Снежное видение. Большая книга рассказов и повестей о снежном человеке (СИ) - Фоменко Михаил - Страница 33

Он с тоской чувствовал, что воли идти хватит ненадолго. В мозгу то и дело вспыхивали болезненно-яркие, но несвязные, как плохая слайд-программа, обрывки воспоминаний.

Вот он карабкается, по бедра проваливаясь в снег, чтобы снять сверху, со склона, идущий впереди караван, и, добравшись, останавливается отдышаться. Мало-помалу сердце успокаивается, руки перестают дрожать.

И когда он поднимает камеру, за спиной внезапно возникает странный гул и скрежет, а гора ощутимо вздрагивает под ногами… В следующее мгновение он уже бежит, — проваливаясь, размахивая камерой, нелепыми скачками бежит куда-то вбок, забыв обо всех правилах и о тех, кто остался там, внизу, и кто через несколько минут будет накрыт тоннами снега, льда и гранитных валунов…

Август злобно мотнул головой. Они все равно не успели бы уйти, и бессмысленно терзаться. Жизнь получила новую точку отсчета! Все бывшее до лавины словно бы не существовало. Боже, какая тут экспедиция! Выйти бы живому да не поморозиться при этом.

А что до науки, то пардон — к нему на помощь она пока не торопится!..

Задохнувшись, он остановился и долго стоял, пошатываясь, втягивая сквозь подшлемник мерзлый воздух. Когда его перестало мутить, Август с трудом оттянул руку от кармана с едой и потащился дальше, механически переставляя ободранные унты.

Обходя по крутому склону небольшой контрфорс, он дважды скатывался вниз, и каждый раз вставал дольше, чем взбирался; но страшно было не это, а то, что за четыре часа он вышел только к плато Маркова…

Август глухо замычал, обхватив голову руками. Мощный купол изо льда, покрытого снегом, обрывающийся крутыми расщелинами, — вот что такое нижняя ступень ледника. Исполинской лестницей вырастает из купола вторая ступень — ледопад, основание которого размолото частыми обвалами. Тысячи ледяных глыб громоздятся там, отсвечивая зеленовато-голубыми сколами. Одному, без снаряжения, одолеть этот веками намерзавший поток, гулко взрывающийся все новыми и новыми трещинами?.. Пологое плато ледника смыкается с перевальной седловиной, а сразу за перевалом — поляна, где можно спуститься к аилу, дальше уже высокогорное шоссе…

Когда Август вспомнил это, он остановился, упал на колени и заплакал мерзнущими на щеках слезами.

Потом он сидел на снегу и тупо думал одно и то же: не проще ли остаться среди белой искрящейся равнины, пока батареи совсем не выдохнутся?

И тогда негнущимися пальцами он вытащил из потайного кармана сверток. Крошечная искорка протеста и опасения, затлевшая в мозгу, не остановила его.

Две маленькие таблетки в желтой пластмассовой капсуле. Август зацепил одну, оттянул подшлемник и сунул «ас-то» в рот. Капсулу закрыл и спрятал.

Стимулятор подействовал через двадцать минут. Август сначала удивился взорвавшемуся в нем желанию идти, бежать, карабкаться куда-то. Но тут же понял, встал, глубоко вздохнул и с облегчением развел в стороны онемевшие руки.

Горы были прежними — глыбы сахара на синей бумаге неба.

Cолнце и снег были все еще слепящими, неистово чужими, но он их теперь не боялся. Сила, медленно выраставшая в нем, могла победить что угодно.

Август рвaнул молнию комбинезона и дернул регулятор к минусу.

Сбросив капюшон, он сделал несколько судорожных вздохов и рванул с места, как стайер.

Необъятный мир скал и льда сузился до размеров крохотного островка. Минуя трещины и глубокие «стаканы», протаянные в толще льда камнями, Август мчался так, что пар дыхания клубился за его плечами как шарф. Крутой, но неразорванный склон. Один прыжок — и он уверенно летит по нему, пятная лед белыми уколами шипов.

Дальше. Он лавирует между валунами, и полустертые шипы скрежещут по их грубой поверхности. Дальше. Кулуар, идущий вверх от подножия отвесной скальной стены, завален осыпью, по нему лениво журчит вода. Ерунда, уступы укроют от любого камнепада, да и перегнать любой обвал он сможет!

Вверх, к снежнику, под которым булькают ключи. Вверх, к перевалу! Дальше, дальше, дальше!..

«Асто» достался ему вместе с подаренной Тимо пуховкой. Одну таблетку он потерял, другие пихнул в карман и забыл, пока не прочитал в «За рубежом» интервью с Гербертом Лоу о скитаниях в боливийских джунглях. К тому времени «асто» уже использовали только в аварийных ситуациях. Потом он увиделся с Тимо на мемориале Романа Кармена и там услышал от него, как снежная буря рвала палатку на Зильберкранце, где сгрудились товарищи, давно похоронившие его. А он целым и невредимым вышел к базе, только одежда была изорвана в клочья. Через год, возвращаясь в Таллин из Пярну, Тимо вдруг обнаружил, что боится двинуть руками. Инспектор ГАИ нашел его посреди шоссе горько плачущим возле автомобиля. Полный курс лечения уменьшал вероятность подобных случаев с каждым истекшим годом.

Для устранения вредных последствий после приема стимулятора необходимо было пройти курс неприятных процедур. Но все равно оставался некоторый риск рецидивов. Двойная доза, принятая Августом, увеличивала риск ровно вдвое…

Но сейчас кровь бурлила. Ощущая ее биение, он радовался.

Жестикулируя, гримасничая, он успевал нагибаться, хватать глыбы льда и швырять вперед, тут же стыдить себя за мальчишество, могучими прыжками одолевать трещины и мчаться дальше. С диким восторгом он вспоминал пройденный путь, хохотал при виде предстоящего.

Теперь Август уже бежал, не сдерживаясь, размахивая руками и крича:

— Вернусь, разворочу проклятый бугор! К черту яков!..

Сами дойдем и вернемся! — На бегу, оттолкнувшись от снега, повернулся в прыжке вокруг оси и приземлился на мчавшиеся ноги. Он едва вспомнил — еды нет и даже при могучей помощи «асто» надо беречь силы.

Успокоившись, Август скачками понесся вперед, выкрикивая случайные фразы, чаще всего одну:

— Все, что было в душе!.. Все, что было в душе!..

Увидев цепочку следов, он легко сорвался в ярость — отмахать столько и выйти на свой же след!.. Август зарычал, но так же мгновенно и затих. Следы, скорее всего медвежьи, тянулись вперед, к гряде «бараньих лбов» на краю снежника, и там обрывались, но с новой своей зоркостью Август понял, что зверь вскарабкался на тот камень. Откуда здесь медведи, да еще… Полно, медведь ли это? Широкие округлые ступни, большой палец странно вывернут в — сторону, никаких признаков когтей. Подъем неразличим, отпечаток неглубок нога не тяжелая…

Пора было бежать, перед глазами вертелись огненные круги, лопались иссушенные морозом губы, но он удерживался на месте.

Тхлох-мунг. Галуб-яван. Бигфут. Йети.

Задыхаясь, Август схватился за лицо. Ему было уже совсем худо, когда унты, как семимильные сапоги, вырвались из вытоптанной ямы и понесли его вперед. Август бежал вдоль следа, прыгал на валун, секунду побалансировав, перескакивал на второй, третий, четвертый…

За грядой след раздвоился… нет, это животное стояло на месте, тоже долго металось из стороны в сторону. Спрыгнув с камня, он пошатнулся — из подошвы вырвалось сразу три шипа, — но тут же бросился вперед, по снегу, и через несколько шагов все стало ясно.

Путаная сетка волчьих следов накрывала тот, которым шел он до самого снежника, и пропадала за его подъемом. После топтания перед валунами Август не мог позволить себе еще одну остановку — риск помереть от так называемого «стресса неподвижности» был слишком велик. Перейдя на быстрый шаг, он нащупал в кармане плоскую коробочку, о которой не вспоминал с утра. Парализатор!

Сколько волков могло быть в стае? Он не умел читать следы и в другое время вообще спутал бы их с собачьими. «Асто» помогал если не думать, то соображать, но дать знание, которого никогда не было, не мог.

Парализатор стрелял почти бесшумно. Иммобилизация наступала через десять-двадцать секунд, в зависимости от веса зверя, и длилась до сорока минут.

Мда… От самого примитивного дробовика было бы куда больше проку…

Август выбрал из десяти ампул три, рассчитанные, как сказал ему еще Николай, на крупных животных. Зарядив, он сунул парализатор в один карман, футляр в другой и выбежал на гребень снежника. Впереди, далеко-далеко, у самого отрога Чон-Кырган, двигались три черных точки. А еще дальше, опережая их, — одна, похожая на маленький вопросительный знак на огромном белом листе плато.