Рождество с детективом - Устинова Татьяна - Страница 6

– Поговорить надо. Присядь.

– Нам не положено.

Тишков вынул удостоверение. Гоша кивнул.

– Тогда давайте на улице у служебного входа.

Леха быстренько дожевал гамбургер и, чувствуя в животе приятную сытость, вышел.

Разговор с Гошей не принес ожидаемого результата. В ночь, когда Маша слышала шаги, он работал, а в среду с самого утра и до обеда проходил диспансеризацию в поликлинике. Это тоже могут подтвердить человек десять.

А ведь казалось, так здорово все сложилось! Старший лейтенант было приуныл, но, подумав, решил, что сдаваться рано.

– Настя что-нибудь рассказывала вам о старушке, за которой они с Катей ухаживали?

Гоша вскинул глаза, вспоминая.

– Рассказывала. Обе они говорили, что бабулька прикольная донельзя. Самой уже прогулы на кладбище ставят, а она все прихорашивается. Бабулька нажаловалась, что девчонки плохо за ней ухаживали?

– Нет, не жаловалась. А не было версий насчет того, для кого она красоту наводит?

– Да какие могут быть версии! Бабушка никуда и не ходит, почти не встает. Ее соседка навещает, которая договаривалась насчет патронажа, и все. Девчонки все смеялись, что она педикюр делает красным лаком, словно любовника ожидает. Только разговор этот давно был, когда к Катюхе брат приезжал. Мы как раз в баре сидели.

– Брат?

– Ну да. То ли двоюродный, то ли троюродный.

– Имя помните?

– Толик. Или Алик. Нет! Валик! Точно! Валентин.

– Что еще о нем знаете?

– Ничего особенного. Отличный парень. Приятный в общении. Да мы всего один раз виделись. А что случилось? С девчонками все в порядке? Настя вчера звонила, но ничего не сказала.

– С ними все в порядке, – успокоил Тишков и подумал, что пора ему самому пообщаться с волонтерками.

Что еще за троюродный брат?

Он распрощался с встревоженным Гошей, двинулся к машине и решил позвонить Леле.

Только он собрался это сделать, как она позвонила сама.

– Ты «Имя Розы» читал? – огорошила Леля вопросом.

– Кино смотрел, – честно признался Леха.

Еще начнет выспрашивать, что да как в книге написано! Если проколется, будет считать его вруном! Лучше не рисковать.

– Помнишь, как умирали монахи? – продолжала литературную викторину Леля.

Леха собрался ответить, что не помнит, но тут откуда-то налетел сильный ветер, снег взметнулся с тротуара, закружил и чуть не снес с ног. Тишков успел ухватиться за перила ограждения, тянувшиеся вдоль набережной. Эта снежная кутерьма что-то выдула из забитого разными мыслями мозга, и Леха неожиданно для себя произнес:

– Они травились мышьяком, которым слепой монах смазал страницы книги.

– Точно! Страницы слипались, монахи мусолили пальцы и слизывали яд.

Снежная карусель на мгновение стихла, и Тишкову удалось разглядеть свою машину, припаркованную у самого парапета шагах в десяти. Леха нагнул голову и пошел, прикрываясь воротником.

– А к чему ты спросила?

– К тому, что нашу старушку отравили точно так же.

– Не может быть! Ты бы сразу обнаружила следы мышьяка!

– Ни в желудке, ни в пищеводе, ни на слизистых ничего не было, можешь мне поверить!

– А как же тогда?

– Приезжай быстрее, все покажу!

Приехать быстрее все же не удалось. Метель снова собрала большущую пробку, так что добираться до Лели пришлось почти два часа.

– Где ты ходишь? – с порога набросилась она.

– Так я…

– Иди быстрее сюда!

Не слушая его лепет, она потянула его за рукав и первым делом сообщила:

– Я дура! Представляешь?

– Нет! – твердо ответил Леха.

– Я не догадалась поискать следы на пальцах! На подушечках! – радостно блестя глазами, объявила Леля.

– Ты нашла на них следы мышьяка? – поразился Тишков.

– Да нет же! – возмутилась Леля.

Леха уставился обескураженно.

– Не понял.

– Да что тут непонятного! Забудь про мышьяк! Он давно не в тренде! Тут что-то поинтереснее! Типа рицина или сакситоксина, пока не знаю, но сейчас не об этом! Сам яд не определился, но она слюнявила средний палец на правой руке. Это ясно?

– Это ясно. Но почему ты решила, что она…

– Да потому, что несколько страниц «Крошки Цахеса» были слипшимися! С тридцать четвертой по сорок первую.

– И на них – следы яда?

– Ну, блин! До чего же вы, менты…

– Да ты толком объясни, – обиделся за ментов Леха. – Сама ничего объяснить не можешь, а мы, типа, тупые.

– Яд следов не оставил. Ни на листах, ни на пальцах. Нигде.

– Так, может, листы слиплись, потому что книга новая? Страницы иногда плохо разрезаны. Не слышала о таком?

– Слышала. Но листы не склеены краями были, они именно слиплись. Я думаю, яд имел кристаллическую форму, то есть это порошок. Чтобы намазать страницы книги, его надо было развести водой до консистенции, которая могла удержаться на поверхности бумаги.

– Типа, кашицы.

– Ну да! Яд на момент экспертизы уже улетучился, а страницы остались слипшимися. В краске, которой окрашивают бумагу, присутствуют соединения, которые при намокании дают склеивающий эффект. Чтобы разделить страницы, Ирина Павловна облизывала палец, она долистала до тридцать восьмой и умерла. Буквально с Гофманом на устах.

– А почему ты уверена, что яд все же был? Ты ведь ничего не обнаружила?

– Именно поэтому! Если бы это был твой любимый мышьяк, следы сразу бы нашлись! Но просто так слипнуться страницы не могли! Яд был, я в этом уверена! Но он не оставил следов!

– Значит, «Новичок» или что-то в этом роде? Выходит, Ирину Павловну убили агенты спецслужб? Зачем им старушкины деньги?

Леля вздохнула.

– Вообще-то, я надеялась, что ты сможешь это выяснить.

Леха почувствовал, как ее надежды надавили на его плечи.

Он уже пытался представить, что у Любы был сообщник – специалист ГРУ, но вот мог ли яд, который не смогла обнаружить экспертиза, оказаться у Катиного троюродного брат Валика?

Только в порядке бреда. Если, конечно, этот брат не секретный агент вражеской разведки.

– Ну? – нетерпеливо спросила Леля. – Что скажешь?

Черт возьми! Да что тут можно сказать? Какие богатства были у этой Ирины Павловны, чтобы ее травить супер-пупер ядом?

Леха посильнее дернул себя за ухо.

– А следов денег или золотых слитков ты не обнаружила?

– Нет. Но звонила твоя скалолазка.

– Кто? – не понял Леха.

– Ну Мария Бурцева, соседка, – глядя на него с подозрением, пояснила Леля, – так она сказала, что однажды Ирина Павловна обмолвилась о чем-то таком. Ее отец воевал, дошел до Берлина и из Германии вывез какие-то ценности. Старуха сказала об этом вскользь, Бурцева даже внимания не обратила. А тут вспомнила.

– Слушай, – встрепенулся Леха, – а ведь все складывается! Она продавала ценности и на это жила. Непонятно только, почему так бедно.

– Твоя Маша сказала, что в молодости Ирина Павловна была редкой красавицей. Даже после смерти мужа старалась выглядеть так, чтобы ему понравиться. А то, мол, на том свете он может ее не узнать. Мелочи быта ее не волновали.

Не сдержавшись, Леха фыркнул.

– Маникюр и педикюр – это для сохранения красоты, что ли?

– А почему нет? – сделав строгое лицо, поинтересовалась она.

Старший лейтенант пожал плечами. Они были широкими и вкупе с узкими бедрами в джинсах смотрелись очень даже неплохо. Леля глянула и вздохнула.

– Ладно, – нахмурился Леха, решив, что она вздыхает, опечалившись от его бестактности, – это я просто так сказал. Давай рассуждать вместе, если ты не против.

– Только сначала съедим чего-нибудь. Мой ускоренный метаболизм срочно требует заправки.

Что такое метаболизм, Леха догадывался смутно, но есть хотелось так, что живот сводило. Бургер, проглоченный второпях, давно канул в Лету. К тому же хотелось чего-нибудь горячего.

Они вышли и, подгоняемые январской метелью, в темноте побежали к машине.

В чебуречной, до которой смогли доехать, Леха набрал номер Кати. Девушка ответила почти сразу, вот только о своем брате многого рассказать не смогла.