Овцы смотрят вверх - Браннер Джон - Страница 59

Так что – ничего удивительного!

– Рад встретиться с вами, мистер Торн! – сказал профессор Кворри. Одежда висела на нем, словно за последние несколько недель он потерял фунтов десять веса. – Присаживайтесь! Немного шерри?

Ученые пьют шерри, бизнесмены – виски. Торн улыбнулся и занял кресло поближе к жене профессора, которая выглядела еще более изможденной, чем ее муж – черные круги под глазами, на затылке пластырь, под которым угадывался нарыв. Миссис Кворри наполнила стаканы и поставила перед гостем тарелку с орешками.

– За вас, мой товарищ по несчастью! – сказал, улыбаясь, Кворри и поднял стакан.

Торн невесело усмехнулся, выпил и сказал:

– Поздравляю вас с оправдательным приговором. Признаюсь, я ожидал, что вас распнут.

– Там шла кое-какая закулисная возня, – сказал Кворри. – Вы знаете, что они собираются возобновить работу гидропонной фермы Бамберли?

– Да. Я недавно видел Мозеса Гринбрайера, и он мне сказал об этом.

– Так вот, им нужен специалист, которого нельзя обвинить в том, что он – подпевала правительства, и этот человек должен одобрить их новую фильтрационную систему. Как вы знаете, это моя сфера. Со мной связались, очень осторожно, и спросили, не соглашусь ли я поработать экспертом – в обмен на снятие с меня этого нелепого обвинения.

Профессор вздохнул и закончил:

– Я, наверное, не самый отважный человек, а потому согласился.

– Но они не прекратили преследовать нас, – вмешалась жена Кворри. – Я уверена, что наш телефон прослушивается.

– И, совершенно определенно, они просматривают мою почту, – хмыкнул Кворри. – Против чего я и не возражал бы, если бы они выявляли и изымали письма, где меня пытаются оскорбить. Вы такие получаете? Уверен, что получаете.

Торн согласно кивнул.

– Поглядите-ка, – сказал Кворри, показывая на стену за спиной гостя. – Я вставил это письмо – настоящий шедевр! – в рамку. Оно напоминают мне, как это важно – не оставлять попыток сделать то, что кажется тебе важным.

Торн обернулся. В красивую новую рамку был вставлен желтый листок бумаги, вырванный из блокнота. Он был почти полностью покрыт печатными буквами, причем, писал их человек не самый грамотный:

«МИСТЕРУ КОММИ ГРЯЗНОЖОПАМУ КВОРРИ. СКАЖИШЬ ИЩО ОДНО СЛОВА ПРОТИВ АМЕРИКЕ ПОВЕССИМ ТИБЯ ЗА ЯЙЦА НА ФАКШТОКЕ УБЕРАЙСЯ ИЛИ САЖЖОМ ТВОЙ ДОМ А ТВОЯ БАББА ПАЛУЧИТ ПЕНДЕЛЯ ВОТ ШТО ДУМАЮТ ПРА ТИБЯ ПОТРИОТЫ АМЕРИКЕ».

– «Факшток» – это сила! – сказал Кворри с усталой улыбкой и отхлебнул из стакана.

Наступила долгая пауза. Торну хотелось бы прервать ее, но он не находил нужных слов. С каждым днем, с тех пор как погибла Нэнси, он все сильнее чувствовал стыд – оттого, что раньше совсем не понимал, что есть страдание. То есть умом Торн понимал это, но сердцем, где это действительно имело значение, – нет.

Это была непростая работа – управлять колоссальными суммами, которые западный мир, пытаясь заглушить свою нечистую совесть, вливал в организацию «Спасем Землю» и, чего нельзя было отрицать, в его личный банковский счет. Обороты организации превышали объемы средств, затрачиваемых крупнейшими американскими корпорациями, и одно это оправдывало бы доходы самого Торна, который и так получал по центу с каждого человека, которому они помогали. Но на счета ему поступало гораздо больше, и он находил успокоение в мыслях о том, что, дескать, ему нужно содержать жену, а в перспективе – и приемного ребенка (сами они завести детей не рискнули, поскольку оба несли в себе рецессивный ген кистозного фиброза, отчего новорожденный неизбежно будет умственно отсталым).

Но со смертью Нэнси словно пелена спала с его глаз и предстала неприкрытая истина: нами управляют безумцы, и их нужно остановить!

Он начал лихорадочно искать информацию и принялся за знаменитые книги Остина Трейна, на каждую из которых автор потратил по два, а то и по три года, аккуратно документируя источники попадающих в атмосферу органохлоридов, описывая маршруты дымов, исторгаемых фабричными трубами, давая координаты захоронения опасных отходов (не всех – по многим захоронениям информация была закрыта). Одним из первых документов, которые прочитал Торн, было описание программы утилизации газа, разработанной еще в тысяча девятьсот девятнадцатом году. А потом пошли документы по захоронению радиоактивных отходов, контейнеров с нервно-паралитическим газом, соединений фтора, растворов цианида…

Ощущение, подобное тому, как если бы, вскрыв пол только что купленной квартиры, ты обнаружил там ехидно улыбающийся тебе труп.

Но еще больше информации давали вещи, которых Торн так и не смог найти. В публичной библиотеке Нью-Йорка книги Трейна находились в свободном доступе; если бы кто-то убрал их в спецхранилища, пошли бы бунты! Но из обычно цитируемых в различных библиографиях тысячи ста тридцати книг сто шестьдесят семь были изъяты из свободного доступа.

Он спросил почему, и получал ответ:

– Было судебное решение по иску о клевете. Истцом выступала компания «Дженерал Моторс».

Или:

– Кто-то испортил наш единственный экземпляр, а новых тиражей, боюсь, нет и не будет.

Особенно запомнилась ему книга про различного рода нештатные ситуации, связанные с ядерным оружием. Книгу принесла ему улыбающаяся библиотекарь, но когда он открыл ее, то обнаружил широкую дыру, аккуратно прорезанную с первой по последнюю страницу и делающую чтение невозможным.

– А вы знаете, что стало с Остином Трейном? – неожиданно спросила миссис Кворри.

Торн моргнул.

– Это как раз один из вопросов, – ответил он, – который я собирался задать вашему мужу. Насколько мне известно, трейниты попросили вас помочь в проведении масштабного анализа продукции, которую продает сеть «Пуританин», верно?

Кворри кивнул.

– Я обыскал все, что мог, в попытках на него выйти, – сказал Торн, – но пока мои розыски вывели меня только на самозванцев, которые прикрываются его именем. Вы считаете, что он умер?

– Постоянно приходится слышать все новые и новые слухи, – вздохнул Кворри. – Остин никогда не имел прямого отношения к трейнитам, но последнюю историю о Трейне я услышал как раз от трейнита. Хотите верьте, хотите нет, но тот утверждал, что Трейн погиб во время пожара в трущобах Сан-Диего.

– Я эту историю тоже слышал, – согласился Торн. – Только вот думаю, это был очередной самозванец. Кстати, вы знаете, где тот рыбак взял напалм?

– Нет, не знаю.

– Это была часть партии, которую мы отправили мексиканцам для уничтожения полей марихуаны.

– Значит, мы рыли яму другому, но попали в нее сами, – сказал Кворри, невесело усмехнувшись. – А почему вы так настойчиво ищете Трейна? Еще шерри?

– Да, прошу вас! Отличное вино. А ищу я его потому, что, как мне кажется, он – единственный человек, способный вывести нас из того ада, куда мы сами себя загнали. Я имею в виду, многие люди его уважают и разделяют его принципы. Вы согласны?

– В целом да, – задумчиво произнес профессор. – Нам необходимо нечто такое, что разрушит наш изоляционизм. Я имею в виду, что наш изоляционизм – это, так сказать, изоляционизм во времени. Мы оторваны от реальности. Мы очень похожи на римлян, которые считали себя неуязвимыми в своей неизменности – даже тогда, когда все это перестало быть правдой. Самые откровенные предупреждения из тех, что мы получили, – загнивающее Средиземное море и мертвые Великие озера. И тем не менее мы гордимся тем, что мы самые сильные и самые богатые… Мы не хотим взглянуть в лицо фактам. Мы никак не можем признать, что нам не хватает воды, не хватает древесины, не хватает…

– Еды, – подхватил Торн. – Или не будет хватать, причем уже следующей зимой. Именно поэтому они торопятся возобновить производство «нутрипона». На днях я встретил весьма интересного молодого человека, зовут его Том Грей. Раньше он работал на «Город Ангела», а сейчас осел в Нью-Йорке. Нас познакомил Мозес Гринбрайер, когда тот приехал в «Трест Бамберли». Он увлечен неким замысловатым проектом, собрал огромный массив разнообразных данных, позволяющий ему строить довольно четкие прогнозы. И Мозес попросил его спрогнозировать урожайность зерновых на этот год. Вы же знаете, она непрерывно падает, и он это подтвердил.