Феникс. Начало (СИ) - Путилов Роман Феликсович - Страница 10

— А папа кто?

Я назвал.

— Нет, я такого не знаю, я недавно перевелся. Ладно, слазь, трогать не буду. Девкам из детской комнаты скажу, что не получилось тебя раскрутить. Чай будешь?

Я настороженно кивнул и спрыгнул с подоконника.

Через час, напоив меня чаем с бутербродом, дядя Вова (так он представился), отвел меня в дежурку. За это время он только раз спросил меня, как было дело, но я только глубокомысленно поводил взглядом под потолком. Мужчина понимающе усмехнулся:

— Ну, я сейчас нас с тобой не пишут. Этот кабинет официально никем не занят. Ну, а в других местах, конечно все пишут.

В дежурке я часа три продремал на жесткой металлической лавке, рядом с пультом дежурного, потому что в камеру со взрослыми, задержанными меня нельзя было садить, потом меня растолкали, загрузили в автозак и куда-то повезли в компании пяти поддатых мужиков. Железные лавки и отсутствие каких-либо поручней превратили ночную поездку в пытку, водитель постоянно разгонялся, чтобы после этого резко затормозить. Я был очень рад, когда грузовик остановился, и меня завели в какое-то казенное учреждение. Там опять пришлось ждать около часа, затем раздеваться до трусов перед заспанной врачихой с застиранном халате, в окончании процедуры оголять задницу в целях проверки на предмет проноса запрещенного и приверженности к противоестественным сексуальным отношениям. Не обнаружив признаков ни того, ни другого, дама хмуро велела мне одеться, затем потянулось время нового ожидания, когда хмурый дежурный по спецприемнику, медленно, как ленивец, записывал мои данные и знакомил с правилами поведения.

Наконец зевающий старшина провел меня по полутемному коридору и запер в камере с тусклым светильником под потолком. Камера была пустой, и я завалился спать на металлические нары. Под утро в камеру завели какого-то малолетку, который, сразу после заселения, попытался снять с меня кроссовки, но, получив ногой по голове, уполз куда-то в темноту. Утром меня разбудил грохот в дверь камеры, кто-то, служа своеобразным будильником бил кулаком во все двери, ревя сакральное «Подъем» луженой глоткой. Через полчаса в «кормушку» сунули две металлические тарелки с бледно-серым содержимым, в котором я уверенно опознал кашу типа «ячка». Мой потомок возбудился от вида завтрака, начал орать, что он такое съесть не способен, его вырвет от одного запаха варева. Пришлось брать управление телом целиком на себя и есть кашу, загнав стенающего правнука в дальний угол сознания. Попытку вызвать желудочные спазмы со стороны Внука была жестко пресечена угрозой съесть пайку спящего соседа по камере. Процесс поедания каши пришлось сопровождать рассказом, адресованным бестолковой молодежи, что мне приходилось есть в голодной юности. Не успел я прилечь на нары после скромного завтрака, как меня вытащили из камеры, сунули во вчерашний автозак (или очень на него похожий) и повезли, ничего не объясняя, в тревожную неизвестность. Кроме меня в кузове, в отдельной камере сидели два мрачных мужика, с какими-то бумагами в руках. Как я понял из их скупых фраз, вчера им не успели зачитать приговор суровый, но справедливый приговор, сегодня они едут в суд для продолжения этого действа, полные мрачных предчувствий. Под спор сидельцев, сколько лет, пять или семь, отвесит им сегодня судьба, время тянулось невыносимо медленно. Ехали мы долго, утренние пробки намертво сковали все дороги, которые еще вчера казались мне широкими. Наконец, автозак свернул с улицы на огороженную территорию, неуклюже сдал назад и остановился. Меня вывели первым, придерживая за одежду, завели в трехэтажное безликое офисное здание, оказавшиеся районным судом, и передали двум служащим, с надписью «Судебный пристав» на черной форме. Зал заседаний, куда меня завели, подняв на третий этаж по узкой лестнице, которая, как я понял, предназначалась исключительно для подсудимых и конвоя, был площадью метров пятьдесят, с высокими окнами. Стекло окошек было непрозрачным, и как будто оклеено мелкой сеткой. В зале сидели и стояли с десяток людей. Когда за мной с лязгом захлопнулась калитка металлической клетки, я плюхнулся на жесткую скамью и огляделся. В зале сидела мама и пыталась мне улыбаться, но выходило у нее откровенно плохо. Отец о чем-то, вполголоса, переругивался с молодой женщиной, сидящей за столиком недалеко от места судьи. На последнем ряду лавок сидел отец Саида с каким-то чернявым мужиком и самодовольно улыбался. К решетке подошел молодой хлыщ в тёмно-синем костюме:

— Привет, я твой адвокат. У твоего отца деньги есть?

— Вряд ли. Вон он стоит, спросите.

Адвокат отошел к отцу, чтобы через пять минут, возмущенно фыркая, отойти. Судя по их лицам, итог разговора не устроил ни того, ни другого. Внезапно распахнулась какая-то дверь в дальнем углу зала, вошел худощавый мужчина с постным лицом и в черной мантии.

— Встать, суд идет! — заорала девица за столиком, все как заполошные куры побежали кто- куда, через несколько секунд все замерли в только им понятном порядке.

— Начинается судебное заседание по иску частного обвинения в отношении несовершеннолетнего… по части третьей статье сто двадцать восемь уголовного кодекса Союза Республик, а также о лишении родительских прав и передачи указанного несовершеннолетнего на попечение…. Дело в порядке программы правового сближения с Европейским союзом будет рассматривать его честь судья Гельмут Ван Ноби. В заседание явились несовершеннолетний, стороны и их представители и кандидаты на усыновление несовершеннолетнего, а также представитель прокуратуры с целью защиты интересов несовершеннолетних пострадавших, и адвокат по назначению — хорошо поставленным голосов отчеканила девушка- секретарь: — В заседании принимают участие переводчик…… и секретарь судебного заседания…Процесс будет проходить по правилам упрощенного и ускоренного судопроизводства.

— Отводы составу суда есть?

— Есть — встал отец.

— Кто вы?

— Законный представитель несовершеннолетнего.

— Причина отвода и кого отводите?

— Заявляю отвод судье, меня не устраивает судья, принимающий решение через переводчика и не гражданин моей страны. Судья выслушал переводчика, зачем что-то пролаял, мне кажется на немецком.

— В отводе судьи отказано. Все вопросы разрешены в межправительственном соглашении между Союзом Республик и Европейским союзом. Обжаловать мое определение можете в течении десяти дней в вышестоящий суд. У сторон до начала заседания будут ходатайства?

— Да, ваша честь. У моего доверенного лица, отца потерпевшего Саида Магарова, есть ходатайство об аресте денежных средств на сумму шестьсот тысяч рублей на счету родителей подсудимого либо их имущества на такую же сумму в целях обеспечения гражданского иска.

— Его честь распорядился озвучить ваше ходатайство, когда вашему доверителю будет представлено слово. Пока же суд предлагает начать заседание, по существу. Начинаем. Подсудимый признаете ли себя виновным?

— Ни в коем случае.

— Очень жаль. Тогда слово представителю потерпевшего.

— Благодарю, Ваша честь — поклонился адвокат отца Саида: — Итак уважаемый суд, вчера в школе подсудимый беспричинно, сзади, подло, напал на сына моего доверителя Рувим — ака Магарова — Саида, и еще двух несовершеннолетних детей беженцев, нанес им тяжкие телесные повреждения, путем нанесения многочисленных ударов ногами в область головы и туловища. Вызванная полиция провела расследование, собрала вещественные доказательства. На основании изложенного просим привлечь подсудимого к уголовной ответственности, а также взыскать с его родителей в возмещение морального и материального вреда денежные средства в размере шестьсот тысяч рублей, которые следует арестовать немедленно, так как по нашей информации отец подсудимого попытается вывести материальные ценности со своего счета.

— Господин Магаров, вы поддерживаете ходатайства своего представителя?

— Да, ваша честь.

— Прокурор?

— Не возражаю, ваша честь.