пострадал, и, самое главное, подтянулась дисциплина, присмотрит самый лучший старшина всех времён и народов. И только тогда соизволил вернуть мне гранату, которую я ему давал посмотреть.

Чего это все резко бледнеть начали? Эх, если бы я знал, с чем вернётся Рогожин через три дня, тоже бы бледнеть начал, заранее.

Неисповедимы пути человеческой психологии, ведь буквально недавно, каких-то несчастных три дня назад, учёная братия всем скопом считала, что Рогожин оборзевший тип. И вот, сейчас, с ним там разберутся и объяснят, что не стоило ему хватать под белые рученьки того полковника. А уж то, что он имел наглость заявить, что какой-то старшина теперь будет указывать им, как жить… Старшина! Майорам, капитанам и дальше по списку, это же уму непостижимо.

И вот Рогожин уже практически отец родной, чуть не на руках готовы носить, лишь бы он занял нас чем-то ещё, а не присмотром за ними, ни в чём не виноватыми, всё делающими строго по предписанным инструкциям. Хотя нет. В самом начале, когда он вернулся, то на капитана высыпалась целая куча жалоб, на что он просто предложил скататься в отпуск. Мол, устал от их нытья и уходит в отпуск на недельку… И всё, как отрезало…

А представители охраны не жаловались, от слова вообще, они были довольны, как кони, которым насыпали овса и не погнали в поле. Тот же майор Афанасьев, начальник охраны лагеря, оказался отличным мужиком. Невысокий, слегка полноватый, с шикарной плешью, но с юмором и самое главное без ненужного гонора.

Вот когда Рогожин только уехал, мы всё ещё в столовой были, Афанасьев подошёл и говорит:

– Вот скажи мне, старшина, может ли капитан приказать майору, чтоб он подчинялся старшине?

Встаю и даванув улыбку во все зубы, пожал плечами:

– Без понятия, товарищ майор. Но факт, что если для того чтоб всё было в порядке, понадобится кого-нибудь посадить на будку с рогаткой, чтоб он своим грозным видом отгонял грызунов и рептилий, то этому, кому-нибудь, придётся туда залезть.