Червь - Фаулз Джон Роберт - Страница 92
- Предыдущая
- 92/101
- Следующая
Тогда-то и придет Он – или Она – в этот мир.
В: А до той поры посылает наудачу своих подставных и доверенных, не так ли?
О: Все-то ты видишь в свете мира сего. Или не читал ты писания апостолов? «Если кто не родится свыше, не может увидеть Царствия Божия», «Видимое временно, а невидимое вечно» [159], «Вера же есть осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом» [160]. Таким устроил Господь этот мир. Я в твоих глазах по-прежнему хитрая блудница, Его Милость непокорный сын, Дик – ничто как скот. Стало быть, так тебе на роду написано: не можешь ты перемениться. Коли не рожден свыше, то хочешь не хочешь, живи при этом свете.
В: От ваших слов, сударыня, разит смрадом гордыни, нужды нет, что приняли на себя уничиженный вид.
О: Я горда во Христе и никак иначе. И никогда не оставлю возглашать о Его свете, хоть и говорю нескладно.
В: Вопреки всем принятым и должным мнениям?
О: Что должно, то не от Царствия Христова. Всякое «должно» – не от Христа. «Блуднице должно оставаться блудницей» – не от Христа. «Мужчине должно властвовать над женщиной» – не от Христа. «Детям должно голодать» – не от Христа. «Человеку должно родиться для страданий» – не от Христа.
Все, что в свете мира сего объявляется должным, – все не от Христа.
«Должно» – тьма, гроб, в коем лежит мир сей за свои грехи.
В: Да ведь вы этим самым отбрасываете главное в христианском учении! Не указывает ли Писание, в чем состоит наш долг, как должно нам поступать?
О: Не как должно, а что во благо. Многие вон поступают иначе.
В: Что же, и Христа слушаться не должно?
О: Надо, чтобы прежде мы имели право Его не слушаться; Ему угодно, чтобы мы пришли к Нему по доброй воле, а потому надобно, чтобы не отнималось у нас и право прилепиться ко злу, греху, мраку. Где же тут «должно»? Вон как брат Уордли сказывал: Христос – Он всегда пребывает в дне завтрашнем, в уповании, что, сколько бы мы нынче ни грешили, сколько бы ни слепотствовали, завтра как бы чешуя отпадет от глаз наших и будет нам спасение. А еще брат Уордли говорит, что в том-то и состоит Божественная сила и тайна Его, что Он открывает нам: всякий способен перемениться по своей воле и по Его благодати и через это сподобиться искупления.
В: Так эти свои взгляды вы переняли у Уордли?
О: Я и сама в этом уверилась, как поразмыслила о своем прошедшем и настоящем.
В: Когда дело идет о душе, об искуплении, то мнение сие – что всякий способен перемениться – ни один человек с рассудком оспаривать не станет, но если приложить его к делам мирским, то не покажет ли оно себя негодным и губительным? Разве не подстрекает оно к братоубийственным войнам, переворотам, к низвержению законных установлений? Не превратится ли в зловредное убеждение, будто всякому человеку должно перемениться, и если он не желает по доброй воле, то его надлежит принудить к перемене посредством кровавого насилия и жестоких смут?
О: Такие перемены не от Христа, хоть бы и учинялись Его именем.
В: Не оттого ли ваши пророки разошлись с квакерами, которым вера не позволяет брать в руки меч?
О: Ну, в этом не больше правоты, чем в пшеничной булке черноты. Мы ищем побеждать не мечом, а единственно верой и увещеваниями. Меч – не Христово орудие.
В: А вот Уордли говорит обратное. Он вчера объявил мне, что готов обнажить меч против всякого, кто не разделяет его веры. Делал и другие мятежные угрозы против властей предержащих.
О: Он мужчина.
В: И смутьян.
О: Я его знаю лучше твоего. Когда среди своих, он человек добрый и участливый. И покуда ему не грозят гонениями, мыслит здраво.
В: А я тебе говорю – нету в нем здравого смысла, наживет он когда-нибудь беду. Ладно, будет с меня твоих проповедей. Поговорим теперь о Дике. Вы знали его короче, нежели чем прочие его знакомцы. Не кажется ли вам, что под внешней его убогостью пряталась более здоровая натура?
О: Ему было больно оттого, что он такой. Скот от этого не мучается.
В: Он понимал больше, нежели чем думали о нем прочие? Не это ли вы разумеете?
О: Понимал, что он человек падший.
В: Только ли это? Вы тут в самых лестных словах отзывались про его господина. Какое-то будет ваше суждение вот о чем: не было ли похоже, что должность путеводца исправлял в то последнее утро никто как Дик? Что он лучше, нежели чем Его Милость, знал, где свернуть с дороги, где сойти с коней и продолжать путь пешим ходом? Не он ли, покуда вы с Его Милостью ожидали внизу, первым взобрался наверх?
О: Подлинно, что он имел некоторые знания, которые людям более совершенным, даже таким, как Его Милость, не даны.
В: Не имелось ли каких указаний, из коих можно было бы заключить, что он в этих краях уже бывал?
О: Нет.
В: И все же поступки его показывали, что местность ему знакома? Не догадываетесь ли, каким случаем он сумел о ней уведомиться?
О: Он уведомился о Боге не с чужих слов, но сердцем. Он находил дорогу, как животное, что заплутало вдали от дома и нету рядом человека, кто бы привел его обратно.
В: Вы все стоите на том, что этот ваш Вечный Июнь и ваши видения были ему все равно как родной дом?
О: Когда Святая Матерь Премудрость явилась нам, он приветствовал Ее, как верная собачонка, надолго отлученная от хозяйки, и теперь она к ней так и льнет.
В: Джонс показывал, перед тем как вам выйти из пещеры, Дик выбежал оттуда, точно его обуял великий страх и ужас и единственной его мыслью было унести ноги. Какая же собачонка, вновь обретя хозяйку, бросится этак наутек?
О: Такая, что не может изжить свой грех и не видит себя достойной.
В: Отчего же эта Святая Матерь Премудрость, показавшая вам такую ласку и участие, не обласкала и этого беднягу? Отчего допустила его бежать прочь и совершить великий грех felo de se? [161] О: Ты хочешь от меня ответа, какой под силу дать только Богу.
В: Я хочу от тебя ответа, какой заслуживал бы вероятия.
О: Такого дать не могу.
В: Ну так я подскажу тебе ответ. Не может ли статься, что он по неразумию своему был подвигнут на этот шаг такой причиной, которая одна лишь и похожа на правду: что Его Милость был на его глазах умерщвлен или похищен – словом, Дик увидел, что отныне остался без покровителя?
О: Я не знаю, что там приключилось. Я спала.
В: Рассудите сами, сударыня. Сперва он приводит вас на место – а это подает к заключению, что он знал о том, что должно там воспоследовать.
Однако же следствие было то, что он скончал свой век. Ну не темное ли дело?
О: Когда Господь захочет, всякое дело темно.
В: Как и не быть ему темным, когда ты, женщина, даешь такие ответы и самозванно производишь себя в заоблачные святые, не снисходя до такой безделицы, как здравый смысл? Я приметил, как вы приняли известие о гибели Дика. Другая, услыхав о смерти отца своего не рожденного еще ребенка, стала бы плакать, убиваться, а вы? Точно чужой вам человек умер. А теперь объявляете, будто любили его как никого другого. И кто говорит: женщина, к которой любовники липли ровно мухи к тухлому мясу! И на все вопросы – «не знаю», «не умею сказать», «не суть важно». Как это понимать?
О: А так понимай, что я ношу его ребенка, но в сердце своем радуюсь его смерти. За него радуюсь, не за себя. Теперь он может воскреснуть из мертвых очищенным от грехов.
В: Такое-то оно, ваше христианское человеколюбие?
О: То-то и есть, что ты обо мне понимаешь как всякий мужчина обо всем женском поле. Да только я под это понятие не подхожу. Ведь я тебе толковала, что была тогда блудница и удовольствовала его похоть. Таким уж он был: сама воплощенная похоть, прямой бык или жеребец. Как же ты не возьмешь в толк, что с той поры я переменилась, что теперь я не блудница, но произволением Христовым родилась свыше и видела Вечный Июнь? Нет, не подхожу я под твои понятия. «Верою Раав блудница не погибла с неверными»
- Предыдущая
- 92/101
- Следующая
